Вера Колочкова - Провинциальная Мадонна
Борис нервно расхаживал по палате с прижатым к уху тельцем телефона, по привычке теребил очки — то сдвигал их низко на переносицу, то поднимал вверх, будто рассматривая больничный линолеум под ногами.
— Я же вам говорил, что нельзя верить их оценкам! Там себестоимость завышена раза в полтора! Откройте таблицы, сверьте коэффициенты, сами все посмотрите…
Увидев вошедшую Надю, он улыбнулся, проговорил в трубку более миролюбиво:
— Ладно, перезвоните потом. Да, через полчаса. Жду…
Аккуратно положив телефон на прикроватную тумбочку, заваленную бумагами, Борис вздохнул, глянул на нее поверх очков:
— Надь… Ну что ты меня сюда как на гауптвахту… Давай, выписывай завтра! Надоело, ей-богу!
— Нет. Завтра никак нельзя, Боренька. Завтра процедуры назначены, а потом еще анализы надо сдать.
— Вот выучил жену себе на голову… — насмешливо пробурчал он, листая толстую папку с документами. — Где-то у меня тут таблица коэффициентов должна быть…
Поднял глаза, глянул сквозь толстые очки уже более строго:
— А когда выпишешь?
— Может, послезавтра. Если анализы будут приличные.
— Послезавтра же воскресенье, а по воскресеньям выписки нет!
— Значит, в понедельник, Боренька.
— Хм… И в понедельник на работу не попадаю… Плохо, Надь. Очень плохо.
— Ничего, и без тебя обойдутся.
— Злая ты женщина. Ишь, волю взяла.
— Ага, взяла, взяла… Давай ложись, скоро укол делать придут.
— С ядом?
— Нет, с малиновым вареньем! И убери хоть ненадолго бумаги с тумбочки, отдохни наконец!
— Ладно, потом уберу. Слушай, чего я тебя позвал-то. У тебя ведь завтра выходной?
— Да, завтра суббота, я не дежурю. А что?
— Дело в том, что завтра оказия с машиной будет. С большой машиной, с «Газелью». Может, Никуше овощей отвезти?
— Да каких овощей, Борь! Успокойся наконец. Что ты с ней носишься, как с маленькой! Деньги у нее есть, сама все купит.
— Ну да, она купит! Это же общежитие, как ты не понимаешь! Студенческое! Один с тарелкой, а семеро с ложкой! Молодые, вечно голодные…
— Борь… У тебя немного искаженное понятие о современном общежитии для студентов. Нет там никаких семерых с ложками, там вполне приличное обустройство. Ника же рассказывала, что у них на три комнаты одна общая кухня, одна ванная, два туалета…
— Вот именно — одна общая кухня! Кому на этой кухне помешает лишний мешок с картошкой? А лучше — три! И банки с домашними заготовками? Почему все это надо в магазине покупать, с пестицидами? Тебе что, не дорого здоровье дочери?
— Да дорого, дорого мне здоровье дочери… Какой ты зануда, Борь!
— Не обзывай мужа, девчонка. Тем более у тебя выхода нет — я уже с водителем «Газели» договорился, он все возьмет. Поедешь с ним, заодно и посмотришь, как там Никуша устроилась.
— Я?! Нет, я не поеду…
— Ну, тогда я поеду. Завтра сбегу из твоей больницы и поеду.
— Боря, не говори ерунды! Если уж на то пошло… Скажешь водителю адрес, он заедет и сам все передаст!
— Нет, он так не согласен. Сказал — возьму, если кто-то поедет.
— Ой, ну давай потом вместе на своей машине съездим, в конце концов… Сколько ее еще ремонтировать будут? Неделю, две?
— Не знаю. Ты ж разбила, тебе виднее. Я на ней не езжу.
— Борь, я ж нечаянно… Просто задумалась немного, поворотник не включила…
— Да бог с ней, с машиной! Главное, сама без единой царапинки осталась. Давай лучше вопрос с овощами решим. Ну сама подумай — девочка там одна, неизвестно чем питается! А тут нате вам, все свое, домашнее! Нет, я бы не просил, конечно, если б ты меня сюда не засадила… Что, так трудно, не понимаю? Тем более у тебя выходной…
— Ладно, Борь, поеду, — сдалась она, безнадежно махнув рукой. — Разве тебя переспоришь, когда дело хоть каким-то боком Ники касается… Когда твоя «Газель» придет?
— Завтра, в шесть утра, прямо к дому. Часа в два уже у Ники будешь. С дороги позвонишь, предупредишь, чтоб ждала. Только раньше не звони — она, конечно, скандал поднимет. Поставь перед фактом — уже еду, мол. Ну, вот, собственно, и хорошо… А к ночи вернешься…
— Ладно, что ж… А этот водитель поможет мне мешки с овощами из погреба вытащить?
— Поможет, конечно. Я с ним уже на этот счет договорился. Ну, все, вон ко мне твои мучители с ядом идут… — кивнул он в сторону вошедшей медсестрички со шприцем.
— Не с ядом, а с малиновым вареньем! Ну все, пока, Борь. Вечером еще позвоню!
* * *Осенняя дорога, желтое кружево леса справа и слева. Разговор с водителем Володей ни о чем — о «наглых» ценах на бензин, плохих дорогах, взятках егорьевских чиновников в администрации… О чем еще поговорить в долгой дороге с незнакомым, по сути, человеком? И песенка из радиоприемника, коварно ударившая по сердцу тихой нежной мелодией.
Володя поморщился, потянул руку к радиоприемнику, но она вскрикнула жалобно:
— Ой, что ты, не переключай! Это же «Високосный год», моя любимая песенка!
— Вы что, такую ерунду любите? — презрительно пожал он плечами. — Давайте я лучше диск Стаса Михайлова поставлю!
— Нет, только не это… — испуганно замотала она головой.
— Что, не любите? Да ну… Вроде все женщины от его песен млеют…
— Я не млею, Володь. Не надо Стаса Михайлова.
— А почему? Вроде он послаще поет, чем эти тихони!
— Вот именно, что послаще. А за этой коварной сладостью — один пресловутый расчет. Сладость сама по себе коварная штука, душу искушает, а пользы никакой, одно разочарование. Да и грех — играть на струнах потаенных женских обид, манипулировать скелетами в непритязательных душах.
— А эти, значит, не манипулируют?
— Эти — нет…
Володя хмыкнул, замолчал. Последние аккорды песенки летели на свободу из радиоприемника…
Она отвернулась к окну, вздохнула. Странно, отчего именно эта тихая мелодия так трогает душу… Хотя чего тут странного. Нет, нет, лучше и не начинать об этом думать… Иначе полетит внутреннее равновесие в тартарары…
— Надежда Иванна, а вот скажите, отчего это у меня иногда в правом боку так болит? Как поем жирного, так и болит…
— А вы не ешьте жирного, Володя. Особенно на ночь. И в правом боку не будет болеть, — ответила она равнодушно, не повернув головы. Потом, словно опомнившись, добавила деловито: — Но лучше, конечно, обследование пройти…
Потом замолчали надолго. Ей даже удалось задремать, удобно устроившись затылком на мягком подголовнике. Потом обедали на скорую руку в придорожном открытом кафе, и снова — дорога, дорога…
Вот и первые окраинные строения показались — в город въехали. Она выудила из сумочки телефон, кликнула Никин номер.
