Мейвис Чик - Антракт
Мне показалось странным, что я высказала подобную мысль.
— Любовь, моя дорогая девочка, всегда вероломна и всегда приятна…
Он поднялся.
— Я немного замерзла, — сказала я.
— Тогда пойдем в дом.
— Почему ты просто не обнимешь и не согреешь меня? — Я прижалась к Финбару. — Я не хочу пока возвращаться. Здесь так красиво.
Я молилась, чтобы он не смог трезво оценить мои слова — что в его состоянии было практически невозможно, — ведь я солгала. Красоты не было и в помине. Ночь была облачной, воздух — сырым, на темной тропинке в моем саду лежали мрачные унылые тени, а повсюду под ногами — вырванные мокрые сорняки. Как ни напрягай воображение, невозможно было представить, что мы в беседке, залитой лунным светом. Я еще глубже зарылась лицом в его джемпер, и Финбар обнял меня с некоторым воодушевлением.
— От тебя приятно пахнет, — сказал он.
Я поняла, что на холоде он слегка протрезвел. Ничего страшного, я всегда могу влить в него еще немного спиртного, когда мы вернемся.
— Знаешь, кого я так же обнимал сегодня вечером? — со смехом спросил он.
Я постаралась дышать как можно ровнее и спросила весело, хотя, может быть, немного приглушенно:
— Нет, кого?
— Мэрион Френч.
— Актрису?
— Кинозвезду, — поправил он.
— Она твоя подруга?
Вдох, пауза, вдох…
— Нет, — он засмеялся, — никогда раньше не встречались. Но на этой фотосессии она была.
И передышка…
— Зачем?
— Агент проталкивает ее в этот фильм про боксеров…
Если не двигаться, мне был слышен стук его сердца.
— …Отличные могут быть сборы.
— Она очень красива.
— Она ужасная зануда.
Мне нравилась эта женщина.
— А мне бы хотелось быть похожей на нее.
— Ты могла бы дать ей сто очков вперед.
— Она очень сексуальна. — Я прижалась к нему еще сильнее, стараясь не замечать, что мы практически увязли в сорняках.
— Она ужасна. Должно быть, у нее под норковой шубой тонна стали. Что я чувствовал, так это ее сиськи — они уткнулись в меня, как недоспелые дыни.
— Прости. — Я поспешно отстранилась.
— Все в порядке, — любезно сказал Финбар. — Твоих я совсем не чувствую.
Самый сомнительный комплимент, который мне когда-либо делали.
Он немного покачнулся и сказал «Упс» — это прозвучало ободряюще.
— Она получит роль? В этом фильме?
— Ни малейшего шанса, — ответил Финбар со счастливым видом. — Клейтон-младший настоящий христианин. Не выносит сексуальную распущенность. Хочет, чтобы все было достойно, по-христиански и отличного качества. Ничего греховного! Ясно? — Он говорил, имитируя произношение кинопродюсера.
— А что вообще можно считать греховным? И, кстати, кто из нас без греха? — спросила я.
— Именно это я и сказал Джимбо. — Финбар обхватил руками мою голову и поцеловал в переносицу. — Все эксцентрики так же проницательны, как ты?
По моему телу пробежала дрожь.
— Пойдем, — позвал он, обнимая меня за плечи, — холодно, и ты вся дрожишь. Нужно вернуться в дом. — Он повернулся и изящно склонился перед примулами. — Спасибо, мои дорогие, за ваше весеннее представление.
Я обогнала Финбара и успела погасить лампу в кухне, — свет имеет отвратительную особенность менять настроение.
— Потанцуем, — предложила я, когда мы снова оказались в жаркой комнате, выходящей в холл. — Давай устроим праздник. Ешь, пей и веселись, — сильное желание подвигло меня на крайнюю изворотливость, — потому что завтра мы…
— Я бы действительно съел что-нибудь, — согласился он.
— Выпей виски. — Я щедро наполнила бокал. — Побалуй себя. Ты ведь говорил, что собираешься напиться…
И, пока Финбар стоял с бокалом в руке, я крутила ручку настройки старого доброго радиоприемника.
Если ждешь знамения, то обязательно его получишь. Для полуночников кто-то очень чуткий решил поставить песню Эллы Фицжеральд. Она проникновенно пела: «Звезды падают на Алабаму. Мои руки крепко обнимают тебя…» — и мы приникли друг к другу и задвигались под музыку, периодически останавливаясь, чтобы он глотнул виски. Из Алабамы мы переместились на «Синюю луну», моя рука лежала на его заду — он был очень даже неплох, — и мы танцевали еще и еще.
«А потом я внезапно увидела передо мной того единственного, кто был в моем сердце…»
— Ты прекрасна, — прошептал он мне на ухо.
— Да, — тихо согласилась я.
— Да, ты знаешь все слова.
Я прикоснулась к его шее.
Финбар передернул плечами.
— Поцелуй меня, — попросила я, сильно нервничая.
Уверенная соблазнительница, какой я наивно себя представляла, такого не могла допустить. И все же одному из нас нужно было подтолкнуть события, мы не могли всю ночь топтаться на месте.
— Финбар, — спросила я, — неужели тебе не жарко?
Глупый вопрос — жар исходил от него.
— Да, — пробормотал он где-то в районе моего уха.
— Выпей и охладись. — Я протянула ему бокал, и он выпил, как послушный ребенок, глядя на меня поверх него. — Может быть, снимешь джемпер?
— Герань, ты пытаешься соблазнить меня?
— Да, — твердо ответила я.
Зачем увиливать?
— Ты восхитительная девушка и очень соблазнительная, — сообщил он. И икнул.
Мы, с трудом переставляя ноги, поднялись по лестнице. Финбар практически повис на мне около двери в туалет, пока мы вдвоем пытались снять с него свитер. Круглый ворот может оказаться западней, когда нужно быстро освободиться от одежды.
— Восхитительная, восхитительная девушка, — бормотал он.
— Восхитительный, восхитительный мужчина, — повторяла я и тянула джемпер, рискуя свернуть ему шею.
Что ж, все-таки мы его сняли и успешно добрались до спальни. Я начала думать, что переборщила со спиртным, когда он, снова заважничав, снял туфли и стащил носки. Затем, самостоятельно поднявшись — звук молнии, потянул, стащил, — выбрался из джинсов, снял трусы и, прекрасный в своей наготе, развалился на кровати.
И имел наглость сразу же крепко уснуть.
Я, архиепископ Кентерберийский и королева — мы гарантированно защищены от СПИДа.
Как смогла, я пристроилась рядом с Финбаром — наши лица оказались очень близко друг к другу, — и пальцами приподняла ему веко. Зрачок описал небольшой круг, дернулся, и глаз снова закрылся. Я провела рукой по его спине, но красавец не шелохнулся. Финбар был великолепно сложен, просто идеально для предложенной ему роли боксера… и для той роли, которую я ему определила. Я вздохнула, стараясь привыкнуть, что после такого длительного перерыва кто-то оказался в постели рядом со мной. «Я не смогу уснуть», — в ту ночь это была моя последняя здравая мысль.
