Элис Хоффман - Практическая магия
— Дайте-ка посмотрю. — Джиллиан твердым шагом подходит, берет у него перстень и разглядывает его, будто прежде никогда не видела. — Классная вещь! — говорит она, возвращая его назад. — Пожалуй, вы должны оставить его себе. — До чего же удачный ход — она вправе гордиться собой! — Нам всем оно будет слишком велико.
— Ну что ж, замечательно. — У Гэри стучит в висках. Проклятье. Будь оно все трижды проклято. — Большое спасибо.
Он кладет кольцо в карман, думая, как это здорово у нее получается, а ведь сама, поди, отлично знает, где находится сейчас Джеймс Хокинс. Салли — другое дело, она как раз, возможно, ничего не знает; может быть, и перстень-то этот видит впервые. Разве не могла сестра дурачить ее без зазрения совести, выкачивать для Хокинса деньги, продукты, семейные ценности, покуда он посиживает себе у телевизора где-нибудь в полуподвальной бруклинской квартирке, пережидая, пока все не утихнет.
Но Салли не глядит на него, вот в чем беда. Стоит, отвернув свое прекрасное лицо, так как знает что-то. Гэри приходилось наблюдать это тысячу раз. Людям, когда они в чем-то виноваты, кажется, будто вину можно скрыть, не глядя тебе в глаза, иначе ты по глазам прочтешь их позор, проникнешь к ним прямо в душу, и в известном смысле эти люди правы.
— Ну, мы закончили, полагаю, — говорит Гэри. — Если только вам вдруг не вспомнилось что-нибудь, о чем мне следует знать.
Молчание. Джиллиан с усмешкой пожимает плечами. Салли силится глотнуть. Гэри физически ощущает, как у нее пересохло в горле, как бьется жилка у нее под ключицей. Трудно сказать, далеко ли он позволит себе зайти, выгораживая кого-то. Он никогда еще не бывал в подобном положении и чувствует себя в нем не лучшим образом, но факт остается фактом — в этот душный летний день, на незнакомой кухне в штате Нью-Йорк, он стоит и спрашивает себя, мыслимо ли для него будет взять и попросту закрыть глаза. И тут же к нему приходит мысль о том, как дед его, в сорокапятиградусную жару, шагал в здание окружного суда заявить законные права на своего внука. Сам воздух обжигал, как печка, мимозник и чертополох вспыхивали прямо на глазах, но Санни Халлет позаботился захватить с собой прохладной родниковой воды и совсем не усталым входил в здание суда. Если ты убежден в одном, а поступаешь иначе — грош тебе цена, так что уж лучше стисни зубы и стой на своем. Завтра Гэри летит домой и передаст ведение дела верному другу Арно. У него даже нет оснований тешить себя надеждой, что все завершится благополучно, что Хокинс добровольно сдастся властям, что Салли и ее сестру не осудят как сообщниц подозреваемого в убийстве, а он сам начнет писать письма Салли. И тогда, может быть, ей не хватило бы духу выбрасывать его письма, а поневоле пришлось бы читать их и перечитывать, как поневоле пришлось сделать ему, когда к нему в руки попало ее письмо, — и стать незаметно для себя такой же потерянной, как он сейчас, в эти самые минуты.
Но поскольку ничему этому не бывать, Гэри кивает головой и направляется к двери. Он всегда знал, когда надо отступиться, а когда просто сидеть и ждать у дороги того, что так или иначе произойдет. Был случай, когда ему довелось увидеть дикую пуму, так как вместо того, чтобы сразу взяться и сменить лопнувшую шину, он в тот раз решил сперва присесть на бампер своего автофургона и попить водички. Пума, мягко ступая, вышла на асфальт с таким видом, словно и эта дорога, и все вокруг принадлежит ей одной, по-хозяйски оглядела Гэри, а он никогда не был так благодарен судьбе, что у него спустила покрышка.
— «Олдсмобиль» до пятницы заберут, — говорит Гэри и не оглядывается назад, пока не выходит за порог.
Откуда ему знать, что Салли, если б сестра не ущипнула ее и не велела ей шепотом стоять на месте, свободно могла бы пойти вслед за ним? Откуда ему знать, как у нее щемит в груди, там, где что-то мешает дышать? Но так оно и бывает, когда ты лжешь, — и особенно когда в самом главном лжешь себе.
— Спасибо вам огромное, — выпевает ему вслед Джиллиан, и когда Гэри все же оглядывается, то видит лишь закрытую дверь.
Что до Джиллиан, для нее со всем этим покончено — и с рук долой.
— Ну слава тебе, Господи, — говорит она. возвращаясь опять на кухню. — Избавились-таки!
Салли уже занялась вермишелью, откинутой стынуть на дуршлаг. Она пытается выковырять ее оттуда деревянной ложкой, но поздно — вермишель уже слиплась и затвердела. Салли вываливает содержимое дуршлага в мусорное ведро и разражается слезами.
— В чем проблема? — спрашивает ее Джиллиан. Сейчас как раз тот случай, когда у вполне нормального человека возникает потребность махнуть на все рукой и закурить сигарету. Джиллиан роется в ящике, где хранится всякая всячина, ища, не завалялась ли там, случайно, старая пачка, но из того, что могло бы пригодиться ей, обнаруживает лишь коробок спичек. — Ведь избавились же, верно? Разыграли полнейшую невинность. Невзирая даже на это проклятое кольцо! У меня, доложу тебе, из-за него буквально поджилки затряслись. Прямо-таки преисподняя разверзлась под ногами! И тем не менее, моя птичка, обвели мы этого следователя вокруг пальца как миленького!
— Ха! — восклицает Салли с безграничным отвращением
— А что, скажешь нет? Исполнили все по высшему разряду, имеем право гордиться!
— Чем это, враньем? — Салли трет свои мокрые глаза и поминутно с ожесточением хлюпает носом. Щеки у нее горят, и мучительное ощущение в самом центре груди никак не проходит. — Ты этим предлагаешь гордиться?
— Ну, знаешь! — Джиллиан поводит плечами. — Не так живи, как хочется, — раз надо, стало быть, делаешь. — Она заглядывает в мусорное ведро, где лежит слипшийся ком вермишели. — И как же теперь быть с обедом?
В ответ на это Салли швыряет дуршлаг через всю кухню.
— Ты, мать, расклеилась, — говорит ей Джиллиан. — Тебе бы, по закону, сходить к терапевту или, там, гинекологу, не знаю, и попросить выписать что-нибудь успокоительное.
— Все, я в этом не участвую.
Салли хватает кастрюльку с томатным соусом, в который также положены лук, грибы и сладкий красный перец, и опрокидывает ее в раковину.
— И правильно. — Джиллиан готова согласиться на любой разумный вариант. — И незачем тебе сейчас готовить. Закажем что-нибудь из ресторана.
— Я не обед имею в виду. — Салли берет ключи от машины и сумочку. — Я говорю о правде.
— Ты что, в уме?
Джиллиан подходит ближе и, когда Салли поворачивает к двери, тянется схватить ее за руку.
— Не смей щипаться, — предупреждает ее Салли. Она выходит на крыльцо, но Джиллиан тоже не отстает ни на шаг. Идет за ней на подъездную аллею.
