Дорогое удовольствие (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна

– Но…

– Камила, – тон Антона становится более назидательным. – Больше ты сюда не придешь. Договорились?

Какое-то время мы молчим. Он буравит меня требовательным взглядом, пытаясь в очередной раз подчинить своей воле, а смотрю на него внимательно и изучающе, впервые в жизни силясь понять, что же стоит за этой напускной жесткостью. Наверняка где-то там, под толщей принципов и бронью несгибаемого характера живет самый обычный смертный человек. Человек, которому страшно. Который и любит, и ненавидит, и грустит…

Антон может притворяться сколько угодно, но правды ему не скрыть. Она сквозит в его интонациях, полуулыбках и взглядах. Красной линией идет через всю нашу историю, и отрицать ее бессмысленно.

– Нет, не договорились, – глядя ему прямо в глаза, отвечаю. – Ты мне больше не начальник и указывать не можешь. Я буду тебя навещать, потому что сама этого хочу. Разумеется, ты имеешь право отказаться и не выходить ко мне на встречу, – я упираюсь локтями в стол и придвигаюсь к стеклу почти вплотную. – Но я буду приходить до тех пор, пока меня пускают. Надеюсь, это понятно?

Кажется, Антон удивлен моей наглостью, потому что его глаза слегка расширяются, а рот приоткрывается с явным намерением что-то сказать, но слов в трубке так и не слышно.

Ого! Неужели я вынудила оторопеть сурового и непробиваемого Пеплова?

– Время! – громовым раскатом звучит голос уполномоченного сотрудника, явно обращенный к нам.

Я вздрагиваю от неожиданности, а Антон, так ничего и не ответив, кладет трубку обратно на стол. Затем медленно поднимается на ноги и устремляется обратно к двери.

Однако у самого порога он оборачивается и кидает на меня еще один пробирающий до мурашек взгляд.

Вне всяких сомнений, он понял. Понял, что так легко я от него не отступлюсь.

Глава 51 (Антон)

Порой первое впечатление бывает обманчиво.

В момент знакомства с Камилой я сформировал о ней определенное, довольно-таки нелестное мнение и держался за него до тех пор, пока мы не расстались. Я убеждал себя в том, что в наших отношениях нет ни грамма души, что они построены исключительно на скоротечной взаимовыгодности и поэтому запрещал себе привязываться.

Я видел, что Камила влюблена, но ее чувства не вызывали во мне доверия и, как следствие, ответного отклика. Знаете, по молодости очень легко спутать любовь с чем-то более зыбким и иллюзорным, и эта неверная трактовка собственных эмоций в будущем может привести к катастрофическим последствиям.

Почему-то принято считать, что люди умеет любить априори, по умолчанию. Но я с этим не согласен. По-моему любви, как и преданности, нужно учиться. Превозмогая трусость, лень и желание найти более легкий путь.

И я до последнего был убежден, что Камила по-настоящему любить не умеет. В силу возраста, в силу недостаточной, как мне казалось, глубины натуры, в силу излишней восприимчивости к чужому мнению. И самое главное – в силу своей нелепой убежденности в том, что материальные блага – это ключевая ценность.

Каково же было мое удивление, когда Камила, узнав о моем общении с Сашей Астаховой, приняла решение уйти. Не только с работы, но из моей жизни. Насовсем.

Девушка не просто сорвала устоявшийся шаблон - она выдрала его с корнями, заставив меня, по обыкновению бесстрастного и сдержанного человека, фонтанировать самыми разными эмоциями: от первичного гнева до финального сожаления.

И вот опять в меня вселилась чертова двойственность. С одной стороны, я прекрасно осознавал, что Камиле уже давно пора начинать свой собственный путь. На деле она оказалось слишком сообразительной и амбициозной, чтобы ограничить свою жизнь ролью зависимой содержанки. Мне хватило нескольких недель тесного рабочего общения, чтобы утвердиться в том, что в этой наивной, на первый взгляд, девочке сокрыт большой потенциал, который рано или поздно захочет выйти наружу и реализоваться.

Но с другой – я отчаянно и даже как-то по-детски необоснованно не желал ее отпускать. Камила была моей тихой гаванью. Пускай искусственно созданной, но все же. Именно поэтому я так долго удерживал ее подле себя.

Я чувствовал, что Камиле не хватает уверенности и подспудно пытался внушить ей правильные личностные установки. Разумеется, мое поведение было не совсем последовательным, ведь я говорил ей о психологических границах и духовном эгоизме, а сам беззастенчиво пользовался ее телом. Но тем не менее на каком-то подсознательно-глубинном уровне мне хотелось, чтобы она наконец расправила крылья и оценила себя по достоинству. Вот такой вот я нелогичный тип.

Какое-то время мне казалось, что девушка меня не слышит и не понимает, но позже стало ясно – ей просто нужна была встряска, которая заставит посмотреть на сложившуюся ситуацию со стороны.

«Камила хочет встретиться с тобой». Эти слова, вскользь брошенные Реем во время телефонного разговора, вызвали у меня исключительно недоумение. Зачем? Для чего? Уж от кого-кого, а от Камилы я участия точно не ждал. Она ведь ушла в самостоятельную жизнь и, судя по всему, неплохо справлялась. Так к чему этот неуместный порыв?

Я не придал случившемуся большого значения, однако одними словами Камила не ограничилась – через неделю она действительно пришла ко мне в изолятор.

И вот тогда, глядя на ее красивое улыбающееся лицо через мутную стеклянную перегородку, я впервые ощутил мятежное сомнение: а вдруг все это время я в ней ошибался? Вдруг из нас двоих именно она оказалась более зрелой в плане чувств?

Глава 52

– Я приехала! Встречайте! – в нетерпении верещу я, залетая в сени родного дома и ставя на пол баулы.

– Кызым! – улыбающаяся родительница выскакивает на порог и, радостно хлопнув в ладоши, заключает меня в объятья.

Моя родная мамочка! Моя любимая энием! Согласитесь, для каждого человека запах его мамы самый дорогой и неповторимый? Моя, например, пахнет воспоминаниями из детства, уютом, выпечкой и немного цветочными духами. А еще от мамы исходит аромат простого человеческого счастья…

Крепко обнимаю ее покрытые пуховым платком плечи и утыкаюсь носом в шею. Боже, как же я, оказывается, скучала!

– Чего так долго? Я уже волноваться начала, – родительница заглядывает мне в лицо и ласково проводит рукой по голове.

– Пазик доисторический был, ехал еле-еле, – отзываюсь я, заходя в прихожую и стягивая с себя верхнюю одежду.  – А где мой солнечный мальчик? Я ему подарки привезла!

Скидываю сапоги и пулей залетаю в зал. Мне навстречу пускай очень медленно и опираясь на специальные ортопедические ходунки, но все же без посторонней помощи движется Булатик. На его лице – улыбка, а в глазах – искрящаяся радость. Сразу видно, что он тоже скучал.

– Привет, мой хороший, – с нежностью целую брата в макушку и треплю его по волосам. – Ты совсем самостоятельный стал!

– Ка-камиля при-приехала, – слегка заикаясь, выдает мальчик. – Я та-а-ак ждал!

Стискиваю его покрепче и шумно чмокаю в висок. Булата я люблю совершенно необузданной сестринской любовью – могу часами его тискать, щипать и мучить ванильными «сюсю-пусю». Благо, брат обладает терпением Иисуса, поэтому всегда стойко выдерживает наплывы моих телячьих нежностей.

– Ну что, брательник? Подарки сейчас раскрывать будем? Или Нового года дождемся? – хитро играя бровями, интересуюсь я.

Знаю, что Булат никогда в жизни не согласится на ожидание, но все равно его дразню. Я же старшая сестра, как без этого?

– Камиля, ну что ты прям с порога? – по-доброму ворчит мама. – Иди руки помой, поешь. Исхудала, вон, совсем.

Худой меня, конечно, не назовешь, я, скорее, аппетитная. Но мама есть мама: ей все время кажется, что я недоедаю и вообще живу впроголодь. Наверное, если бы я была плюшкой весом в центнер, она была бы более спокойна. Но, как по мне, пятьдесят три килограмма при росте в сто шестьдесят пять сантиметров вполне укладываются в пределы нормы.