Вульф (ЛП) - Хоуп Пейсли

— И что? Мне нужно поохотиться на животное или что-то в этом роде, прежде чем я смогу иметь свое собственное оружие? — спрашиваю я, повышая голос в конце. Я не думаю, что смогу сделать, но, возможно, именно этого он и добивается.

Габриэль наливает мне полбокала чистой текилы, это не то, что я когда-либо пила, поэтому я поднимаю на него вопросительный взгляд.

— Для твоих мышц. — Он ухмыляется. — И ты будешь охотиться не на дикого зверя, а… на что-то похожее.

— Я хочу поехать на ралли, — твердо говорю я, вздергивая подбородок.

Габриэля не удивляет и не забавляет моя настойчивость, как будто что-то более важное занимает его мысли. Я напоминаю себе, что, возможно, он планирует убийство президента «Адептов Греха» и захват их клуба. Мысль о том, насколько это опасно, поселяется глубоко внутри меня, пока он наполняет наши тарелки.

Я была права — курица с кусочками перца и киноа. Он выглядит как какой-нибудь зловещий шеф-повар из «Food Network», когда облизывает большой палец и стирает соус с края своей тарелки, чтобы она выглядела такой же аккуратной, как моя. Я просто умираю с голоду после изнурительного дня на работе и тренировки.

В офисе «Crimson Homes» кипит бурная деятельность — мы одновременно обслуживаем двух клиентов, они на разных стадиях строительства. Атмосфера уже не такая приятная, но все еще расслабленная. Делл не давит на меня, он достаточно дружелюбен, но я чувствую на себе взгляды, которые он бросает каждый раз, когда выглядывает из окна офиса и видит проспекта, присматривающего за мной. Я знаю, он задается вопросом, во что, черт возьми, я ввязалась, точно так же, как я волновалась за Лейлу, когда приехала сюда. Но эти предположения и молчаливое осуждение раздражают меня больше всего. Он даже не знает Габриэля.

Я не продержусь долго на этой работе, если около здания будут ошиваться члены «Гончих Ада», но пока они довольны моей работой и, похоже, нуждаются во мне.

Эта работа — средство для достижения цели. Габриэль не возьмет ни пенни, да я и не стану ему предлагать, когда у меня есть отличный дом, в котором я могла бы жить на другом конце города. Поэтому я просто коплю деньги, сохраняя крохотную надежду на то, что когда-нибудь, когда все это закончится, я смогу открыть собственную студию дизайна интерьера. С предметами местных ремесленников и деревенскими мотивами Джорджии.

— Ешь, — говорит Габриэль, нарушая тишину и заставляя меня вздрогнуть.

Я из последних сил борюсь со слезами и кипящей во мне яростью от того, что он просто проигнорировал мою просьбу.

Я отодвигаю свою тарелку в сторону. Я знаю, что веду себя по-детски, отказываясь от прекрасного блюда, которое он приготовил, но мне нужно, чтобы он выслушал меня. Мне нужно его внимание. Заприте женщину в доме почти на месяц и посмотрите, каким капризным ребенком она может стать.

— Я не голодна, спасибо, — вежливо говорю я, пожимая плечами.

Он стоит надо мной несколько секунд, изучая меня. Я чувствую, как его глаза блуждают по мне, пока я рассматриваю свои ногти, как будто они имеют первостепенное значение. Он идет на другую сторону стола и садится.

— Ты ведешь себя как маленький ребенок, Бринли, и ты съешь то, что я не поленился приготовить для тебя.

Кипящая ярость берет верх, и я поднимаю на него глаза. Он встречает мой взгляд, и мы сидим, застыв в ожидании моей реакции. Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, а гнев, вызванный всей этой ситуацией, вырывается на поверхность.

— А если я скажу, что все равно поеду на ралли? У меня есть машина. Что ты сделаешь? Отправишь меня в мою комнату? Посадишь под домашний арест? О, подожди, — я разражаюсь истерическим смехом, — я уже наказана. Навсегда.

Кулак Габриэля с грохотом ударяет по столу, и я подпрыгиваю.

— Хватит, — говорит он, набирая вилкой еду и запихивая в рот. Каким бы угрожающим он ни выглядел сейчас, сидя за столом раздетым, я стараюсь держаться как можно увереннее, хотя бы для того, чтобы донести до него свою точку зрения. Он может запереть меня здесь, но не будет обладать мной, если я ему не позволю.

Откинувшись на спинку стула, я складываю руки на коленях и жду. Мой желудок урчит, и я надеюсь, что он этого не слышит.

— Скажи, что возьмешь меня с собой, и я все съем, — требую я, изо всех сил стараясь казаться храброй.

Он снова засовывает вилку с едой в рот. Я смотрю ей вслед. Эти губы станут моей погибелью. Такие полные и идеальные на фоне его квадратной, с сильными углами челюсти, он просто великолепен. Не знаю, как я не разглядела всю глубину его красоты, когда впервые увидела его.

— Шантажируя меня, ты ничего не добьешься, маленькая колибри.

— Посмотрим, — отвечаю я отрывисто, как сделала бы до встречи с ним.

Габриэль не привык, чтобы люди ему перечили, и это нормально, но я хочу поехать. После общения с ним мне нужно узнать о нем больше. Больше о его жизни. Что движет им, и именно поэтому я так упорно добиваюсь того, чтобы поехать на ралли. Мне это нужно, и я не позволю оставить меня в стороне.

Габриэль берет в рот следующую вилку, медленно жует и анализирует сказанное мной. Чем дольше я жду, пока он закончит есть, тем больше нервничаю. Мне кажется, я вижу, как он решает, что со мной делать, как меня наказать.

Я чувствую на себе его взгляд, и начинаю терять уверенность, нервно теребя подол футболки. Я прочищаю горло и выпрямляюсь, упираясь ладонями в колени.

Он молчит, просто продолжает есть, наблюдая за моей позой, за тем, как я нервничаю под его пристальным взглядом. К тому времени, как его тарелка становится чистой, мои руки потеют, я не знаю, что он будет делать. Габриэль не сводит с меня глаз, пока делает большой глоток текилы из своего бокала.

Наконец, когда я уже готова рухнуть под тяжестью его взгляда, он встает и направляется на кухню. Он достает из ящика моток толстого шпагата. Мое сердцебиение мгновенно учащается, когда он отматывает большой кусок и отрезает его.

Он спокойно кладет моток обратно в ящик и идет ко мне.

— Когда я был маленьким, я боролся за каждый кусочек здоровой пищи, который я мог съесть, — говорит Габриэль, подходя ближе.

— Моя мать старалась готовить вкусно, но это всегда было трудно сделать, когда отец пропивал или проигрывал каждый пенни, который у нас был.

Я неглубоко вздыхаю, когда Габриэль встает за моим стулом, кладет передо мной шпагат и убирает волосы с шеи, наклоняясь, чтобы поцеловать мое плечо — один раз, потом второй. Он вдыхает мой чистый запах после душа, утыкаясь носом в мою кожу, затем скользит ладонями вниз по моим рукам, отрывая мои потные ладони от коленей и переплетая пальцы, заставляя их расслабиться.

Как раз в тот момент, когда я чувствую необходимость сжать бедра, он крепко обхватывает мои запястья и стягивает их за спиной, не заботясь о том, что причиняет мне боль. Я дергаюсь вперед, пытаясь бороться с ним, но это бесполезно.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, мой голос звучит громче, чем обычно.

Он надежно держит мои запястья за стулом, пока тянется за шпагатом.

— Когда я стал достаточно взрослым, чтобы работать, я начал покупать еду и готовить для себя и своей матери на деньги, к которым он не мог прикоснуться.

Я чувствую, как шпагат обвивает мои запястья, и он туго затягивает его. Так туго, что он больно впивается в кожу.

— И я пообещал себе, что хорошая еда никогда не будет пропадать зря. Видишь ли, когда тебе приходится бороться за такую простую вещь, как пища, ты начинаешь больше ценить ее. Видимо, тебе не суждено было это узнать на уроках этикета принцессы.

— И что ты собираешься делать? Насильно кормить меня? — выплевываю я.

Габриэль, не отвечая, встает передо мной.

— Перестань бороться, это клемхайст²¹, чем сильнее ты тянешь, тем туже он затягивается.

Он берет мою вилку и набирает на нее киноа.

— Теперь, я сказал, ешь. — Одна сильная рука держит мою голову неподвижно, а большой палец второй надавливает на сустав возле нижней челюсти. Черт возьми.