Элита (СИ) - Салах Алайна

Не переставая жевать, нащупываю телефон под подушкой и подношу к глазам. На экране горят шесть непрочитанных сообщений и пять пропущенных звонков. Я просматриваю уведомления, ища заветное имя. Леон написал четыре часа назад.

«Как ты? Как прошёл разговор с мамой? Позвони, когда сможешь».

Отложив надкусанный бутерброд, я подношу смартфон к уху и тут же его опускаю. В этот момент в дверь вежливо, но настойчиво стучат.

Смахнув крошки с футболки, я вскакиваю с кровати и бросаюсь к зеркалу. Распускаю волосы, забранные в неряшливый пучок, тру глаза, постукиваю по щекам, рассчитывая, что эти манипуляции немного освежат мой помятый от сна вид. Потому что уже заранее знаю: на пороге — он.

— Привет! — распахнув дверь, я натыкаюсь на пронзительный синий взгляд. Леон стоит, прислонившись к косяку, на губах застыла ироничная улыбка. Такая, словно он в курсе моих торопливых попыток прихорошиться.

— Можно войти?

Покраснев, я отступаю в сторону и с досадой вспоминаю, что уже неделю толком не убиралась в комнате.

— Да, конечно.

Леон неторопливо подходит к комоду и, оглядев завалы книг, берёт вязаного щенка, подаренного бабушкой.

— Я написал тебе, но ты не ответила. Решил, что ты спишь, поэтому больше не стал беспокоить. — Вернув игрушку на место, он оборачивается и смотрит мне в глаза. — Как прошёл разговор с Ингой?

Я отвечаю не сразу, залюбовавшись тем, насколько офигенно он выглядит. Чёрные волосы, падающие на лоб, оттеняют яркую радужку, как и серая футболка, под которой, как я теперь знаю не понаслышке, скрывается твёрдый пресс. Очень и очень твёрдый…

— Прошёл лучше, чем я полагала, — фальшиво кашлянув, я заставляю себя снова сосредоточиться на его лице. — Начало было, мягко говоря, паршивым, но потом… Потом мама, кажется, услышала меня и поняла.

— Я рад. У нас с отцом аналогично.

— Здорово, — говорю я, просияв от облегчения. Самый большой мой страх — это то, что Леон пострадает из-за своего вмешательства. — Так значит, самое страшное уже позади?

— Я бы так не сказал. — Он слабо улыбается. — Но главное, что отец на моей стороне. С остальным постепенно разберёмся.

— Думаешь, Морозовы станут конфликтовать? — с осторожностью уточняю я, снова начиная беспокоиться.

— У их сына сломаны несколько лицевых костей. Было бы странно, если бы они молча это проглотили.

— Да, но ведь он… — я обрываюсь, не желая договаривать фразу. Ведь он собирался меня изнасиловать.

На скулах Леона вздуваются желваки, он смотрит в сторону. Кажется, что мысль о том, что в действительности могло случиться, задевает его едва ли не больше меня.

— Ты имеешь право написать на него заявление, — глухо произносит после паузы. — Он заслужил.

Я трясу головой в протесте.

— Нет. Тогда они обязательно захотят отомстить тебе. Лучше пусть твой отец попробует договориться… А если они станут упираться, я скажу, что напишу заявление и растрезвоню везде, где только можно о том, что Денис пытался сделать. Милена сказала, что меня поддержит … А у неё, между прочим, тысяч десять подписчиков в соцсетях.

Но Леон продолжает хмуриться.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты потом сожалела о своём решении.

— Я не стану, — пылко заверяю я. — Благодаря тебе я более чем отомщена.

Повисает длинная пауза. Леон молча смотрит на меня, а я на него. Напряжение в воздухе ощутимо растёт, заставляя меня теряться. Вчера на эмоциях всё происходило легко и спонтанно, а сейчас… сегодня мы дома, немного пришли в себя и…

— Сейчас так быстро темнеет, — бормочу я, подходя к окну. — Наверное, скоро уже снег …

Тёплая ладонь перехватывает моё запястье, потянув, разворачивает. Сердце подскакивает к горлу и барабанит прямо там. Лицо Леона близко-близко, грудь прижата к моей.

Я закрываю глаза одновременно с тем, как наши губы сталкиваются в голодном поцелуе. Зубы жадно стукаются, влажно сплетаются языки.

Промычав нечленораздельное «м-м-м», я опускаю ладони ему на грудь и комкаю футболку. В ответ Леон запускает ладонь в волосы, которые я так предусмотрительно распустила, сжимает до горячего покалывания на коже. Возбуждение моментально расцветает в животе и взмывает к вискам. Твёрдость, упирающаяся мне в бёдра, не даёт усомниться: Леон чувствует то же.

— Соскучился, — вибрирует у меня под щекой.

— Я тоже, — лепечу я, ловя его учащённое дыхание ртом. — Очень. Но мы же не будем… здесь? Мама может войти…

Коротко мотнув головой, Леон плотнее прижимает меня к себе, продолжая целовать. Каждая моя клетка заходится в приступе эйфории. Все мои самые романтичные фантазии оказались просто пшиком в сравнении с тем, как его близость ощущается в реальности.

64

Леон

«Чем занята?»

«Разгружаю сушилку. Там кстати есть пара твоих футболок. М-м-м… как вкусно пахнут».

Я представляю, как Лия прижимается ткань к носу и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Общаясь с ней, всегда улыбаюсь много — по какой-то причине ей легко удаётся размягчать мою природную сдержанность.

«Скоро освободишься?»

«А что, есть заманчивые предложения 8)?»

«Да. Хочу пригласить тебя на ужин».

Мой взгляд падает на комод, где лежат ключи от родительской квартиры.

«Сможешь остаться со мной на ночь?»

«Так ты приглашаешь меня на ужин или переночевать с тобой?:))) Поясните, пожалуйста!

P.S. Это был риторический вопрос. С вами, Леон Виленович, я на всё согласна».

Я начинаю печатать ответ, но телефон снова вибрирует в ладони.

«Освобожусь в течение часа. Приму душ — и я вся твоя!»

Стерев «Так во сколько ты освободишься», я набираю «Договорились» и откидываюсь на подушку. Привычный уклад трещит по швам, но этот факт странным образом не вызывает во мне тревоги.

Со дня на день мне предстоит разговор с Эльвирой, которая улетела в Прагу, вопрос с побоями до конца не решён, а всё, чем заняты мои мысли — так это о том, в какой ресторан отвезти Лию, чтобы ей понравилось. Думать в подобном ключе безответственно, но так приятно. Не уверен, чтобы когда-то настолько легко забывал о текущих делах и отдавался чувствам. Даже в школе я первым делом заканчивал делать уроки и только после переходил к факультативам, какими бы увлекательными они мне ни представлялись.

Думал, чувство вины за инцидент с избиением будет меня сжигать, но Лие и здесь удалось меня отвлечь. Всё, что связано с ней, тянет меня, будоражит и не отпускает.

Это самая настоящая зависимость, от которой не хочется избавляться, ибо цель её не уничтожить, а излечить. Как с едой: когда привык питаться по строгой формуле соотношения белков и углеводов, а потом вдруг нарушаешь диету, заскучавшие рецепторы взрываются от забытого удовольствия есть то, что нравится. Убедив себя в том, что есть нужно не вкусно, а правильно, пожизненно лишаешь себя возможности наслаждаться пищей. Не зря же сейчас много говорят об интуитивном питании. Думаю, в этом есть смысл: есть то, что подходит именно тебе, а не то, что, по чьему-то мнению, полезно и правильно.

Приняв душ, я закидываю в сумку джинсы и пару свитеров. Подумав, добавляю ещё брюки на случай, если придётся задержаться в городе дольше. Вдруг Лие удастся отпроситься у Инги на пару ночей — если, по её словам, разговор прошёл хорошо, то всё возможно.

«Бегу в душ, — приходит сообщение от неё. — Пять минут и я готова».

Я спускаюсь вниз, чтобы закинуть вещи в машину и заодно предупредить отца о том, что я на связи и сегодня, вероятно, не буду ночевать дома.

Уже на лестнице понимаю, что что-то не так. Воздух в гостиной будто стал тяжелее, в нём отчётливо витает ощущение тревоги. Возможно, мне так кажется, потому что отец, ровно как в наш последний непростой разговор, стоит у окна и не оборачивается даже при моём появлении.

— Всё в порядке, пап? — осторожно осведомляюсь я, опуская сумку на диван.