Бурбон и секреты (ЛП) - Уайлдер Виктория

Фэй: Я тоже хочу тебя увидеть.

Может, тут и не весь город, заполнивший дом и территорию Эйса и Гриза Фоксов, но, черт возьми, ощущение такое. Я провожу ладонями по своей футболке с поясом, которую уже не раз надевала как платье на сцене, но здесь она кажется немного коротковатой. Скидываю куртку у двери и отдаю в совершенно официальный гардероб. Мои фиолетовые ковбойские сапоги не подходят для родео, но на вечеринку, где полно тестостерона и женщин, жаждущих внимания, можете не сомневаться, я надену свои любимые сапоги.

В каждой комнате, мимо которой я прохожу, полно ковбойских шляп, но я ищу очень специфическое лакомство для глаз. В частности, мужчину в очках и с убийственной ямочкой. На просторной кухне большая компания наездников на диких лошадях потягивает бурбон, а Гриз отпускает шутки. Его густые белые усы подкручены вверх, он наслаждается каждой минутой общения с этими парнями. Я понимаю, почему он приглянулся моей маме. Он симпатичный пожилой мужчина, и из тех парней, которые привлекают внимание. В нем полно обаяния и харизмы — и в Линкольне тоже.

Когда я прохожу следующую комнату и оказываюсь на открытой площадке, это выглядит как монтаж вечеринки. Только эта состоит из ковбоев, бурбона и лёгкого налета сексуальности, витающего в воздухе. Как будто ни один человек не уйдет отсюда, не выпив чего-нибудь вкусненького и не гарантировав себе перепихон. По правде говоря, я тоже хочу и того, и другого.

Оглядевшись, я замечаю Хэдли, сидящую на барной стойке в окружении группы мужчин. Я улыбаюсь тому, как легко она стала моей подругой.

— А вот и она. Фэй! — Она машет рукой, чтобы я подошла. — Это, безусловно, самая талантливая... — Наклонившись ко мне, она говорит: — Заранее прошу прощения, что смущаю тебя. — Затем она садится выше и заканчивает фразу. — И самая сексуальная танцовщица бурлеска, на которую я когда-либо смотрела. Если вы еще не были в «Midnight Proof», то это знак — сходите, пока она не уехала.

Внутри все сжимается при мысли о том, что мое время здесь подходит к концу.

Один из парней говорит:

— Она уже здесь — как насчет того, чтобы показать нам, дорогая?

Я никогда не понимала, почему чье-то внимание, пока я танцую, дает мне такую силу, но это так. Есть много способов сделать это уродливым, если кто-то задастся целью, но, по правде говоря, это просто приятно. Я улыбаюсь мужчине, который подкинул эту идею.

— Сначала мне, наверное, нужно выпить.

Хэдли протягивает мне бокал с крупным кубиком льда и бурбоном как минимум на два пальца. Коричневый цвет на несколько тонов светлее, чем тот, что я пробовала с Линкольном, но, тем не менее, я хочу сделать глоток. Когда я делаю шаг, чтобы взять у нее бокал, из-за спины появляется рука — запах дуба и терпкой вишни, и я тут же готова упасть в знакомые объятия, которые так хорошо помню. Но прежде чем я успеваю взять стакан, он исчезает из моих пальцев. Линкольн откашливается и обращается к собравшимся на освещенном огнями патио.

— Вообще-то Фэй предпочитает пить бурбон иначе.

Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него, и, черт возьми, не могу не улыбнуться его намеку. То, как закатаны его длинные рукава, открывая начало татуировки, которая спускается чуть ниже локтя, заставляет меня сдержать стон удовольствия. Я знаю эту татуировку. Где она изгибается и как заканчивается. Оконные стекла, красивые и все еще незавершенные, которые несут в себе столько смысла. А если добавить к этому ямочки на щеках, которые появляются, когда он подносит к губам мой бокал, я буквально падаю в обморок.

Я забираю бокал обратно, не дав коснуться его губами.

Краем глаза я вижу одну из женщин, которая шепталась у ограждения во время родео, намекая на то, что если бы она хотела его, то могла бы получить. Я так не думаю. Сейчас Линкольн Фокс мой.

Я прекрасно держусь на публике и чувствую прилив дерзости — и немного мелочной злости.

Я отстраняюсь от тепла тела Линкольна, стоящего у меня сразу за спиной, и поворачиваюсь к нему, поднимая свой бокал.

— На самом деле вкус похож на «1910»-й, но, может быть, ты скажешь точнее, Фокс.

Он ухмыляется, пока я иду к Хэдли, все еще сидящей на барной стойке.

Я подмигиваю ей и говорю:

— У меня была частная дегустация на винокурне...

Когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Линкольна, этот мужчина смотрит на меня... как будто хочет поглотить, попробовать на вкус снова. Я пальцем маню его к себе, выходя в центр.

Хэдли включает музыку, и девушки, с которыми мы виделись ранее, подаются вперед, чтобы лучше видеть происходящее. О, дамы, просто подождите...

Когда Линкольн, повинуясь моему жесту, подходит ближе, он наклоняется к моему уху и шепчет:

— Ты сейчас такая чертовски сексуальная. Собираешься показать всем этим людям, что я твой, Персик?

От центра моей груди до кончиков пальцев прокатывается «да». Я смотрю назад и медленно киваю, давая ему понять, что именно это я и собираюсь сделать.

— Ты мне доверяешь? — спрашиваю я, чуть громче.

Он усмехается — звук, который я чувствую между ног — и оглядывается вокруг.

— Да, Персик, доверяю.

Не знаю, чего я ожидала от него услышать, но его подтверждение подстегивает меня. Я вздергиваю подбородок и ухмыляюсь ему, прежде чем сказать:

— Хорошо. На колени, Фокс.

Свист и одобрительные крики, доносящиеся со всех сторон, заставляют меня прикусить губу, чтобы сдержать широкую улыбку. Но даже так она все равно вырывается наружу.

Хэдли присвистывает и бросает подушку с барного стула, которая попадает ему прямо в лицо, заставляя расхохотаться.

Он настолько выше меня, что даже опустившись на одно колено, а затем на другое, он остается на уровне моих глаз.

— Если вы все хотите посмотреть бурлеск-шоу, то можете прийти в «Midnight Proof» и заплатить за это. Но сейчас, — я не могу сдержать улыбку, которая появляется, когда я смотрю на Линкольна сверху вниз. Он наблюдает за мной, пока я обращаюсь к небольшой аудитории, которую мы собрали, — мы в «Фокс Бурбон». И мне выпала роскошь узнать от мастера-дистиллятора, как лучше всего наслаждаться хорошим бурбоном.

Его глаза встречаются с моими, и он смеется, прекрасно понимая, что я задумала.

— Наклоните бокал и оцените цвет. — Я подношу бокал к свету от каминных столов, окружающих пространство. — Затем вам следует немного пожевать его по-кентуккийски²¹. — Сделав небольшой глоток, я перекатываю его во рту. Из небольшой толпы раздается несколько выкриков, когда его руки поднимаются по задней поверхности моих бедер и оказываются под подолом моего платья, оставляя восхитительные мурашки.

Я сокращаю оставшееся между нами расстояние, прижимаясь нижней частью тела к его груди, а его руки скользят вверх и вниз по моим бедрам, притягивая к себе и побуждая придвинуться еще ближе. Я втягиваю воздух через нос и глотаю.

— Дайте ему покрыть ваш рот, а потом насладитесь жжением, прежде чем позволить ему скользнуть вниз по горлу.

Настроение меняется с шумного веселья на тот самый эротичный накал, от которого я завожусь. Я смотрю на двух женщин, которые обсуждали, что они хотели бы сделать с этим мужчиной, и улыбаюсь, глядя на их расширенные глаза.

Я перевожу взгляд с них на него.

— Готов к дегустации, Фокс?

Его ямочки появляются, когда он улыбается, но ничего не говорит. Вместо этого он поднимает голову как раз в тот момент, когда я провожу рукой по его шее. Мои пальцы скользят по его волосам, приподнимая их достаточно высоко, чтобы запутаться и ухватиться за них. Я подношу бокал к губам, выливаю в рот остатки бурбона, а затем откидываю его голову назад — так, как я хочу.

Его руки обхватывают мои бедра, когда острота и жар обволакивают язык, а затем его рот открывается для меня, когда я наклоняюсь вперед. Соединяя наши губы, я даю ему именно то, что обещала — вкус бурбона. Но он не останавливается. Его влажные губы встречаются с моими, и мое тело вспыхивает. Я не обращаю внимания на капли, стекающие по подбородку, и на толпу вокруг нас, которая замерла за несколько мгновений до того, как наши губы соединились, а затем взорвалась улюлюканьем и свистом. Я таю от того, что он не побоялся сделать это перед всеми. Об этом еще долго будут говорить после того, как мы уйдем.