Наталия Гуревич - Осенний Донжуан
Чуть пахнущий коньяком, Нелюбов вернулся на работу. Там ждала его немолодая с грубым лицом женщина — она сидела за круглым гостевым столом, помешивала ложечкой кофе и время от времени взглядывала на директора, который щебетал над ней. Взглядывала всегда с одним и тем же неприветливым выражением.
Нелюбов, увидев ее с порога, засиял, как рекламная ржавая монетка, опущенная в емкость с целительным средством от ржавчины. Директор заметил Нелюбова, и в его собственной лучезарной улыбке прибавилось искренности.
- Изольда Павловна! - вскричал Нелюбов, устремляясь вперед.
- Дорогой мой, мы тебя уже полчаса ждем, - пробасила Изольда Павловна, протягивая руку.
Нелюбов припал к пожалованной ручке. Рука была широкая, крестьянская, но гладкая, богато украшенная и ароматная.
- Каюсь! Каюсь, Изольда Павловна! И даже оправдываться не стану!
- Ну, это ты зря. Какой же ты рекламщик, если оправдываться не умеешь?
- Разве я сказал, что не умею? - Нелюбов состроил лукавую физиономию и приземлился на стул рядом с Изольдой Павловной. - Я, к примеру, могу сказать, что не чаял с тобой сегодня встретиться и в тоске бродил по городу, думая, чем бы таким заманить тебя к нам.
- К примеру, мог бы заманить меня подготовленным сценарием. Сроки-то уж вышли все, - строго сказала Изольда Павловна, но взгляд ее уже не был таким неприветливым.
Нелюбов замахал руками.
- Да он давно готов! Но — манить сценарием такую женщину, как ты! Это, по меньшей мере, некреативно. После такого мне как креатору — грош цена.
- Значит, сценарий готов? - И Изольда Павловна обернулась на директора. Тот развел руками и усилием воли засветил потухающую улыбку.
- Вообще-то я закончил его только прошлой ночью, - тут же признался Нелюбов.
- Ох уж эти мне творческие личности! - с воодушевлением воскликнул директор.
- Что же ты сценарии по ночам-то пишешь? - усмехнулась Изольда Павловна.
- Я думал о тебе, - сказал Нелюбов, будто сокровеннейшим поделился. - И сценарий, знаешь, получился блестящий. - Он взял с соседнего стола, где стоял принтер, чистый лист, положил его перед Изольдой Павловной, а сам встал за ней. - Вот смотри. - Он, склонившись, стал быстро чертить левой рукой кружочки и квадратики; его подбородок почти касался левого плеча Изольды Павловны. - Здесь будут лошадки. Здесь — клоуны. Здесь — шарики. Вон там — сцена с аппаратурой. Сюда енота поставим. Отсюда будут заходить и получать. Тут будут стоять и раздавать. А вот здеееесь... здесь будет фанерный муляж усадьбы — знаешь, такая, в старом помещичьем стиле, вход через арку, на арке — надпись: «Усадьба Пьяные еноты». И там бабы, ядреных таких подберем, прямо ах будет. Бабы в сарафанах с подносами подносят по старинному русскому обычаю. Да мы еще с отдела культуры денег сдерем за возрождение русских традиций! Ну, это я тебе в двух словах, там, конечно, вчитаться надо.
Изольда Павловна слушала, изогнув бровь и потирая мочку правого уха. Директор напряженно смотрел то на ее бровь, то на ухо. Нелюбов кончил заливаться и не выпрямляясь заглянул Изольде Павловне в лицо. Она ответила ему прямым взглядом.
- Может быть, поедем сейчас пообедаем? - спросил Нелюбов. - Я знаю одно чудное местечко, недавно открылось.
Изольда Павловна посмотрела на часы.
- Да брось ты! - Нелюбов уверенно накрыл ее руку с часами своей. - Безумно хочется жрать. А за обедом я тебе все расскажу в деталях. Все, давай, поехали.
Изольда Павловна о чем-то еще секунд десять размышляла, силилась сдержать улыбку, но не сдержала.
- Пьяные еноты, говоришь? Ладно, креатор, поедем поедим.
Нелюбов под локоток подвел ее к двери и, пропуская вперед, коснулся четырьмя пальцами места чуть пониже талии. Это такое особенное место: касаясь его, мужчина остается в рамках приличий, но подходит к самому краю, где еще немного — и рамочка заканчивается. Прежде чем захлопнуть дверь, Нелюбов обернулся и подмигнул директору.
Изольда Павловна с достоинством шагала по коридору рядом с Нелюбовым. А он с высоты своего роста покровительственно улыбался ей — приземистой и кургузой бабе с широким лицом и надеждой в маленьких глазках. Не дойдя до конца коридора, она достала автомобильные ключи из сумочки и вложила их в ладонь спутника, дотронувшись до его кожи.
- Подгони машину к подъезду. Она за домом стоит.
Он молча кивнул. Она скрылась за дверью туалета. Там, перед зеркалом, она довольно долго размышляла, что наследство какой-нибудь ее прабабки, эти широкие скулы, вдавленный нос, узкий, в ниточку, рот — все это богатство почему-то не рассеивается, переходя из поколения в поколение. Вот будь у той же прабабки миллионы — ни копеечки бы не дошло до Изольды Павловны. А нос — пожалуйста! Она давно поняла, что бессмысленно комлексовать из-за внешности. Но в такие дни, как этот, подростковые переживания возвращались. Изольда Павловна боролась с ними, бесстрашно разглядывая себя в зеркале. Метод странный, но ей помогало.
Нелюбов с водительского места наблюдал, как Изольда Павловна идет к машине. Ее походка стала еще более величественная. Нелюбов усмехнулся своим мыслям и двинулся, чтобы распахнуть перед дамой дверь.
Он танцевал. «Фламенко», - думали посетители «El Patio», глядя на танцора через стекло из полумрака залов с расписными стенами. Нелюбов бил в ладоши, прищелкивал пальцами и выдавал барабанную дробь каблуками. Катя сидела по-прежнему завороженная. Но Полина уже несколько раз косилась на Ивана, который неспеша ел мясо по-кастильски.
В начале шестого Нелюбов опять вернулся в офис. От него основательно несло коньяком. По пути к своему столу, он заглянул в кабинет директора. Тот свирепо пялился в монитор и лупил по клавишам.
- А сейчас ты с кем? - спросил Нелюбов.
- Да это так... Жену воспитываю.
- Кеша, отвлекись на секунду.
- В прошлый раз ты с меня за это пять штук содрал.
- Правильно. И теперь давай.
- С какой бы это стати?
- А я все потратил на Изольду. Так что это были представительские расходы, а никакой не аванс.
- Договор-то будет?
- Считай, что он уже есть.
Директор извлек из внутреннего кармана бумажник, выцарапал оттуда несколько купюр и молча отдал Нелюбову. Нелюбов развернул купюры веером — веер получился не того достоинства. Но Нелюбов тоже ничего не сказал. Пока он обедал с Изольдой, позвонила Алена, и теперь времени у него было в обрез: назначенная встреча должна была начаться через полчаса.
В ожидании Нелюбова Алене пришлось минут двадцать качаться на качелях во дворе ободранной пятиэтажки. Пластиковые окна вульгарно-яркими заплатами белели на бедном рубище старого краснокирпичного дома. Алена сосчитала — их было шесть, два во втором этаже второго подъезда, по два в третьем и пятом этажах шестого подъезда. Алена посчитала все окна на этой стороне дома и прикинула процент пластиковых. Получилось совсем немного. Потом она вычислила процент окон, выкрашенных синей краской. Потом — зеленой. Потом — коричневой. Так она делила и умножала все, куда падал глаз, пока не появился Нелюбов.
