Наоми Хинц - Любовь и смерть на Гавайях
— Да, — сказала Сара. — Это были просто замечательные дни. Я их постоянно вспоминаю.
— Помнишь, какая вкусная бывает рыба, если жарить ее на костре?
Сара сделала над собой усилие, чтобы не разочаровывать отца. Она воскликнула в тон ему:
— А помнишь, как еноты забрались в нашу кладовку? А потом еще бельчонок запутался у мамы в волосах… Господи, вот уж была потеха!
— Да уж… Я прямо не могу удержаться от смеха, когда это вспоминаю. Слушай, а почему бы нам не отправиться в Йеллоустоун? Думаю, это можно было бы устроить в будущем году, как ты считаешь?
Мать Сары внесла слоеный торт со сливками и клубникой.
Мать, отец и дочь принялись за десерт, запивая его кофе, время от времени делая одобрительные замечания.
Они решили обсудить планы Сары на лето. Детский сад мисс Джейни всегда закрывался на три месяца, и вообще летом с работой в городе возникали определенные проблемы.
Мать предложила секретарские курсы, которые открывались на лето в местной школе.
— И тогда осенью ты сможешь делать кое-что еще, помимо работы в этом детском саду, — произнесла она, со значением поглядев на дочь.
— Я не люблю канцелярской работы, мама. Если у меня и есть талант, так это талант работать с людьми.
Тут миссис Мур вспомнила, что вчера звонили из дома престарелых.
— Через пару недель у них там традиционный пикник, — сказала она, — но они интересовались, сможешь ли ты принять участие.
Сара вспомнила прошлогодний пикник. Одна из старушек описалась в автобусе и потом плакала. Пока они ехали к озеру — и на обратном пути тоже — старички и старушки пели душещипательные песни, так как между обитателями дома вовсю развивались романы. День оказался слишком жарким для крокета. Сара помогала снимать чулки с испещренных варикозными венами ног и поддерживала дряхлых отдыхающих, ковылявших у самой воды, словно дети. Несчастные старые дети…
— Пожалуй, — сказала Сара вслух.
Они увидели светляка. Начали обсуждать, а не рано ли. В доме мистера Куверта погас свет. Значит, было уже девять часов. В соседнем доме они услышали вопли пятилетней Бренды, а затем миссис Бенсон пронзительно крикнула:
— Господи, ну что ты там теперь затеяла, Бренда?
Миссис Мур тихо заметила, что новый священник методистской церкви консультировал Бенсонов, которые собирались разводиться.
— Этот из нового поколения. Устраивает с подростками групповые обсуждения. Дети в восторге: он умеет ругаться, знает все их словечки. Вроде бы занятный тип, но я, правда, никак не могу понять, почему церковь в наши дни ведет себя таким образом… Ты ведь видела его, Сара, да? В нем есть оригинальность, есть характер… В общем, я хочу сказать, что внешность — не главное.
Сара резко поднялась.
— Я пойду лягу и немного почитаю, — сказала она, стараясь говорить спокойно.
Сара лежала в постели с книгой, но смотрела в пространство. В комнату вошла мать, аккуратно прикрыв за собой дверь. Миссис Мур присела на краешек большой двуспальной кровати и тихо спросила:
— Ты на меня не сердишься?
— Нет.
— Твой отец меня осудил. Он сказал, что мне не терпится выдать тебя за первого попавшегося. Неужели тебе это тоже показалось?
— Немножко… По-моему, каждая мать хочет поскорее выдать замуж свою дочь…
— Сара, я люблю тебя, — с напряжением в голосе сказала миссис Мур. — И папа тоже тебя любит. Нам очень хорошо тут втроем, но все равно это неправильно… Тебе надо куда-нибудь уехать. В Чикаго, в Атланту, куда угодно, только подальше от Вудсривера. Поселись в одном из этих пансионов, где живут неженатые и незамужние…
— Это слишком очевидно.
— Может быть. Не знаю. Но дело в другом: я смотрю на тебя, но у тебя такой взгляд, словно тебя тут нет. В больнице я думала, что все это из-за лекарств. Папа не желает этого замечать, от него проку мало. Но я… Я хочу тебе помочь по-настоящему.
— Ты ничего не сможешь тут сделать, мама, — возразила Сара.
— Но мы должны вместе подумать. Что-нибудь обязательно из этого выйдет! Поставь себе какую-нибудь реальную цель. Я не имею в виду все эти безумные конкурсы и соревнования, в которых ты всю жизнь участвуешь.
— Нет, с этим покончено. Перед уходом из больницы я порвала все бланки.
— И правильно сделала! А теперь надо что-то придумать. Чтобы в твоей жизни случилось какое-то событие…
— Как? Броситься на шею какому-нибудь мужчине? — осведомилась Сара. — Если честно, то я в таком же отчаянии, как и моя подруга Элоиза. Только в отличие от нее у меня пока хватает сил сдерживать свои чувства.
Мать и дочь взялись за руки и попытались рассмеяться, обращая разговор в шутку, но из этой затеи у них ничего не вышло. Притворяться было уже незачем, и Сара посмотрела матери прямо в глаза.
— Послушай, что я тебе скажу. За два дня до выписки я подслушала разговор двух мужчин. По крайней мере, мне показалось, что голоса были мужскими… Так вот, они шептались насчет меня. Один из них сказал так: «Это та самая… У нее нет шансов».
— Сара!
— Доктор Дарем, правда, сказал, что мне это примерещилось.
Возможно, он прав, меня сильно накачали разными лекарствами… Так что не надо ничего говорить папе. Но, собственно, не в этом главное. Дело в том, что мне было все равно. Мне вообще теперь все равно. Я уже не верю в то, что в моей жизни может случиться нечто удивительное, прекрасное…
— Моя родная… моя дорогая девочка, — проговорила мать и обняла Сару, прижав к себе, как делала в ее детстве.
Еще в больнице Сара припрятала несколько таблеток снотворного. Когда мать ушла, Сара приняла одну из них, и вскоре на нее стали накатывать волны сна, убаюкивая, отупляя, как будут отуплять месяцы, годы…
ГЛАВА 4
Когда Сара вернулась домой с ежегодного пикника, устраиваемого для обитателей дома престарелых, зазвонил телефон.
— Сара, побыстрее! — крикнула мать, которая помогала ей выгружать из фургончика складные стулья. — Это, похоже, опять междугородная. Тебе совсем недавно кто-то пытался дозвониться.
Но Сара в этот момент находилась в гараже, убирая крокетное оборудование, и когда она сняла трубку, звонки прекратились. Она решила, что это доктор Дарем. Она так и не написала ему, а ведь это обязательно надо сделать.
— Ну как пикник? — спросила мать.
— Наши старички повеселились вволю, — сказала Сара. Теперь она мыла руки на кухне. — По-моему, все прошло очень даже неплохо. Лично мне было с ними хорошо.
— Скорее всего, так оно и было, — согласилась мать.
«Это уж точно», — пробормотала Недовольная Девица. В последнее время она уже не кричала, не плакала, хотя время от времени и обзывала Сару дурой.
