Кто хочет процветать (СИ) - Веснина Тиана

Олег криво улыбнулся и шепнул: «Да!»

— Что? Вы что-то сказали? — спросил его адвокат, положивший перед ним бумаги для подписи.

— Нет, то есть да. Что?.. Где подписывать?

Поставив свои подписи, он хотел было уйти, но путь ему преградил подполковник Терпугов.

— Олег Станиславович, я хотел бы побеседовать с вами.

Олег смерил его плохо соображающим взглядом, спохватился:

— Да, конечно. Но не сейчас. Я очень занят! Очень! Мне все надо устроить.

— Я позвоню вам на днях, и мы договоримся о встрече, — сказал Терпугов и пропустил Пшеничного к выходу.

Оглашение завещания послужило подполковнику основой для новой версии. Теперь к подозреваемому Фролову прибавился Пшеничный.

«Ясное дело, Пшеничный будет отрицать, что ему было известно о намерении Милавиной сделать его своим наследником, — принялся размышлять Терпугов. — Но, конечно, вполне допустимо и то, что Милавина держала все в секрете. Если она была умной женщиной, то понимала, не стоит дразнить молодого человека такими деньгами. Мало ли как сложатся обстоятельства. Войдет ему в голову мысль, что не стань ее, он станет богатым. И пока не осуществил бы эту мысль, не успокоился бы. А Фролову даже его картину не завещала, а любила. Все какому-то пацану отдала. Родителей не уважила. Вот же!..»

Выйдя из конторы адвоката, Олег сел в машину, по инерции завел мотор, отъехал метров двести и остановился.

— Неужели?.. — с сомнением проговорил он.

Схватил мобильный и позвонил Милене. Только дважды рассказав ей все, он сам удостоверился в том, что то, что произошло, было правдой. Плечи его расправились, губы растянулись в такой улыбке, что стало больно.

— Так я теперь богаче многих богатых. Богаче Миленки! — расхохотался он. — Вот это да!.. Пусть теперь мне что скажет поперек! Я теперь… Черт возьми! Ну держитесь, кто не знал Пшеничного!..

Радость необыкновенной силы наполнила его сердце. И почти в тот же миг он понял, что потерял единственную женщину, которая любила его.

— Как странно!.. — проговорил он. — Но даже мерилом любви могут служить деньги. Что она могла дать мне после смерти? То, что ценила превыше всего в жизни, — деньги, значит, свободу. Она хотела, чтобы я стал независимым. Чтобы Милена перестала мне указывать. Чтобы я занял достойное место в этом мире. И я займу! Ты будешь довольна, Тина!

Со странным взволнованно приятным чувством в груди Олег вошел в офис издательства. Помимо воли его взгляд стал смотреть выше обычного. Если раньше он видел головы, замечал выражения лиц, то теперь все это было внизу. С ним здоровались, почтительно уступали дорогу. Он шел, как таран, он прошел бы и сквозь стену, такая сила появилась у него.

— Привет! — войдя к Милене, вяло бросил он и развалился на диване. Потянувшись, сказал: — Миленка, налей чего-нибудь. Мартини, что ли? Устал!

Она смерила его взглядом, ничего не ответила, сумев подавить раздражение. Налила в бокалы сухой мартини. Олег выпил и попросил еще.

— Подожди! — остановила она его. — Надо поговорить.

— О чем? О моем нежданном наследстве? — щурясь от собственного довольства, уточнил Олег.

Милена улыбнулась с чувством превосходства человека, который видит опасность, грозящую другому.

— Именно! Ведь теперь основным подозреваемым в убийстве Милавиной стал ты!

Олег встрепенулся и выпрямился.

— Как это я? У меня, сама знаешь, стопроцентное алиби.

— Я бы так не сказала, — слегка покачала головой Милена и поправила на груди серебряный крест, подвешенный на жемчужном ожерелье. — Что это за алиби, если его могут подтвердить только две проститутки.

— А что, проститутки не граждане страны?

— Граждане, к показаниям которых в органах милиции относятся с большим недоверием. Они за деньги все покажут!..

Олег нахмурился:

— Но у меня еще есть свидетель!

— Кто?

— Мой шофер. Мы с ним заехали за девочками в бордель. Потом он нас отвез на дачу и оставил. На другой день он должен был ждать моего звонка, чтобы приехать за нами.

— Тоже мне свидетель, — презрительно скривила губы Пшеничная.

Олег забарабанил пальцами по подлокотнику дивана. Вынул из пачки сигарету и закурил.

— Но это кощунственно подозревать меня. Я любил Тину.

— И она, как выяснилось, тебя любила, — ответила Милена, глядя в сторону и о чем-то размышляя. — Скажи, Олег, только честно. Ты знал, что она составила завещание в твою пользу?

— Нет! — поторопился с ответом Пшеничный.

— Мне не стоит лгать. Мы должны быть готовыми к обстоятельному разговору с милицией.

— Почему мы?

— Потому что я не брошу тебя на произвол…

Первым движением души Олега было подойти и обнять сестру, но неожиданно возникшее недоверие остановило его.

— Это что ж ты так обо мне заботишься? — с мелкой, неприятной усмешкой спросил он.

— Я, как ты уже, надеюсь, заметил, всегда заботилась и буду заботиться о тебе, потому что ты носишь фамилию Пшеничный.

— Допустим. А еще почему?

Милена, сложив руки на груди, отвернулась к окну.

— А еще потому, что ты задумала привлечь мои деньги в свое издательство! — со злобой в голосе выкрикнул Олег.

— О! Вот ты как?! Уже издательство из нашего стало моим. А деньги Милавиной только твоими. Неплохо, братик! Значит, когда у тебя почти ничего не было, ты принял мое предложение и стал работать в издательстве. Теперь же, как видно, ты решил создать собственное предприятие.

— Решил! И создать, и продолжить начатое Валентиной.

— И все один?

— Валентина тоже была одна.

— И чем закончилось?

— Слушай! — вскипел Олег. — Говори конкретно, чего тебе от меня надо?

— Конкретно? Пожалуйста! У нас должен быть совместный семейный бизнес. Негоже Пшеничным идти порознь.

— Чужие деньги не дают покоя?! — съязвил он.

Милена только всплеснула руками:

— Когда мы составляли свои завещания, тебе в случае моей смерти доставалось значительно больше, чем ты имел. Мне же в случае твоей — доставались крохи. Но я пошла на это. Пшеничные должны быть вместе. Теперь, когда у тебя стало чуть больше моего…

— Лукавишь, Миленка! Лукавишь! Намного больше твоего!

— Хорошо, — согласилась она. — Ты не хочешь работать вместе.

— Я мужчина и хочу быть самостоятельным.

— Никто не покушается на твою самостоятельность. Я буду заниматься издательскими делами, а ты будешь заниматься тем, что мы с тобой сочтем выгодным для нас. Совместный капитал даст нам больше свободы. С Пшеничными просто так уже никто не посмеет поспорить. А порознь нас могут и раздавить.

— Кто?!

— Да хотя бы совет директоров, в который входила Валентина. Им всем чрезвычайно выгодно повесить на тебя убийство Милавиной. Наследство же отсудить в пользу родителей, которые получат одну десятую процента от всей суммы. И будут счастливы, что вообще остались живы, когда доверенный человек совета директоров разъяснит им ситуацию. А кто для них ты? Ты — блажь дамочки под сорок! Она была законной супругой и то просто потому, что никто не верил, что ей удастся крепко взяться за дело покойного мужа, она сумела занять его кресло в совете. А ты любовник! Да они тебя так скрутят, что сам будешь рад отказаться от наследства. Так что предстоит борьба! И тебе одному не выстоять!

Олег задумался. Кусал ногти, что-то бурчал под нос, нервно дергал шеей.

— Черт возьми! Тебе, как всегда, почти удалось меня убедить. Но я еще подумаю. Слышишь!

— Конечно, подумай. И все-таки скажи мне, ты знал, что Тина составила завещание в твою пользу?

Олег недовольно поморщился, помассировал шею и сказал:

— Обмолвилась она как-то, что, мол, в случае чего все достанется тебе. Но я не придал этому значения. Не поверил. Мало ли что женщины болтают, чтобы покрепче привязать к себе мужчину.

— А кому-нибудь еще она могла сказать об этом?

Олег пожал плечами:

— Вряд ли. Тина была скрытная, недоверчивая.