Ирина Волчок - Тихий омут
— Света, зачем тебе тройка? — Вера занесла ручку над зачеткой и внимательно посмотрела на девушку. — Подожди полчаса, я уверена, что ответишь на «отлично».
— Я не могу ждать, Вера Алексеевна… — Света смотрела в сторону и чуть не плакала. — У меня мама болеет, а я ее одну оставила… А отец сейчас в отъезде, так что маму не с кем… Я уже давно ушла, а мама одна… Мало ли что… Пускай хоть и тройка, мне все равно… Только я ждать не могу больше…
— Хорошо, как хочешь, — сказала Вера, быстро выводя в зачетке «отл.» В конце концов, девочка это «отл.» и получила бы, если бы могла подождать. — Так, а остальные где? Почему Сайко за тройкой не идет? Неужели больше хочет?
— Нет, он просто принципиальный, — объяснил кто-то из группы. — Он знает, что больше тройки не получит, но хочет, чтобы по-честному. Он говорит: пусть хоть кол, но не задаром, а за дело.
Вера отметила в памяти: к Олегу Сайко надо присмотреться внимательнее. Что-то она в нем раньше не заметила.
— А Кошельков из второй группы не приходил, никто не заметил?
— Да он и не придет, наверное, — сказал тот же голос. — У него с матерью что-то случилось. И дозвониться ей не может. Вроде бы собирался на работу к ней бежать.
— Ребята, найдите Кошелькова, — попросила Вера. — Это очень важно и очень срочно. Приведите его ко мне. Если не захочет идти, то скажите, что у матери ничего не случилось… ч-черт, может быть, кто-нибудь его сотовый знает?
Кто-то побежал искать Кошелькова, кто-то — узнавать номер его сотового, а Вера машинально ставила в зачетках «удовл.», расписывалась, брала из чьих-то рук новые зачетки, опять ставила и расписывалась, а сама изо всех сил давила противную дрожь в животе. Заигралась она, вот что. Завралась, не думая о последствиях. Если бы десять лет назад кто-нибудь прямо перед экзаменом сказал Вере, что у ее мамы какие-то неприятности, она бросила бы все эти экзамены к черту, рванула бы сломя голову на другой конец города пешком… На край света рванула бы.
Троечники разошлись, в аудиторию чинно вошли четверо претендующих на большее и примкнувший к ним Олег Сайко, ни на что не претендующий, но гордый. Взяли билеты, расселись за столы, уцепились за авторучки… Вера строго сказала:
— Я вернусь через шестьдесят секунд!
И вышла в коридор. Неужели этого Кошелькова не найдут? Или уж хотя бы телефон его, что ли…
Кошелькова нашли, как раз вели его к ней, окружив небольшой стайкой, несколько девочек и один мальчик. Что-то наперебой говорили на ходу и энергично размахивали руками. Кошельков шел молча, смотрел в пол. Вдруг поднял глаза, увидел Веру — и заспешил к ней, почти побежал, отмахнувшись от сопровождавшей его свиты. И она торопливо пошла навстречу ему, успокаивающе подняв ладонь. Сейчас глаза у Кошелькова были нормальные, никакие не пуговицы, просто очень испуганные глаза совсем молодого человека, почти мальчишки.
— Кошельков, вы, почему пересдавать не пришли? — строго заговорила Вера, подходя ближе. — У вашей мамы все в полном порядке, что за отговорки вы придумываете… Стыдно, молодой человек.
— Я не придумываю, — хмуро сказал Кошельков, глядя на Веру со смесью ожидания, надежды и неприязни. — Мне Мириам… Мириам Исхаковна сказала, что с мамой что-то на работе случилось. У мамы диабет, вот я и подумал… А в студии запись, оттуда никого не зовут. А на вахте никто ничего не знает. А вы откуда знаете, что у мамы все в порядке?
— Мириам Исхаковна, наверное, чего-то не поняла, это недоразумение… — Вера невольно поморщилась. Опять врет. Ч-черт, как все плохо получилось. — Просто мы говорили сначала о моде, потом о телевидении, потом о сокращениях… Сейчас ведь почти везде штаты сокращают, вы же знаете. Ну вот, я и спросила Мириам Исхаковну, что она знает о сокращениях на телевидении, может быть, ваша мама ей что-нибудь говорила, они ведь знакомы… Понимаете? А она решила, что это именно вашу маму собрались увольнять. Вот и все.
— И всего-то? — с недоверием и облегчением сказал Кошельков. — Никаких у них там сокращений, кажется… Да хоть бы и уволили — подумаешь! Сам работать пойду. Проживем как-нибудь. А вы точно знаете? Больше точно ничего?.. На самом деле с мамой ничего не случилось?..
— Абсолютно ничего, — уверенно ответила она. — До отпуска у меня еще четыре дня, так что вполне успеете хоть как-то подготовиться и пересдать психологию. А сейчас идите сдавать литературоведение. Где Эдуард Юльевич принимает?
— В тридцатой… Да вон все наши стоят… — Кошельков мотнул головой в конец коридора и неуверенно добавил: — Я все-таки к матери съезжу, наверное. На всякий случай. Потом все сдать успею.
— Вы представляете, как она расстроится, если вы бросите экзамены, чтобы поехать к ней из-за каких-то слухов? — строго спросила Вера. — На вашем месте я бы сначала сдала, а потом ехала…
Опять врет. На его месте она бы давно уже неслась по городу, нарушая все правила дорожного движения.
— Расстроится, — согласился Кошельков. — А вдруг там правда чего-нибудь?..
— Тогда, прежде всего, сообщили бы в деканат. Перестаньте думать о ерунде и идите сдавать. Сейчас я с Эдуардом Юльевичем пару слов…
Вера повернулась и пошла к тридцатой аудитории, слыша за спиной приглушенный галдеж, опять окруживший Кошелькова группы сопровождения.
Из тридцатой аудитории выскочила Лиля Воронцова. Вид у нее был несколько ошеломленный, если вообще не испуганный.
— Что случилось? — Вера поймала девочку за руку и повернула к себе. — Ты что такая? Что-то не так?..
— Отлично! — Лиля таращила глаза и с трудом переводила дух. — Ой, здрасти, Вера Алексеевна!.. Отлично, представляете? Вообще что-то странное творится… Все сдают, даже Касаткин сдал, причем на четверку! И не спрашивает почти ничего! Что с ним такое, вы не знаете, Вера Алексеевна? Ой, извините, чего это я…
— Не знаю, — соврала Вера. — Наверное, настроение хорошее. Или вы все на самом деле хорошо подготовились… Пойду, спрошу.
Она заглянула в аудиторию, вопросительно глянула на полу-Дюжина, и тот приглашающее закивал, поднимаясь из-за стола ей навстречу.
— Еще какая-то информация? — с жадным любопытством спросил полу-Дюжин таинственным шепотом, почти воткнув свой поганый аристократический нос Вере в щеку.
— Поправка, — так же таинственно шепнула она ему на ухо. — Насчет Кошельковой слухи не подтвердились. Наоборот, ее, говорят, повышают в должности. Там под дверью сынок мается: мама позвонила, чтобы к ней приезжал, а он не сдал еще. Примите у него побыстрее, мало ли что…
Вера отстранилась от полу-Дюжина, многозначительно посмотрела на него, поджала губы и пошевелила бровями.
