Тилли Коул - Тысяча незабываемых поцелуев (ЛП)
И затем он вернулся, обрушившись на меня, как торнадо. Гнев. Я помнил выражение лица мистера Личфилда, когда он открыл дверь прошлым вечером, когда мы выезжали с их подъездной дорожки. Он был взбешен. Я видел, что ему не хотелось, чтобы Поппи ехала со мной. Черт, он выглядел так, будто был готов запретить ей.
Но когда Поппи вышла, я увидел, что он не мог противостоять ее желанию. Как могло быть по-другому? Он терял свою дочь. Только это остановило меня высказать все, что я думал, о его возражениях относительно ее похода со мной.
Папа подошел и встал рядом со мной, я смотрел в пол, когда он сказал:
— Он беспокоится, Рун. Беспокоится, что ваше воссоединение с Поппи, не такое уж хорошее развитие событий.
Я стиснул зубы.
— Не хорошее для кого? Для него?
— Для Поппи, Рун. Ты знаешь... ты знаешь, что у нее не осталось много...
Я поднял голову, горячая ярость бурлила в моем животе.
— Да, я знаю. Такое трудно забыть. Ну, понимаешь, тот факт, что девушка, которую я люблю, умирает.
Папа умолял:
— Джеймс просто хочет, чтобы последние дни Поппи не были омрачены никакими проблемами. Чтобы они были спокойными, доставляли удовольствие. Без стресса.
— И дай угадаю. Я проблема — да? Я этот стресс?
Он вздохнул.
— Он попросил тебя держаться подальше от нее. Просто отпустить ее без лишней драмы.
— Этого никогда не произойдет, — выплюнул я, схватив рюкзак с пола. Я надел свою кожаную куртку и прошел мимо него.
— Рун, подумай о Поппи, — умолял меня папа.
Я замер на месте и повернулся к нему.
— Она все, о чем я думаю. Ты понятие не имеешь, каково это для нас, так как насчет того, что ты будешь держаться, нахрен, подальше от моих дел. Так же, как и Джеймс Личфилд.
— Она его дочь! — спорил папа, его голос был строже, чем до этого.
— Да, — спорил я в ответ, — и она любовь всей моей жизни. Я не покину ее, даже на секунду. И вы ничего не сможете сделать с этим.
Я выбежал из своей двери, когда папа прокричал:
— Ты не хорош для нее, Рун. Не вот такой. Не с твоим курением и пьянством. Твоим отношением. С обидой ко всему в жизни. Эта девушка боготворит тебя, так было всегда. Но она хорошая девочка. Не разрушь ее.
Остановившись, я сердито посмотрел на него через плечо и сказал:
— Ну, у меня есть достоверный источник, что она больше хочет плохиша в своей жизни.
На этом я прошел мимо кухни, бросив быстрый взгляд на маму и Алтона, который махал мне. Я захлопнул переднюю дверь и спустился по ступенькам, затем поджег сигарету, как только добрался до травы. Прислонился к перилам крыльца, все мое тело напоминало провод под напряжением от того, что мне сказал папа. И от того, что сделал мистер Личфилд — предупредил меня держаться подальше от своей дочки.
Какого хрена он думал, я сделаю ей?
Я знал, что они думали обо мне, но я никогда бы не обидел Поппи. Ни за что на свете.
Передняя дверь дома Поппи открылась и из нее вышли Саванна и Ида, Поппи следовала за ними. Они все говорили одновременно. Затем, как будто она заметила мой тяжелый взгляд, Поппи переместила взгляд на сторону моего дома и сосредоточилась на мне.
Саванна и Ида посмотрели, что привлекло ее внимание. Когда они заметили меня, Ида засмеялась и помахала. Саванна, как и ее папа, уставилась на меня с тихим беспокойством.
Я дернул подбородком в сторону Поппи, показывая ей подойти. Она шла ко мне медленно, а Ида и Саванна следовали по пятам. Поппи как всегда выглядела прекрасно: ее красная юбка доходила до середины бедра, она была в черных колготках и ботинках. На ней было темно-синее пальто, но я мог видеть под ним белую рубашку и черный галстук.
Она была такой чертовски милой.
Сестры Поппи остановились, когда она встала передо мной. Нуждаясь успокоить себя тем, что она моя, а я ее, я оттолкнулся от перил и бросил бычок на землю. Обхватив щеки Поппи руками, я притянул ее к своим губам, обрушивая свой рот на ее. Поцелуй не был нежным, я клеймил ее и помечал как свою.
А себя как ее.
Этот поцелуй был средним пальцем любому, кто попытался бы встать на нашем пути. Когда я отстранился, щеки Поппи были красными, а губы влажными.
— Лучше бы этому поцелую оказаться в твоей банке, — предупредил я.
Поппи кивнула, онемев. Позади нас раздались смешки, я посмотрел, и увидел, что смеялись сестры Поппи. По крайне мере Ида, Саванна в основном просто пялилась.
Потянувшись за рукой Поппи, я сжала ее в своей.
— Ты готова?
Поппи уставилась на наши руки.
— Мы собираемся в школу вот так?
Я нахмурился.
— Да. А что?
— Все узнают. Они будут болтать и...
Я снова прижался губами к ее, и когда отстранился, сказал:
— Тогда давай дадим им повод сплетничать. Раньше тебя это не беспокоило, не начинай сейчас.
— Они будут думать, что мы снова встречаемся.
Я нахмурился.
— А так и есть, — сказал я откровенно. Поппи моргнула, и затем снова моргнула. Затем, полностью потушив мой гнев, она улыбнулась и прижалась к моему боку. Ее голова покоилась на моем бицепсе.
Подняв голову, она сказала:
— Да, я готова.
Я удерживал взгляд Поппи на несколько секунд дольше, чем обычно. Наш поцелуй мог быть средним пальцем всем, кто не хотел видеть нас вместе, но ее улыбка была средним пальцем темноте в моей душе.
Сестры Поппи подбежали и присоединились к нам, когда мы направились в школу. Как раз перед тем как мы завернули в вишневую рощу, я оглянулся через плечо. Мистер Личфилд наблюдал за нами. Я напрягся, когда увидел яростное выражение его лица, но стиснул зубы. Эту битву он определенно проиграет.
Ида болтала всю дорогу в школу. Поппи смеялась по-доброму над своей младшей сестрой. Я понимал почему. Ида была маленькой копией Поппи. Вплоть до ямочек на щеках.
Саванна была полной противоположностью. Она больше была интровертом, глубокомыслящей. И очевидно была защитницей счастья Поппи.
Быстро помахав нам на прощание, Саванна направилась в здание средней школы. Когда она отошла, Поппи сказала:
— Она была очень тихой.
— Из-за меня. — Поппи посмотрела на меня, шокированная.
— Нет, — спорила она. — Она любит тебя.
Моя челюсть напряглась.
— Она любит того, кем я был, — я пожал плечами. — Я понимаю: она беспокоится, что я разобью твое сердце.
Поппи потянула меня остановиться рядом с деревом у входа в школу. Я оглянулся по сторонам.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего, — ответил я.
Она удерживала мой взгляд.
— Ты не разобьешь мое сердце, — сказала она со стопроцентной уверенностью. — Мальчик, который возил меня к пруду и затем слушал со мной оркестр — никогда не разобьет мое сердце.
