Наталия Гуревич - Осенний Донжуан
- Я водопад, Алена, я водопад и мое падение вечно. Пока живы воды, наполняющие мою реку, я падаю. В падении нет ничего дурного. Падение, если оно длится вечно, — это полет. Я падаю, разбиваюсь в брызги и падаю снова, любая птица может только позавидовать, потому что птица — если упадет, то уже навсегда...
Его руки стекли с подлокотников на бедра Алены. Стакан, который она держала, мешал воспрепятствовать.
- Ты права столько раз, сколько сама пожелаешь, потому что ты говоришь о себе. Все мы всегда говорим только о себе, даже когда думаем, что говорим о других. Чтобы говорить о водопаде, надо стать им. Хочешь? Между прочим, стать водопадом — просто. Закрываешь глаза и падаешь. Со мной - так и вовсе бояться нечего.
Его руки омывали ее, как Тихий океан омывает полуостров Камчатский. Алена вжалась в спинку кресла, поставила, наконец, стакан на стол и попыталась отодрать руки Нелюбова от своего тела. Плавные руки вмиг замерзли, Алене не удалось их даже сдвинуть.
- Это глупо, Аленочка, все, что ты говорила. Какой, к черту, водопой... водопад... Когда есть теплая, душистая женщина, когда у нее такие цепкие коготки, такие сжатые губы, такие растрепанные волосы, такой испуганный взгляд...
- Нелюбов, успокойся! Ты пьян! - крикнула Алена.
- Конечно, пьян, - успокаивающе согласился Нелюбов. - Но от этого же только лучше, правда?
Он стал пробиваться Лене под свитер. Алена отталкивала его, и тогда он схватил ее за плечи и вытащил из кресла. Облапил, полез под юбку. Алена понимала, что бесполезно стоять, упираясь руками ему в плечи, что можно, к примеру, ударить ногой или хотя бы надавать пощечин. Но она все думала, что он вот-вот образумится. Она, наконец, посмотрела в его лицо — застывшие черты, побледневшая кожа и стеклянный взгляд. Этот стеклянный взгляд совершенно испугал Алену. Она ударила Нелюбова развернутой ладонью по щеке, а потом еще раз. Нелюбов потащил ее к дивану. Алена ничего не могла поделать. Бить Нелюбова в пах? Выдавливать Нелюбову глаза? Кусать Нелюбова до крови? Помилуйте, это же все-таки Нелюбов, не бандит из подворотни. Она продолжала выдираться и отпихиваться, но он был много сильнее.
Он так и не образумился. Потом, лежа рядышком на диване, они долго молчали, - она с задранной до подбородка юбкой и в разорванном белье, он со съехавшими до щиколоток брюками и затерявшимися где-то в них трусами.
- Ты совсем с ума сошел, - сказала Алена.
Нелюбов приподнялся на локте.
- Не понравилось?
- Ну знаешь! - Алена рывком села, стряхивая юбку на ноги.
Нелюбов поймал ее руку, стал целовать ладонь и запястье.
- Леееееночка... - прошептал он нежно.
- Отстань от меня, псих несчастный!
Нелюбов продолжал ласкать ее руку.
- Леееееночка...
Он прижался к руке щекой и вид у него был — счастливого новобрачного. Алена вдруг поняла, что и не сердится совсем. Ей, конечно, не понравилось. Но злости и негодования она не испытывала. Почему-то. Нелюбов потянулся к ней, одновременно притягивая ее к себе. Она немного упиралась. Но он так свободно обнял ее, что и ей передалось странное, возникающее ниоткуда ощущения права; ощущение возможности и даже необходимости делать то, что делаешь. Алена ответила на поцелуй Нелюбова. Аппетит пришел во время еды, да еще какой аппетит. Они избавили друг друга от одежды и рьяно реализовали все свои права.
- Какой же ты гад, Нелюбов, - сказала Алена, томно потягиваясь. - От тебя же не отмоешься. До завтра теперь буду пахнуть тобой. Что, если Павка учует?
- Не учует. У него, поди, хронический ринит. Из-за очков.
- Нет у него никакого ринита, - обиженно возразила Алена и ушла в ванную.
Она возилась там не столь уж долго. Вернувшись, обнаружила Нелюбова спящим. Он лежал на спине, раскинув руки, запрокинув голову, весь такой открытый и беззащитный, но Алена хорошо помнила, что впечатление это обманчиво. Однажды (давно) она попробовала разбудить его, щекотнув живот, - и получила неслабый удар в голову. В качестве извинений Нелюбов преподнес ей объяснение: дескать, мирно он просыпается только по звонку будильника, а на все прикосновения реагирует рефлекторно и болезненно.
- Можешь, конечно, попытаться выработать у меня новый рефлекс, - сказал он тогда, - но боюсь, до результатов не доживешь. Лучше не трогай.
Алена присела на край дивана в нерешительности. Ждать, пока проснется? Завести будильник? Уйти? Она перешла в кресло и оттуда созерцала Нелюбова, запивая общий вид мартини и затуманивая детали сигаретным дымом. Ей хотелось, чтобы сейчас, пока она сидит и смотрит на Нелюбова, душу царапал бы страх и неловкость перед Павлом. Но вот прямо сейчас она боялась — Нелюбова. И неловкость тоже испытывала перед ним — за то, что недостаточно подтянут живот, что грудь могла бы быть покрасивей и что следовало все-таки побрить накануне ноги.
Она уже решила провести всю ночь в этой квартире, даже если Нелюбов проспит до утра. Но тут зазвонил его телефон. Он выдал восемь трелей, после чего Нелюбов пошевелился и медленно открыл глаза.
- Подай телефон, - велел он Алене совершенно трезвым голосом.
Пока Алена несла телефон, она чувствовала, что делает самое важное и нужное дело в мире. Нелюбов, не глядя на нее, принял аппарат и нажал кнопку.
- Когда и где нам надо поговорить? - спокойно спросил он. - Под навесом? Что заказать?
Разговор закончился, и Алена поняла, что она уже не хочет оставаться в этой квартире на ночь. Она начала одеваться.
- Не спеши, - сказал Нелюбов. - Я сейчас вызову такси и вместе поедем.
- Не надо, - глухим от злости голосом ответила Алена. - Я и сама отлично доберусь.
Нелюбов вздохнул, откинул телефон, подошел к Лене, усадил ее в кресло.
- Сиди! Пей мартини. Жди такси.
Алена попыталась выбраться из кресла, но он удержал.
- Сиди, я сказал.
И Алена покорилась. Пока Нелюбов вызывал такси и одевался, она сидела и млела от своей покорности.
- Ну что, на посошок? - предложил Нелюбов.
Алена взяла стакан. Ей ужасно не хотелось уезжать домой: она не могла придумать, чем заняться там, и заранее чувствовала скуку. Больше всего она нуждалась сейчас в задушевном разговоре, но как раз на это она могла рассчитывать у себя дома меньше всего: то, что произошло сегодня, никак невозможно обсуждать с Павлом.
- Тебе обязательно ехать? - робко спросила она Нелюбова.
Он развел руками и коротко вздохнул.
- А это надолго?
- Не знаю. Скорее всего, да.
Алена помолчала, опустив глаза.
- Кирилл, зачем ты назначил мне сегодня встречу?
- Разве я? Ну ладно, мне показалось, что ты как-то грустно звучишь. Захотелось взбодрить.
- Тебе удалось, ничего не скажешь... Может быть, все-таки не поедешь никуда?
- Никак невозможно. Уже обещано.
