Шепот о тебе (ЛП) - Коулс Кэтрин

— У меня есть и вода, и еда. Ты же говорила, она любит долгие прогулки?

Я почесала свою девочку:

— Она выносливее меня раз в сто.

— Она в крови ездовая собака. Это пойдет ей на пользу.

Я переплела пальцы с рукой Холта и крепко сжала:

— Будь осторожен. Ладно?

— Всегда. Вернусь до темноты.

— Позвони, когда будешь ехать.

Холт поцеловал меня в лоб и отпустил руку:

— Обязательно.

Парни и Шэдоу забрались в машину Нэша. Я стояла на подъездной дорожке, пока они не скрылись из виду.

Я не стала торопиться в дом. Закрыв глаза, глубоко вдохнула, позволяя свежему, чистому воздуху наполнить меня. Это было похоже на возвращение чего-то своего. Того убежища, что я создала. Оно снова принадлежало мне.

Улыбка тронула губы. Нет, нам. Потому что я знала — никогда не попрошу Холта искать себе другое жилье. После стольких лет без него все, чего я хотела, — чтобы он был рядом. Чтобы по утрам мы вместе готовили завтрак. Чтобы по вечерам он играл в мяч с Шэдоу. Чтобы каждую ночь мы засыпали вместе.

Я открыла глаза и направилась к дому. Первым делом, как только вошла, обошла все окна и распахнула шторы и жалюзи. Я закончила жить в темноте.

Утренний свет превращал дерево в доме в теплое золото. Я всегда это любила, но после нескольких дней без него начала ценить еще больше — так же, как теперь ценила Холта рядом после долгой разлуки.

Насвистывая, я принялась убирать. Вымыла посуду после завтрака и перешла в спальню. Улыбка тронула мои губы, когда я увидела неубранную постель, смятые простыни и разбросанные подушки.

Прибираясь, я прикусила губу. У дальней стены стояла дорожная сумка Холта. В ванной он оставил пару вещей, и все.

Холт умел быть настойчивым. Когда дело касалось моей безопасности. Когда он хотел, чтобы я знала — он остается. Но не в этом.

Решение о его постоянном присутствии здесь он полностью оставил за мной. И я любила его за это еще сильнее. Однажды он уже лишил меня выбора, но теперь возвращал его.

Положив на место последнюю подушку, я повернулась к комоду напротив кровати. Это была антикварная вещь моей бабушки, и я была счастлива, что она теперь здесь. Я подошла и провела пальцами по дереву. Оно было потертым, с глубокими царапинами и вмятинами. Но все это лишь придавало комоду характер.

Такой я хотела видеть и свою жизнь. Пусть со шрамами, но прожитую полноценно. Я перестала так жить на какое-то время. Но теперь все менялось.

Я обхватила пальцами латунную ручку и выдвинула ящик. Аккуратно переложила носки и белье, чтобы они занимали лишь половину места. Затем открыла соседний ящик и переложила туда пижамы, сложив их рядом с бельем. То же самое сделала с двумя средними ящиками. Потом с нижними.

Я подошла к сумке Холта и положила ее на кровать. На мгновение замерла, думая, не перегибаю ли палку. Но мне хотелось верить, что Холт увидит в этом красоту жеста, а не станет злиться, что я рылась в его вещах.

У него их было немного: боксеры и спортивная одежда, несколько джинсов, футболки и фланелевые рубашки, куртка и ботинки, которые он уже поставил в шкаф в прихожей.

Я быстро разложила все по ящикам, и уголки губ сами собой поднялись. Я думала о том, как сделать это место по-настоящему нашим. Чтобы вещей Холта здесь было больше. Чтобы мы вместе выбирали картины на стены или перекрашивали комнаты в другие цвета.

Мои пальцы скользнули по внутренней стенке дорожной сумки. Я достала его набор для починки часов и поставила его на комод. Но взгляд зацепился за что-то на самом дне. Такая тонкая вещица, что я почти ее пропустила.

Меня привлек отблеск цвета — крошечная розовая искорка в море черного, каким был внутренний подклад сумки. Под пальцами ощутила пластик.

Достав находку, я почувствовала, как сердце сбилось с ритма. Это была фотография. Ламинированная, чтобы сохранить, но потрепанная годами. Один уголок уже отклеивался, а в некоторых местах защитная пленка стерлась.

На снимке были мы. Совсем юные, почти дети, понятия не имеющие, что нас ждет. Но такие до невозможности счастливые.

Холт обнимал меня, а я уткнулась лицом ему в шею. На мне было коралловое летнее платье, которое я купила специально для барбекю у его родителей. Это было всего за несколько дней до нападения.

Я никогда раньше не видела эту фотографию, но на ней были мы — Холт, в объятиях которого я чувствовала себя в безопасности и покое, и я, которая своим присутствием уверяла его, какой он замечательный. Я любила ту нас. Но я думала, что нас нынешних люблю даже сильнее. Потому что за время, пока мне пришлось одной противостоять жизни, я нашла в себе силу, о которой раньше не догадывалась. И эта сила только усилила мою любовь к Холту. Мою благодарность ему.

И Холт видел эту новую силу во мне. Я читала ее во взгляде, полном уважения. Это никогда не изменит того, что он хочет оберегать меня от всего худшего, что может преподнести жизнь, но таким он был всегда. Я любила в нем именно это — что он из тех мужчин, кто готов защищать каждого, кто ему дорог.

Стук в дверь вырвал меня из этих мягких, сентиментальных мыслей. Я направилась в коридор, но на полпути остановилась. Достала телефон из заднего кармана и открыла приложение камеры, которое Холт установил мне для наблюдения. На подъездной дорожке стоял знакомый внедорожник, и я тяжело вздохнула, увидев, кто находится на моем крыльце.

Собравшись, я открыла дверь.

— Привет, Эмбер.

Она улыбнулась, но в этой улыбке не было ни капли искренности.

— Рен. Можно войти?

Раньше я приняла бы любые удары, которые она сочтет нужным нанести, но с этим было покончено.

— Зависит от того, зачем ты пришла.

Фальшивая улыбка сползла с ее губ.

— Грубовато.

Я пожала плечами:

— Теперь я берегу свое спокойствие.

Взгляд Эмбер потемнел, и она двинулась так стремительно, что я не успела ни приготовиться, ни отступить. Она сильно толкнула меня, загнав внутрь дома, а затем выхватила пистолет и направила прямо мне в грудь.

— Знаешь что, Рен? Мне плевать на твое спокойствие.

В ту же секунду оружие рванулось в сторону, ударив меня по виску. Мир провалился в темноту.



39

Холт

Шэдоу высунула голову в окно, пока Нэш вел внедорожник по горным дорогам. Язык у нее свисал набок, и она весело гавкнула.

— Похоже, кто-то счастлив, — заметил отец.

Я повернулся на заднем сиденье, погладил Шэдоу и почесал ей за ухом:

— Ей полезно побольше бывать на свежем воздухе. Рен просила кого-то выгуливать ее в перерывах между сменами, но у Шэдоу энергии хоть отбавляй.

Отец, сидевший спереди, изучающе посмотрел на меня:

— Вы с Рен входите в ритм.

Это не было вопросом, но в словах слышалась мягкая проверка. У меня больше не срабатывала защита, как еще несколько дней назад. Я сказал Рен правду — мне было важно, что все эти годы ее поддерживала моя семья, что они оберегали ее. Что между ними появилась настоящая близость.

— Нам нужно время, но мы движемся в правильном направлении.

Отец кивнул, но не отвел взгляда:

— Извини, если своим поведением, когда ты вернулся, я дал понять, что не верю в тебя. Я люблю вас обоих и больше всего хочу видеть вас счастливыми.

Вместо того чтобы прятаться за привычной маской равнодушия, я позволил отцу увидеть все. Дал выйти наружу вине, боли и сожалению.

— Я люблю ее, пап. Никогда не переставал. И правда думал, что поступаю правильно.

Отец чуть повернулся в кресле:

— Я знаю, Холт. Я никогда не считал, что ты ушел из эгоизма. Но отношения — это труд. Нужно держаться вместе, даже когда кажется, что уйти будет проще для всех.

На моей челюсти дернулся мускул.

— Он не сбегал, пап, — подал голос Нэш за рулем. — Ему нужно было время, чтобы привести мысли в порядок. Жизнь без Рен научила его большему, чем любые твои наставления.