Ирина Волчок - Тихий омут
— Понял, — посерьезнел полу-Дюжин и тоже пошевелил бровями. — Пусть заходит. Спасибо, Вера Алексеевна.
Вера вышла, прикрыла дверь и поискала глазами Кошелькова. Тот стоял у окна и терзал мобильник. Судя по выражению лица, терзал безрезультатно.
— Кошельков! Эдуард Юльевич сказал, чтобы вы заходили. И перестаньте отвлекаться, там все в порядке.
Кошельков, не выпуская телефона из рук, неохотно пошел к двери, на пороге задержался, оглянулся на Веру и с надеждой спросил:
— Правда, в порядке?
— Правда, правда… Идите уж, что это такое, в самом деле… Сдадите — и дозванивайтесь спокойно. Хоть мать порадуйте.
— Спасибо, Вера Алексеевна, — пробормотал Кошельков и вошел в аудиторию.
Черт с ним, пусть сдаст, — думала Вера, направляясь к ждущим ее студентам. Черт с ним, и с его червячными мозгами, и с его вонючими щупальцами, и с его имиджем красавца-мужчины… Ему всего лет двадцать, наверное, в этом возрасте почти все мальчики хотят быть роковыми красавцами, и мозгов у всех у них примерно одинаковое количество, а уж о качестве вообще лучше помолчим. А то, что щупальца протягивает, — так это родился таким, он в этом не виноват. Или мама так воспитала, в чем он тоже не виноват. Так что черт с ним и с его мамой, не будет она больше им жизнь осложнять, тем более что именно по ее вине пацану достались такие переживания. Но она же не знала, что у его матери диабет… Ч-черт, как плохо получилось.
Вера вошла в свою аудиторию, рассеянно глянула на вскочивших при ее появлении четырех потенциальных отличников и примкнувшего к ним Сайко, сказала: «Садитесь», — и прошла к своему столу. Посидела, помолчала, подумала и ни с того ни с сего спросила:
— Ребята, кто-нибудь из вас шпаргалки притащил?
— Я, — сказала Тамара Авдеева и густо покраснела.
— Зачем? — удивилась Вера. — Ты психологию не хуже Лены Николаевой знаешь.
— Она не для себя, — хмуро буркнул Олег Сайко. — Она для меня старалась.
— Ну и как, пригодились? — заинтересовалась Вера.
Олег промолчал с каменным лицом, а Тамара отвернулась к окну и звенящим от слез голосом ответила:
— Не пригодились! Он не хочет смотреть! И слушать не хочет! Мы ему объяснить хотели… Совсем немножко… Просто напомнить… А он не хочет слушать! Говорит: «Я сам».
— Молодцы, — сказала Вера. — Какой сегодня день странный… День торжества правды и справедливости. Всем — «отлично». Давайте сюда зачетки… Сайко, в чем дело?
— Я на «отлично» не знаю, — упрямо сказал принципиальный Сайко. — Я лучше отвечать буду… Можно?
— Можно, — совсем развеселилась Вера. — Тогда все свободны, а Сайко отвечает на мои коварные вопросы.
Новоиспеченные отличники забрали свои зачетки и не очень охотно покинули аудиторию, все время тормозя без видимых причин и оглядываясь на заметно нервничающего Сайко. Когда, наконец, за последним из них закрылась дверь, Вера задала первый коварный вопрос:
— Олег, а почему тебе психология не нравится? По всем остальным предметам хорошо идешь… Вон, по многим даже отлично. А психологию не учишь. Ведь интересная же наука…
Сайко долго молчал, думал, вздыхал, наконец, решился:
— Да не понимаю я ее. Какая-то странная наука… мутная. Один автор одно говорит, другой — другое. А в учебнике — вообще третье…
— Так-так-так, — оживилась Вера. — Мутная наука, вы подумайте… Один мой знакомый говорил то же самое. А каких авторов ты читал? Честно говоря, я была уверена, что ты и учебник-то вряд ли хоть раз открывал.
— Да нет, — с обидой сказал Сайко. — Я учебник читал, конечно. И еще много всего, что в библиотеке нашел. Я же честно разобраться хотел, понять что-нибудь, правила какие-нибудь…
И полчаса принципиальный Олег Сайко, уверенный, что знает начальный курс психологии вряд ли даже на тройку, подробно и довольно толково пересказывал и комментировал все, что он нашел по этой мутной науке в университетской библиотеке. Прочитал он, похоже, гораздо больше, чем все отличники группы, вместе взятые. Только системы в этом чтении не было, к тому же одновременно с трудами настоящих ученых Сайко читал и откровенную чушь полуграмотных популяризаторов, в изобилии издававшуюся последнее десятилетие. Плохие переводы импортных апологетов домашнего психоанализа он тоже читал. И честно пытался во всем этом разобраться. Бедный парень. А потом несколько минут Вера рассказывала ему, что надо читать, что — не обязательно, а что — просто нельзя, если читать, то в какой последовательности, и даже в каком настроении. Согласитесь, что психология — наука, конечно, довольно мутная, но это потому, что не отстоялась еще, может быть, через пару веков все в ней будет ясней и прозрачней. Продиктовала список имен, которые хорошо бы найти и пролистать: интересно люди думали, хоть сейчас многое считается уже устаревшим. Потом заявила, что поставит «отлично», а взамен требует немедленно забыть все глупости из серии «Как стать умным», «Как стать богатым», «Как стать счастливым» и так далее. Обещанному «отлично» Сайко ужаснулся и сказал, что Томка Авдеева его сожрет. Вера посоветовала ему сказать Томке, что получил тройку, и на этом они расстались, очень довольные друг другом.
Вера собрала свои записи, ведомости, ручки, вышла из аудитории — и наткнулась на интересную сцену. Принципиальный Сайко, видимо, все-таки не смог скрыть правду от Томки Авдеевой, и теперь она, наскакивая на него, как воробей на гуся, махала крыльями и возмущенно кричала:
— А чего придурялся?! Не знает он! Чего придурялся, а?! Я три дня эти шпоры писала! Как дура! Не знает он! Нет, ты мне скажи: чего ты придурялся, гад?!
— Да это случайно как-то, — виновато бубнил Сайко. — Я ж, правда, думал, что хорошо бы хоть трояк… Это нечаянно как-то.
— У Отяевой случайно не бывает! — кричала Томка. — Нет, ты чего придурялся, а? Я три дня!.. Как дура!..
Они увидели Веру, замолчали, встали по стойке «смирно» и ожидающе уставились на нее. Вера остановилась рядом, с улыбкой поразглядывала их смешные физиономии и объяснила Томке:
— Так иногда бывает. Человек уверен, что чего-то не знает, а на самом деле знает, и иногда даже очень хорошо. Иногда и наоборот бывает: дуб дубом, а уверен, что умнее всех.
— Когда наоборот — это я понимаю, — согласилась Томка. — Это сплошь и рядом. Но когда все знаешь — так это знаешь! То есть… В общем, как умный может думать, что он дуб?
— Не знаю, — призналась Вера. — Говорят, на это способны только гении.
Ребята быстро переглянулись, причем у Сайко выражение лица стало просто паническим, а у Томки — возмущенным.
— Вот так, значит, — зловеще сказала она. — Еще и гений… А чего придурялся?!
