Лукан. Конец (ЛП) - Бринн Адриана

Я сожгу весь мир, если с Романом что-то случится.

Я сожгу этот город дотла, несмотря ни на что.

Я провожу стволом по голове Валерио и шепчу: «Если ты хочешь, чтобы твоя милая сестренка дожила до завтрашнего дня, тебе лучше начать говорить».

Его глаза становятся большими, но он по-прежнему молчит.

Давайте попробуем еще раз.

Я с силой засовываю пистолет ему в рот.

— У тебя меньше пяти секунд, чтобы назвать мне имена всех причастных, прежде чем Лоренцо сделает звонок и пистолет, приставленный к голове твоей сестры, выстрелит.

Я стою в стороне, все еще держа пистолет у его рта, чтобы он мог увидеть фотографию своей дорогой сестры, которую держит в заложниках один из людей Николаси.

Лоренцо подходит ближе и трясет телефоном перед лицом Валерио.

— Тик-так, ублюдок.

Валерио ломается.

Он издает какой-то звук, но из-за пистолета во рту я ничего не могу понять. Я убираю его и даю сигнал продолжать.

— Телефон.

— Какой телефон?

— В моем кармане. Там сохранился только один номер. Набери его.

Я сую руку в его карман, и там действительно оказывается телефон. Я набираю номер, уже зная, кто ответит.

— Они что-нибудь заподозрили?

— Должен сказать, я не думал, что ты окажешься настолько глуп, чтобы послать на нашу встречу человека без охраны.

Линия молчит.

— Не стесняйся, ублюдок. Ты это начал. Какого хрена ты хочешь?

Мужчина на другом конце линии смеется.

— Все, что ты принимаешь как должное, — вот что мне нужно. Он обещал мне все, и все это досталось тебе. А ты даже не хочешь этого!

— Ты, тупой урод, думал, что это сойдет тебе с рук?

— Уже. — Сказал он мрачно. — Роман, иди поздоровайся с папой. — Мгновение спустя я слышу безошибочный звук хныканья. Он сделал ему больно. Он, блядь, тронул моего сына.

— Слушай, ты, кусок дерьма, клянусь, ты почувствуешь это в десять раз сильнее. Какого хрена тебе надо?

— Я же сказал тебе. Мне нужно все, и я получу это, как только ты умрешь. А теперь слушай внимательно: ты хочешь вернуть своего сына? Ты придешь один, и если ты попытаешься что-нибудь провернуть, клянусь всем нечестивым, я покончу с твоим сыном и его чертовой уродливой собакой.

Люси.

Эта чертова шавка все еще жива и находится с моим мальчиком.

Он не одинок.

— Где ты, черт возьми, находишься?

— Заброшенная боевая база за городом. Помнишь? — Он смеется. — Как ты мог забыть?

Этот кусок дерьма будет страдать.

— Я буду там.

Я завершаю звонок и бросаю чертову штуку на стол, после чего поворачиваюсь лицом к Валерио.

Он смеется.

Ему чертовски смешно.

Я вижу красный цвет.

Я не задумываюсь, прежде чем выстрелить ему между глаз.

Я иду, Роман.

Черт.

Моя жизнь больше не причинит тебе вреда.

Любому из вас.

АНДРЕА

НИКОГДА НЕ БУДУ ПРЕЖНЕЙ

«Мой самый большой страх стал реальностью». — Андреа

Я думала, что никогда не испытаю того, что почувствовала в тот момент, когда прощалась со своей лучшей подругой, мамой. Я и представить себе не могла, что у меня снова будет такая любовь и поддержка, но это так.

Я был благословлена любовью отца.

Мне досталась замечательная вторая половинка, моя Фэллон.

Меня благословили маленьким сердцем, которое бьется не в моей груди, а у моего Романа.

У меня был замечательный союзник, Эмилио.

Потребовался всего один день, чтобы разрушить созданную мной маленькую семью.

Мой отец пропал.

Моя лучшая подруга и сын находятся в заложниках Бог знает где, а Эмилио борется за свою жизнь.

А я здесь чувствую себя беспомощной.

Я не могу обратиться в полицию, потому что это только усугубит ситуацию. Я уверена, что они сосредоточатся только на том, чтобы поставить Святую Троицу на колени, а не на том, чтобы вернуть моего любимого человека домой. У меня так много влияния, а я до сих пор храню молчание. Что бы я ни сказала, это будет инкриминировано моему мужу и братьям. Отцу будет больно, если с моими братьями что-то случится.

Черт.

Нет другого логического решения, кроме как верить, что мой муж вернет сына домой.

Я не могу спать.

Черт, я даже не хочу.

Я ничего не слышала о нем с тех пор, как он велел мне подняться наверх и запереться изнутри.

Не знаю, как, но я обнаружила, что хожу по дому. Я не могу оставаться на одном месте, потому что на меня набрасываются воспоминания. Мучительные мысли о том, что может происходить в этот самый момент.

Я спускаюсь по лестнице и поражаюсь, как это я не заметила, как сильно изменилось это место с тех пор, как я была здесь в последний раз. Когда мы только въехали сюда пару недель назад, я не обратила на это внимания. Я не хотела обращать внимание на место, которое скоро покину. У меня не было намерений оставаться здесь.

Я до сих пор не хочу.

Я больше не знаю, чего хочу.

Да, я знаю.

Моего сына.

Мою подругу и моего отца.

Лукана.

О, Боже. Не ходи туда, Андреа.

Будь сильной и разберись со своим дерьмом.

Я выхожу во внутренний дворик особняка, и меня обдаёт не очень холодный, но ещё не тёплый воздух. Как так получилось, что пару часов назад я была во сне, а теперь переживаю свой самый страшный кошмар? Я прогуливаюсь вокруг бассейна, когда замечаю небольшой домик, похожий на коттедж.

Как странно.

Он не сочетается со структурой этого особняка. Кажется, совершенно неуместным. Это похоже на то, что можно найти в Италии.

Когда я вхожу внутрь, меня поражает то, что находится внутри.

Студия.

Еще одна художественная студия.

Такая же, как в Италии.

Здесь есть столы со всевозможным оборудованием и материалами.

В одном из углов стоит стол, на котором разложены всевозможные бумажные материалы — я полагаю, для того, чтобы художник делал наброски своих работ. На столе также лежат десятки скетчбуков. Рядом стоят компьютер и iPad. Теперь художники воплощают свои работы в жизнь с помощью цифровых устройств. Старинная книжная полка заставлена старыми банками и контейнерами, в которых хранятся кисти и карандаши. Здесь много окон. Я знаю, что некоторые художники предпочитают дневной, а не искусственный свет, потому что это делает процесс просмотра и фотографирования их работ более комфортным. При естественном дневном освещении цвета выглядят гораздо четче, независимо от того, рисуете вы или пишете.

Насколько я могу судить, этот художник работает не только в живописи, но и в скульптуре.

Об этом свидетельствуют скульптурное оборудование на полу и огромная крытая скульптура в центре комнаты.

Я открываю изделие и на мгновение ошеломляюсь. На меня смотрит огромная статуя из розового стекла с первозданным блеском.

На голове корона из засушенных роз, а глаза закрыты в безмолвной молитве.

Я выгляжу живой и почти благочестивой. Так видит меня мой муж?

Боже мой.

Этот человек.

Этот прекрасный, но сложный человек.

Сердце учащенно забилось, когда я прочитала маленькую этикетку под ней:

Афродита, моя муза/Стекло/V.М.

V.М.?

Осознание приходит так быстро, что теперь все имеет смысл.

Как он любил искусство и знал о нем так много уже тогда.

Откуда он знает Диона. Дион — единственный человек, который видел лицо V.М. Это объясняет, почему Лукан так легко получил свои акции Valentina Co.

Они работают вместе.

Лукан, мой муж — художник, которого я так хотела узнать. Которого я так уважаю.

Мой муж — вундеркинд в искусстве.

Мой сын берет пример со своего отца, а не с тети, как он сначала заставил меня поверить. Теперь понятно, почему мой Роман так любит искусство.

Его отец тоже.

Сколько секретов ты скрываешь?

Изнутри одного из ящиков доносится жужжание, и я следую за ним. Открываю ящик, и прямо рядом с телефоном оказывается фотография.

Старая фотография меня и моей мамы.