Громкий шепот - Милас Мари

– Мне нужно уйти, Макс.

Опять это Макс. Ей даже делать ничего не нужно, чтобы выдернуть ковер у меня из-под ног. Просто произнести мое имя.

– Не смей сейчас говорить мое имя своим специальном тоном. Это совершенно не делает ситуацию лучше. Тебе не нужно уходить! – протестую я. – Это твой дом. Ты счастлива здесь.

Она открывает рот, чтобы прервать меня.

– Нет. Даже не начинай это отрицать. – Я качаю головой, сжимая челюсти. – Куда ты пойдешь? К своим эгоистичным родителям? Или, может, в обгорелый дом? К Аннабель, в ее сумасшедший детский сад? Или к своему драгоценному Лиаму с его траходромом?

Да, я теряю контроль. Да, я зол. И знаю, что при желании она сможет выжить даже в каком-нибудь подвале. Но у нее есть дом!

Из Валери вырывается рычание.

– Вот именно поэтому мне и нужно уйти. – Она возмущенно вскидывает руки. – Я не беспомощная и не дворняжка, которую нужно приютить.

– Я не это имел в виду, – медленно выдыхаю. Что ж, теперь моя очередь дышать.

– Я могу о себе позаботиться. Мне теперь ничего не угрожает. И я буду до конца жизни благодарна тебе за то, что ты сделал для меня, но кто мы друг другу, Макс?

Она смотрит на меня с болью в голубых глазах, и это убивает меня.

– Нет смысла больше притворяться семьей. И я помню о дне рождения и сдержу свое обещание, но от тебя не требуется больше притвор…

– Не произноси это слово. Просто не произноси его. – Вена на моей шее пульсирует от раздражения.

Почему она так слепа к очевидному? Притворяться? Да я бы стал для этой женщины чертовым Чаком Бассом, если бы она попросила. И не притворялся бы.

– Почему? Это то, что мы делали! – повышает голос Валери. – Я вмешалась в твой уклад жизни и перевернула все вверх дном. Это несправедливо по отношению к тебе. Ненормально быть такой эгоистичной и продолжать пользоваться твоей добротой, не отдавая ничего взамен. – Она разъяренно отбрасывает волосы с лица и царапает родимое пятно, будто оно зудит от раздражения. – А мне нечего дать! – Из нее вырывается горький смех, граничащий с истерикой. – Единственное, что я могу сделать, – это собрать все свое барахло и уйти, чтобы ты мог жить спокойно. – Она морщится, причиняя очевидную боль себе и мне в придачу.

Внутри меня что-то сдвигается и встает на свое место, как в тетрисе. Я начинаю понимать: она не хочет этого, просто так чертовски сильно боится, что извергает из себя этот бред.

– Ты не хотел такой жизни, Макс. – Ее голос ломается на моем имени.

Я чувствую, как начинаю закипать. Мое тело буквально разрывается и гудит от эмоций, с которыми не удается совладать. Я готов взорваться и закричать.

– Я люблю тебя! – Что ж, это я и делаю. – Я хочу жизни с тобой, потому что люблю тебя!

Это невыносимо. Я больше не могу чувствовать и терпеть это давление в груди, разрушающее мой самоконтроль. Мне нужно было это сказать, потому что мы достигли предела.

Сердце громыхает в груди, и я пытаюсь подавить дрожь от адреналина.

Мы уничтожаем друг друга взглядами, тяжело дыша. Ее щеки становятся краснее, приближаясь к цвету волос. Медленный пожар разрастается в наших телах и приближает нас к краю.

– Мне нельзя говорить таких слов. – В глазах Валери плещется уязвимость.

– Так уж случилось, что я их сказал, – побежденно произношу я. – Потому что это правда. Ты нужна мне. Я люблю тебя. И не прошу твоей любви в ответ, просто не уходи, – тихо повторяю вновь.

И наконец-то давление отступает, уступая место облегчению. Комната электризуется за считаные секунды, когда мы смотрим друг другу в глаза и пытаемся остудить жар, пробегающий по коже.

Синхронный вдох.

Резкий выдох.

Валери срывается с места, и в это же мгновение ее руки находят мои волосы, а губы припадают ко мне в поцелуе.

Спасибо Иисусу, Деве Марии и всем святым.

Глава 28

Валери

Он любит меня.

Меня? Из всех людей меня?

Мне нельзя говорить слова: «Я люблю тебя». Тем более их нельзя произносить Максу. Потому что внутри меня живет ребенок, семилетняя девочка, лишенная любви и мечтающая о мальчике, который когда-то отрастил мои обрубленные крылья. Вернул мне голос. Заставил поверить в то, что я сильная.

Я целую Макса, вкладывая в каждое прикосновение слова, застревающие в горле. Слова, которых он достоин больше всех людей на этой планете. Больше всех, кому я бросала их в лицо.

Но, видимо, я испорчена до мозга костей, раз не могу растопить внутри себя долбаный айсберг размером с Антарктиду и открыть рот, чтобы произнести ответ на его чувства.

Это еще одна причина моего бегства. Я не могу причинять ему боль и охлаждать его собственное сердце.

Макс подхватывает меня и с облегчением выдыхает. Поцелуй превращается в поток требовательных и лихорадочных касаний, не дающих сохранять дыхание. Тело жаждет его прикосновений, а низ живота наливается теплом быстрее, чем мне удается себя остановить.

Да и хочу ли я останавливаться?

Это неправильно, но он поглощает меня, вбирая по кусочкам.

– Не вздумай останавливаться, – хрипит Макс и сбрасывает чемодан с кровати. – Иначе ты сведешь меня с ума. Хотя это уже случилось.

Он спускается губами по шее, залечивая ее своими поцелуями. По всему телу ползут мурашки, соски болезненно трутся о ткань футболки.

Мы приземляемся на кровать, выбивая весь воздух из легких. Я скольжу руками по голой груди Макса, притрагиваюсь к горячей коже, вдыхаю его запах. Сердце бьется так сильно, что причиняет приятную боль.

Макс перекатывается на спину, отдавая контроль в мои руки.

– Я не сделаю ничего, чего бы ты не хотела. – Он смотрит на меня с серьезным выражением лица, сжимая мою талию.

Прерывистое дыхание, сопровождает каждое наше прикосновение друг к другу. Я смотрю на него упор и снимаю футболку, открываясь его взгляду.

– Ты можешь делать все, что захочешь. – Беру руку Макса и прикладываю к своему сердцу. – С тобой я в безопасности. Ты нужен мне.

Это все, что нужно было сказать, чтобы он потерял контроль.

Макс приподнимается и смыкает губы на моем соске, щелкая языком по пирсингу в мучительном ритме. Электричество перебегает с его тела на мое, запуская покалывание. В животе нарастает приятная боль, а клитор пульсирует и требует большего. Я прижимаюсь к его тазу, заставляя встретиться наше возбуждение. Хватаюсь за плечи Макса, и умираю от желания избавить нас от остальных предметов одежды.

Он толкается в меня, сжимая бедро в мертвой, но приятной хватке. Наши губы встречаются вновь, заглушая вырывающиеся стоны. Мы исследуем каждый изгиб друг друга, словно запоминаем рисовку произведений искусства.

Тени. Глубину. Колорит.

Размываем в акварельной технике границы.

Я знаю, что совершаю огромную ошибку, позволяя себе наслаждаться им, хотя не имею никакого права. Не тогда, когда не могу ответить взаимностью на его слова. Но боже, как мне было тяжело смотреть ему в глаза и говорить все эти слова о притворстве. Потому что я знаю, знаю, что слово «притворство» и близко не стояло в наших отношениях. Мы не знали, кто мы друг другу, но никогда не были фальшивыми.

Макс отрывается от меня, чтобы удобнее разместить мои бедра поверх себя, свежий воздух тут же касается моей кожи. Я начинаю дрожать, сама не понимая отчего.

– Нет, – протестую и притягиваю его обратно, сливая наши тела. Я до ноющей боли нуждаюсь в его тепле, испытываю потребность в каждом соприкосновении нашей кожи. – Не отпускай меня.

– Никогда, – произносит Макс мне в губы, крепко прижимая к себе.

Он встает на ноги, не выпуская меня из рук, и направляется в свою комнату.

– Чем тебя не устроила моя кровать? – Скольжу языком по раковине его уха.

– Потому что я хочу тебя в своей кровати. – Он пинком открывает дверь. – Ну и так уж вышло, что у меня всего один презерватив, который лежит в моей тумбочке.