Правило Шестьдесят на Сорок (ЛП) - Уайлд Элли К.

Мы остаемся в объятиях, не двигаясь, пока ноги не перестают меня удерживать. Неохотно отстраняюсь, чувствуя пробуждающуюся осознанность — словно каждая клетка теперь знает, что значит быть в его объятиях, ощущать их вес. Еще больше. Дай нам больше, верни обратно. Ближе.

Я не знаю, что происходит между нами, правда не знаю. Не понимаю глубины его чувств и смогу ли когда-нибудь признаться в своих. Все это ужасает. Рождает желание спрятаться, но одновременно делает невозможным разорвать связь.

Тео проводит пальцами по моим волосам.

— Эй, а насчет правила о запрете держаться за руки. Оно все еще действует?

— У нас нет правила о запрете держаться за руки, Тео.

— Да?

Я решаю сделать это ради него. Беру руку, переплетаю теплые пальцы со своими, сжимаю, когда в его глазах появляется мягкость. И слегка тяну за собой.

— Пойдем. Я умираю с голоду.

* * *

Изредка тишину нарушают случайные прохожие, спешащие по темному набережному пути. Мы с Тео сидим на скамейке у реки, поглощая гораздо больше пиццы, чем следовало бы. Он так увлеченно описывал десять вариантов, что я просто не смогла выбрать.

Я полностью теряю ощущение времени. В любой момент могу проснуться от сладкого сна, потому что странно ощущать себя такой гармоничной, такой приземленной, свернувшись на скамейке под тяжестью его руки. Я крепко держу Тео за руку — с тех пор, как пальцы сплелись почти два часа назад, так и не смогла их разъединить — или, может быть, это он не позволил. Трудно сказать. Уже поздно, и я устала. Но мы упорно поддерживаем разговор, вытягивая из ночи каждую минуту.

Тео касается моей правой брови.

— Откуда шрам? Я его никогда не замечал.

Я прижимаюсь головой к его бицепсу, уютно устроившись под плечом. Шрам тонкий и белый, почти незаметный, виден только вблизи.

— Я сбежала с Дэйвом, когда мне было двенадцать, и упала со скейтборда. Разбила лицо и сломала руку. Мама плакала неделями.

— Ты была проблемной девочонкой, — произносит он.

— О, да. Мы оба. Я хулиганила в школе, устраивала вечеринки, когда родителей не было дома — представляешь.

Он гладит мои пальцы с улыбкой на лице.

— Меня это совершенно не удивляет.

— Правда?

Тео качает головой.

— Ты все такая же. Может, и не устраиваешь шалостей, но убежден, что любишь провоцировать людей.

Я тихо смеюсь.

— Только когда они этого заслуживают.

Он крепче обнимает меня.

— А я? Я все еще заслуживаю этого?

Я качаю головой, позволяя щеке тереться о его руку. Глаза Тео становятся мечтательными, и он выглядит таким милым, таким нежным, таким довольным, что хочется запечатлеть этот миг и то чувство, которое вызывает. Сохранить образ, чтобы прикасаться к нему, когда захочется вспомнить о теплых летних ночах, запахе горящих дров и каплях дождя на коже.

— А у тебя? — спрашиваю я.

— Что?

— Есть шрамы?

Тео тихо смеется.

— Милая, если хочешь увидеть шрамы, ты пришла по адресу, — он притягивает меня ближе, освобождая одну руку. — Этот — от того, что я порезался, разделывая первую рыбу.

Я провожу пальцами по белому шраму, рассекающему ладонь, затем подношу руку к губам и целую. Его дыхание становится глубоким, резким, словно от неожиданности.

— Где еще?

Тео сглатывает, шевеля безымянным пальцем.

— Вот. Порезался, работая с мандолиной⁵³, еще не научившись ею пользоваться, как полный идиот.

Я целую кончик его пальца, ощущая соленый привкус пиццы. Тео задерживается на этом пальце, вспоминая, а затем переворачивает руку.

— Здесь, на запястье, обжегся. Духовка на четырехстах пятидесяти градусах, — произносит он с легкой усмешкой, и я лишь слегка приподнимаю уголок губ.

Я веду губами от шрама к внутренней стороне запястья, оставляя еще один поцелуй на пульсе, чувствуя, как он на мгновение замирает, а затем вновь бьется в унисон с моим сердцем.

Тео медленно моргает, веки тяжелые, словно занавешены бархатом. Он указывает на слегка дрожащий указательный палец и проводит по нему большим.

— Одиннадцать швов, неосторожность с ножом. Кухонная бригада этого никогда не простит. Мне было шестнадцать.

— Бедненький, — шепчу я, прижимая губы к его пальцу и стараясь успокоить дрожащую руку.

Тео выдыхает.

— Джуди.

В его глазах появляется замешательство. Он проводит большим пальцем по моей щеке, и нужно время, чтобы осознать, что Тер прикусывает внутреннюю сторону щеки. Сердце начинает биться быстрее, когда я понимаю, что ему есть что сказать.

Внезапно он встает, выглядя бодрым, почти лихорадочным. Проводит пальцами по волосам, открывает рот, затем закрывает. Я отодвигаюсь на край скамейки, чувствуя страх, отчаяние и надежду. Так хочется, чтобы Тео произнес это, чтобы признание вырвалось с губ. Хотя и не знаю, что бы я сделала с этими словами.

Тео опускается передо мной на колени. Упираясь руками в скамейку по обе стороны от моих бедер, находится так близко, что его тепло, близость и сам факт того, что он стоит на коленях, вызывает мгновенную ностальгию. Сердце колотится, пытаясь вырваться из груди.

Ожидание становится невыносимым. Я тянусь, крепко хватая его за рубашку и притягивая к себе. Тишину разрывают два коротких вздоха. Я поднимаю взгляд и вижу, как его бровь изгибается в удивлении. Губы Тео чуть приоткрываются, когда он приближается. Нос останавливается в нескольких миллиметрах от моего. Если бы он наклонил подбородок, губы коснулись бы моих. Взгляды полны ожидания — наверняка, как и мои. Мы одновременно вздыхаем.

Тео так близко. Я никогда не смогла бы насытиться этим. Каждый из его смешков искрится в глазах. Он смотрит на меня так, будто я — единственное, что заслуживает внимания.

Тео неподвижен, сосредоточен, открыт, полон терпения и желания. Его губы находятся в пределах досягаемости.

Я наклоняюсь, обхватывая его за шею, и Тео закрывает глаза. Его губы находят мои, все на мгновение замирает, позволяя мыслям догнать нас, окутывая новой реальностью.

Реальность обрушивается на меня мощной волной.

Потому что он здесь, передо мной — Тео. Его губы на моих, руки обхватывают талию, бережно удерживая, а вздохи наполняют пространство между нами. Эта близость ошеломляет, унося в мир забытья. Я позволяю себе снова потеряться в ощущениях, позволяя его губам скользить по моим, поглощенная сладостью поцелуя. Тео возвращает меня в реальность тихим стоном и прикосновением языка.

Я скольжу пальцами по его волосам на затылке, и Тео, словно чувствуя движения, зеркально повторяет их, позволяя задавать ритм, открывая передо мной двери одну за другой. Его рука проходит по моему лицу, задерживается на волосах, притягивая ближе, в самый центр момента.

Внутри нарастает легкое напряжение. Я напоминаю себе, что это он, что я хочу, чтобы он был здесь, и это нормально — я мечтала об этом поцелуе, и очень этого хотела. Большой палец медленно скользит по моему боку, говоря, что Тео держит меня крепко, и я в безопасности. Я чуть приподнимаюсь на скамейке, и он прижимается всем телом, позволяя ощутить, как сердце бьется в унисон с моим.

Все, что касается Тео — это новая реальность; его язык встречает мой, затем отстраняется, захватывая нижнюю губу между своими, так нежно и успокаивающе, прежде чем вновь вернуться.

Я наклоняюсь, ощущая голод по нему, и в этот миг теряю равновесие. Тео стонет в мои губы, когда шаг заставляет его отступить на пятки. Я оказываюсь у него на коленях, рука обнимает меня, притягивая ближе. И именно этот звук, стон, вызывает невыносимое желание. Я наклоняю голову, чтобы поцеловать его глубже, ощущая привкус горького апельсина и сладкого сиропа из коктейля. Это желание ощутить его еще ближе становится почти физическим, лишая возможности вдохнуть.

Тео отстраняется, прежде чем я успеваю это осознать, целуя меня один, два раза в губы, прежде чем отвести взгляд. Я стою на краю бездны, колени слабеют, собираю всю смелость, чтобы шагнуть в неизвестность, погрузившись в момент без остатка.