Вульф (ЛП) - Хоуп Пейсли

— Я принес образцы мрамора для стеновой панели твоих клиентов, они будут здесь в десять. Думаю, те, что ты выбрала, будут очень хорошо сочетаться с кухонной столешницей, — говорит он, и так проходит остаток нашего утра. Мы отлично работаем вместе, даже если я не могу выбросить из головы его нетрадиционные увлечения после комментария Габриэля о нем.

В полдень я заканчиваю работу и провожаю клиентов, а затем проверяю свой телефон. Лейла опаздывает, поэтому я просто жду появления ее серебристого внедорожника, периодически поглядывая в окно. Обычно мы обедаем в бистро в соседнем квартале и планировали пройтись пешком. Через десять минут я снова выглядываю в окно. Ее все еще нет, но я не могу не заметить черный Харлей, припаркованный напротив через дорогу. Он был здесь каждый день примерно в это время в течение всей этой недели. Красные языки пламени, нарисованные на крыле и передней панели, выделяют его на фоне остальных. Это выглядит дорого, но и байкер выглядит соответствующе, не стесняясь заявить о своем присутствии. Он высокий и крепкий, как и большинство парней, которых я видела в «Гончих Ада», весь в татуировках, с мощной челюстью, неухоженными волнистыми волосами и грубой бородой. На нем перчатки и кожаная куртка, покрытая нашивками, и он небрежно курит, прислонившись к мотоциклу. Он никогда не приближался ко мне, но я предполагаю, что это напоминание. Член клуба, дающий мне понять, что за мной следят, и мне не стоит обращаться к копам. На второй день его присутствия я решила, что моя догадка верна, их послание звучит ясно и четко. Это должны быть они. Посторонних здесь не бывает.

Через десять минут Лейла наконец-то подъезжает, и я выхожу на улицу, чтобы встретить ее, заметив, что моего надзирателя уже нет. Мы непринужденно болтаем, пока идем к бистро «Две ложки» и в течение обеда.

— Все еще радиомолчание? — спрашивает она, запихивая в рот кусочек своего сэндвича.

— Да, — отвечаю я, добавляя сальсу в свою фахиту.

— Я же говорила, что он просто уйдет.

— Да, говорила, но я все равно беспокоюсь. Переходить от слов «ты должна остаться со мной» к абсолютному молчанию? Он что, планирует мое убийство?

Лейла смеется, все еще не подозревая, свидетелем чего я стала. Она уверенно повторяет, что не хочет ничего знать.

— Шон знает, что клуб может доверять тебе, я уверена, что он сказал это Вульфу. Что я думаю? Они следят за тобой, чтобы убедиться, что тебе можно доверять.

Байкер напротив моей работы всплывает в моей памяти, так что это имеет смысл. Я тоже так думаю.

— У них нет привычки держать людей в плену, — говорит Лейла, вытирая рот салфеткой.

Я киваю.

— Могу я быть с тобой откровенной? — спрашивает она.

Я отпиваю глоток чая со льдом.

— Конечно.

— Похоже, ты хочешь его увидеть. Ну, знаешь, мистера «Не в моем вкусе», — говорит Лейла, пародируя меня.

Я усмехаюсь, и мои мысли возвращаются на чердак, где я была меньше недели назад. Я отгородилась от этих воспоминаний, заперла их на замок.

— Я не ожидала, что пойму его или проникнусь к нему симпатией. Но в ту ночь в моем доме, по тому, как он посмотрел на меня перед уходом, я поняла, что ему это не нужно. Я могу с уверенностью сказать, что он пожалел о том, что рассказал столько о себе.

Я смотрю в окно за ее спиной.

— В любом случае, это не имеет значения. У него, наверное, уже было с десяток других женщин. Прошло пять дней.

— Шон говорит, что почти не видел его. Сейчас он работает над двумя мотоциклами, один для какой-то звезды НБА, а другой для начальника пожарной охраны Кентукки.

— Завтра вечером я иду в клуб. Пойдем со мной. Если между вами что-то есть, ты поймешь это сразу же, как только увидишь его.

Я пожимаю плечами, когда на столе вибрирует мой телефон.

— Я не знаю.

Делл: Парень из отдела сайдинга пришел раньше времени на вашу встречу.

Я: Я уже закончила. Взять тебе чего-нибудь?

— Это мой брат? — спрашивает Лейла, дожевывая последний кусочек.

— Да, он очень помог мне освоиться.

Она хихикает.

— Мне кажется, он всегда был в тебя влюблен.

Я улыбаюсь в ответ.

— Ничего подобного.

— Так и есть, он каждый день после школы спрашивал меня: «А Бринли придет сегодня»? — Лейла смеется. — Клянусь, в последний год обучения в старшей школе он страдал от неразделенной любви, — добавляет она, делая последний глоток и допивая его с тихим причмокивающим звуком.

Делл: Нет, я в порядке, но спасибо, что подумала обо мне. Не торопись, я тебя прикрою.

Лейла читает это с моего экрана и смеется:

— Он тебя прикроет. — Она подмигивает.

— Заткнись, — говорю я, бросая в нее салфетку.

Когда мы сворачиваем за угол на Главную, мотоцикл с красным пламенем снова стоит прямо через дорогу от моей работы.

Лейла замечает его одновременно со мной и останавливается как вкопанная.

Я тоже торможу и настороженно спрашиваю.

— Что?

Она достает свой телефон и нажимает на одну кнопку, а затем снова начинает двигаться.

— Не смотри на него, просто продолжай идти. Что бы я ни сказала, соглашайся.

— Кто это? О чем ты говоришь? — спрашиваю я, хотя и так знаю, потому что смотрю туда же, куда она.

Я наблюдаю, как мотоциклист, который всю последнюю неделю парковался напротив моей работы, поворачивается и давит окурок каблуком ботинка. Я вижу его даже с расстояния в сотню футов… Мрачный жнец на заднем сидении красного Харлея. Красное знамя над ним бросается в глаза, и я уже знаю достаточно, чтобы понять — это плохие новости.

«Адепты Греха». Парень, который следит за мной, — не друг клуба, а враг.

Глава 34

Габриэль

Я опускаю телефон обратно в карман. GPS-трекер, который я прикрепил под машину Бринли, сообщает мне, что она все еще на работе. За последние пять дней я пробежал тридцать две мили, разбил кулаки о боксерский мешок и израсходовал почти тысячу патронов. Но ничего из этого не помогает.

Я не могу взять себя в руки и слежу за каждым ее шагом. В понедельник я сказал себе, что это потому, что я должен быть уверен, что она не проболтается, но очень быстро стало ясно, что она не собирается обращаться в полицию. Большую часть времени, насколько я могу судить, она выглядит настороженной, как будто ждет, что вот-вот что-то произойдет.

И это связано со мной.

Я испытываю непреодолимую потребность увидеть ее снова. Я наблюдаю за ней по ночам, в те часы, когда она спит крепче всего. Утром я езжу за ней на своем грузовике, чтобы убедиться, что она благополучно добралась в офис, а вечером снова возвращаюсь, чтобы проводить ее домой. Я не могу выбросить ее из головы. Я не могу забыть, как ее тело прижималось к моему. Я говорю себе, что это пройдет, но один день сменяется другим, и ничего не меняется…

— Босс, — зовет Джейк, когда я смотрю в окно. — Церковь.

Я киваю.

— Клинику на Стил ограбили посреди ночи, — говорит Джейк, когда мы собираемся. — Весь запас метадона пропал.

— Как это могло произойти? Мы следим за ними, — говорю я. У нас есть несколько камер в каждом месте.

Джейк качает головой.

— Не знаю, мужик, они как будто знали слепые зоны.

Я оглядываю всех своих людей за столом. Все это не имеет смысла. Лица, которые я вижу здесь, я знаю большую часть своей жизни. Они мои братья. Не доверять им кажется невозможным.

— Это еще не все, повсюду ходят новые слухи. Члены «Адептов Греха» обсуждают это. Они что-то планируют, — добавляет Джейк.

— Может, ралли в Глен Идене? — спрашивает Кай.

— Не уверен, что они будут ждать так долго, — говорит Флипп, закуривая. — Это будет только в следующем месяце, и там будет куча клубов, зачем впутывать их в наше дерьмо?

Я пожимаю плечами.

— Я бы так и поступил. Легче слиться с толпой.

Ралли, о котором они говорят, Глен Иден, — ежегодное и масштабное. Крупнейшее на юге, собирает тысячи участников, от всех крупных клубов-однопроцентников¹⁹ до небольших клубов любителей развлечений. Для нас это место, где мы можем наладить связи с другими клубами, выпустить пар и немного расслабиться. Это всего в сорока пяти минутах езды к югу отсюда, в деревушке Бенсон, штат Джорджия. Город полностью перекрывается, даже главные дороги. Территория на окраине принадлежит одному из наших дружественных клубов, МК «Титаны», и там есть домики и места для кемпинга. Это массовая вечеринка. Новые люди, новые женщины. Обычно я жду этого с нетерпением, но в этом году единственная женщина, которую я хочу, — это та, которая не принадлежит моему миру.