Дебби Макомбер - Поворот дороги
— Дело в том, Энни, что может быть слишком поздно. — В голосе его слышалось отчаяние, словно он уже сдался. — В таком случае мне остается лишь смириться с неизбежным.
— Смириться?
— У меня нет иного выбора, кроме как уповать на снисхождение Бетани. Я всегда буду любить ее, вечно. Даже когда я был женат на Тиффани, я продолжал любить твою маму. Возможно, я не проявлял свое чувство так, как следовало бы, но оно всегда жило в моем сердце. И Тиффани догадывалась об этом, как мне кажется. Моя семья с самого начала была для нас камнем преткновения, и именно поэтому Тиффани из кожи вон лезла, чтобы развести меня с Бетани.
Энни ощутила комок в горле. Ей не хотелось вспоминать то время, когда отец ушел от них. То были черные дни для всех, и именно Эндрю поддерживал мать и сестру в первые несколько недель. Потом он познакомился с Кортни, что пошло ему на пользу. Мама с головой ушла в организацию праздников, чтобы заработать денег, а у самой Энни не было никого, и она очень страдала.
— Мама говорит, что моя неприязнь к Максу делает его еще более привлекательным в ее глазах.
— И она права, — согласился Грант. — Помнишь, что за табличка висела у нее на кухне?
— Табличка? — задумчиво повторила девушка. — С надписью о том, чтобы отпустить птицу на волю?
Эта керамическая настенная табличка красовалась на их кухне много лет, и хотя Энни видела ее каждый день, так и не смогла запомнить фразу дословно. Смысл заключался в том, что если кто-то должен был вернуться, то лишь по собственной воле.
— Энни, послушай. Нам с тобой нужно отпустить Бетани на свободу. Пусть наслаждается временем, проведенным с Максом. Давай предоставим ей такое право. Через несколько дней я присоединюсь к вам во Флориде, и тогда мы решим, что делать дальше. А до тех пор оставь маму в покое. И бабушке посоветуй поступить так же. Договорились?
— Но, папа…
— Я люблю твою маму очень сильно и желаю ей счастья. Если она найдет его с Максом, мне останется лишь отойти в сторону.
Девушка хотела было поспорить — и не могла. Отец был очень мудрым человеком.
— Ты прав, — сказала она.
Бетани сама сделает выбор — это ее право и ее обязанность. Энни надеялась лишь, что этот выбор окажется именно таким, о котором все мечтают.
— А теперь передай трубку бабушке.
— Хорошо. — Выпрямившись, девушка похлопала Руфь по руке. — Бабушка, это папа. Он хочет поговорить с тобой.
На лице Руфи отразилось беспокойство.
— Ты сообщила ему сама знаешь о ком? — громким шепотом спросила она.
Энни кивнула:
— Он отнесся к этому спокойно.
Бабушка посмотрела на нее широко раскрытыми глазами и взяла телефонную трубку.
— Алло, — сказала она.
Энни напрягала слух, но смогла различить лишь обрывки разговора. По-видимому, матери Грант повторил то же самое, что говорил и дочери, потому что пожилая дама энергично затрясла головой, словно отказываясь слушать советы.
Несколько минут спустя она вернула мобильник внучке:
— Он хочет, чтобы мы предоставили Бетани возможность развлекаться.
— Знаю.
— Не думаю, что это правильное решение.
Энни же вознамерилась прислушаться к мнению отца.
— Папа сказал, что будет во Флориде на следующей неделе, и посоветовал нам набраться терпения.
— Он любит Бетани.
Энни кивнула, лишь сейчас осознав истинную глубину его чувства.
Глава 18
Бетани и Макс расположились на старомодных качелях на крыльце отеля. Ужинали они вместе с Рустером, но сразу после еды тот извинился и отправился в гостиницу, как он пояснил, отдыхать.
— Ты, должно быть, очень устал, — сказала Бетани, несильно раскачиваясь.
Макс сидел, обняв ее одной рукой за плечи.
— Я не настолько устал, чтобы не быть в состоянии наслаждаться временем, проведенным с тобой.
— Может, тебе тоже следует пойти спать? — предложила Бетани. — В нашем распоряжении весь завтрашний день.
— Еще рано, — зевая, заявил он.
Бетани была очень этому рада. Она положила голову ему на плечо.
— Хотя мы и говорили обо всем на свете, я практически ничего о тебе не знаю.
— Не люблю говорить о себе, — признался он.
— Да, я заметила.
— О чем ты хотела спросить?
Из сотен роившихся в ее голове вопросов она задала самый малозначащий:
— Сколько времени вы с Рустером дружите?
Макс часто заморгал, и Бетани поняла, что он изо всех сил борется с дремотой.
— Большую часть жизни. Он одного возраста с моим братом, и в детстве мы жили по соседству. Тебе также известно, что у нас был общий бизнес, в котором он занимался рекламой.
Бетани согласно кивнула.
— Он женат?
— Нет. Ну, когда-то давно был, но его брак продлился недолго. Сейчас он… как бы так выразиться, меняет подружек. Нет, лучше будет сказать — спутниц жизни.
— Он присоединяется к тебе, только когда ты разъезжаешь по стране, верно?
— Верно. Месяц летом и иногда несколько недель весной и осенью.
— Как насчет семьи?
— У Рустера или у меня?
— У тебя.
— Есть брат Люк, на десять лет меня старше. Принял на себя управление делами на время моего отсутствия. Дети его давно выросли, и при всякой удобной возможности он отправляется в Австралию и Новую Зеландию. Мы видимся примерно три-четыре раза в год, когда я бываю в Калифорнии.
— Твои родители живы?
— Они умерли один за другим в конце девяностых.
Бетани уже было известно, что его единственная дочь также скончалась в юном возрасте.
— Ты когда-либо был в Сиэтле? — поинтересовалась она.
— Всего один раз. Мы с Рустером ездили по полуострову Китсэп, а потом по лесам пару лет назад. Места там красивые.
— Мне тоже нравятся.
— Ты живешь в том же доме, где раньше жила с Грантом?
Бетани сочла его вопрос интересным.
— Да. Это единственное место, которое мои дети считают своим домом. В их жизни и без того было много переворотов, поэтому я не решилась лишить их еще и этого.
— Ты когда-нибудь задумывалась о переезде?
— Нет.
И это было правдой. Бетани была очень привязана к их коттеджу и не помышляла о смене места жительства.
— Хочешь еще что-то обо мне узнать? — спросил Макс.
— А у тебя есть дом?
Она не увидела, а скорее почувствовала, как он улыбается, зарываясь лицом ей в волосы.
— Я в нем не нуждаюсь. Где бы я ни оказался, там и будет мой дом. Однако у меня есть особняк в Калифорнии.
— Ты часто туда ездишь?
— Нет.
— А друзья, кроме Рустера, у тебя имеются?
— Есть парочка.
— Как ты живешь?
