Вера Колочкова - Провинциальная Мадонна
Вот и первые окраинные строения показались — в город въехали. Она выудила из сумочки телефон, кликнула Никин номер.
— Да, мам! Привет! — зазвенел в трубке радостный голос-колокольчик.
— Никуш, ты только не пугайся, пожалуйста. Я к тебе с овощами еду.
— В смысле? С какими овощами? — испуганно озадачилась Ника.
— Ну, с какими, с какими… Два мешка картошки, свекла с морковкой, капуста… Еще банки с помидорами-огурцами…
— Зачем, мам?
— Никуш, ты же знаешь нашего папу! Он вдруг решил, что ты в общежитии с голоду умираешь. И питаешься всякими пестицидами. Вот пришлось… Не могла же я отказать, иначе бы он из больницы сбежал и сам все хозяйство повез!
— О господи! Папочка, миленький, в своем репертуаре, — произнесла она с ноткой дочерней растроганности. — А ты сейчас где, мам?
— Да только в город въехали. А ты?
— Только с занятий вернулась. Я как раз в общежитии.
— Ой, как удачно! Тогда я трубку водителю передам, ты ему расскажи, как к общежитию проехать. Я этого города совсем не знаю…
Чуть не добавила в трубку — и знать не хочу. Ни города, ни улицы, на которой стоит панельная девятиэтажка, ни тем более вокзала… Володя деловито прижал телефон к уху, кивал головой, слушая Никины пояснения:
— Да, понял. Да, по Комсомольской направо. Да, понял, понял…
Долго ехали по улицам, потом вырулили в уютный дворик, встали у крыльца общежития.
— Это здесь, Надежда Ивановна.
— Хорошо, Володь. Ты посиди пока, я Нику найду. А потом спущусь, помогу пакеты занести.
— Только прошу вас — недолго. Я бы выгрузил все да оставил вас здесь, пока по своим делам езжу, да мне не с руки потом с другого конца города возвращаться.
— Поняла, поняла! Сейчас, буквально пятнадцать минут! Я быстро…
Выскочила из машины, открыла дверь общежития, огляделась торопливо. Да, все чисто, пристойно, дедок-вахтер в стеклянной будочке сидит…
— Я в семнадцатый блок, к Колокольчиковой! — произнесла быстро, проходя мимо. Дедок лишь глянул строго поверх очков, промолчал.
Навстречу по лестнице спускалась стайка девчонок, обтекла ее смеющимся ручейком.
— Девочки, где семнадцатый блок?
— Третий этаж, прямо по коридору, налево! — весело обернулась одна из них. — Там на двери номер, увидите!
Потянула на себя дверь — открыта. Опять огляделась торопливо — надо же, и здесь довольно прилично. Небольшой холл, кухонька, девчонка какая-то стоит у плиты, деловито помешивает ложкой в кастрюле.
— Здравствуйте… А вы к кому?
— Я к Веронике Колокольчиковой. Девчонка оглянулась, прокричала звонко в сторону одной из дверей:
— Ника, к тебе!
Дверь тут же распахнулась, явив глазам доченьку — смуглое кудрявое худосочное чудо на стройных ножках, вытянуло вперед руки-палочки, сделало смешную счастливую рожицу, нарочито косолапо поковыляло к ней, заголосило так же смешно-нарочито:
— Где моя любимая мама! Вот она, моя мама, к доченьке приехала любимая мама!
Обвила шею, ткнулась губами в щеку, в шею, в подбородок. Пахнуло молоком и медом от ее смуглой кожи, от мягких колечек волос. Отстранила дочь от себя, глянула в искрящиеся нежной голубизной глаза. Слава богу, веселенькие. И веснушки на месте, и детский зигзаг шрамика на виске.
— Ника, у меня пятнадцать минут всего… Давай, позови кого-нибудь из ребят, пусть мешки из машины выгрузят, «Газель» прямо у крыльца стоит.
— Это мы мигом! Наташка, кто из ребят дома есть? — обернулась она к стоящей у плиты девчонке, с умилением их разглядывающей.
— Вроде пятикурсники в шестнадцатый блок шли, я видела… И твой ухажер там был. Как его… Мишка, кажется.
— Ага! Подожди, мама, я сейчас! — тут же порскнула Ника в открытую дверь.
А уже через секунду послышалось, как она кричит в коридоре:
— Мишка! Серый! Погоди! У меня дело на сто рублей! Надо мешки с картошкой из машины наверх поднять, мне из дома привезли!
Надя вдруг физически почувствовала, как земля ушла из-под ног. Сделал свое дело резкий выброс адреналина, сердце подпрыгнуло и забултыхалось где-то в горле, не давая дышать.
— Да, Миш, конечно! О чем разговор! — словно через толстый слой ваты звучал в ушах звонкий голосок Ники. — Вечером все ко мне, на жареную картошку с домашними огурчиками-помидорчиками! Да, внизу у крыльца «Газель» стоит! Какой поцелуй, и жареной картошки с тебя хватит…
Шагнула на ватных ногах к двери, крикнула хрипло:
— Ника! Ника, погоди… Позови его сюда…
— Кого, мам? — обернулась она удивленно.
— Мишу… Мишу Серого позови. Пожалуйста, Ника, я только спрошу…
Та лишь пожала плечами, закричала вниз, в лестничный пролет:
— Миш! Миша, поднимись-ка обратно на минуту! Тут моя мама тебя зовет…
Торопливые крепкие шаги вверх по лестнице, мелькает в пролете русый затылок, спина в черной рубашке. Вот он — пятикурсник по имени Миша Серый. Смотрит с вопросительной вежливостью, улыбается.
— Здравствуйте… Вы Никина мама, да?
— Да… Я мама…
— Так о чем вы хотели меня спросить?
— Миша, а по отчеству ты…
— Сергеевич. А что?
И снова — удар крови в голову. Подняла руку, непроизвольным жестом прижала ладонь ко рту. Ника смотрела удивленно-испуганно:
— Ты что, мам? Тебе плохо?
— Да… То есть нет. Мне бы присесть куда-то, ноги не держат…
Они оба подхватили ее под руки, повели в комнату. Усадили на кровать, присели перед ней на корточки. Смотрели одинаковыми голубыми глазами.
— Мам, да что с тобой? Бледная такая… Что случилось-то?
Она хотела было ответить, да не могла. Вспыхнуло в голове опасное слово, девочкой Наташей произнесенное, — ухажер. Именно так и сказала — твой ухажер, Ника! Вдруг перевесило это слово все остальные эмоции, счастливые по своей сути, перемешало напополам с паникой, и слова проговорились совсем не те, которые следовало. Даже сама испугалась своего дрожащего хриплого голоса.
— Ребята, а у вас что… Вы встречаетесь, что ли?
Они переглянулись, неловко улыбнулись друг другу, в унисон пожали плечами. Ника проговорила неуверенно:
— Мам, ты чего! Ну, если бы даже и встречались… Что с того…
— Да, я действительно ухаживаю за вашей дочерью! — перебил ее Миша. — Простите… Как вас зовут?
— Надежда Ивановна…
— Мне очень нравится ваша дочь, Надежда Ивановна. Говорю это открыто и прямо. А чего скрывать, если нравится? По-моему, она не может не нравиться…
— Погоди… — испуганным нетерпеливым жестом остановила она его. — У вас что-нибудь уже было, ребята?
— Ну, мам, ну ты вообще! — взлетела пружиной с корточек Ника. — С чего ты вдруг такие вопросы задаешь? Не ожидала от тебя. Ну, вообще…
