Дикая сердцем - Такер К. А.

– Моржовый, – поправляет Джона. – Коренным жителям Аляски разрешено охотиться на них. И не волнуйся, все до последней части этого животного были использованы, чтобы семья Этель пережила зиму.

– Не сомневаюсь.

Я изучаю птиц. Их форма доведена до совершенства.

– Ворон и его жена-гусыня.

Я мягко улыбаюсь, когда поднимаю птиц выше, чтобы мы оба могли полюбоваться.

Джона мотает головой.

– Эта женщина любит свои истории.

– Эту она рассказала неправильно.

Я – не жена-гусыня Джоны. А может, и так, но я – жена-гусыня, которая дожила до весенней оттепели и намерена остаться вместе со своим вороном.

– Они прекрасны.

И я уже знаю, куда поставлю их – на верхнюю полку антикварного шкафа, который я заказала на прошлой неделе. И о котором Джона еще не знает.

Но взгляд Джоны устремлен не на статуэтку. Он устремлен на меня, и его лицо – мрачная маска. Мой желудок сжимается.

– Что-то случилось?

Судя по этому взгляду, что-то определенно произошло.

– Я не знаю, как сказать тебе это, Калла, но… – Он колеблется несколько секунд, достаточно долго, чтобы мое беспокойство усилилось. – Тебе действительно нужно принять душ. Никогда не видел тебя настолько грязной. – И его лицо расплывается в ухмылке.

– Заткнись! – Я шлепаю его по груди, меня в равных долях захлестывают облегчение и возмущение. – Поверь мне, я пытаюсь, но мне не дают попасть домой! Сначала Мюриэль, а теперь ты!

– У тебя все лицо в грязи. – Он проводит подушечкой большого пальца по моей челюсти и показывает мне мазок коричневой грязи на пальце. – Выглядит так, будто ты пыталась избежать вражеского огня.

Отлично. Я отправилась к Рою, выглядя так, будто играла в войнушку.

– Ты хоть представляешь, на что был похож мой день?

– Ты каталась в куче грязи? – с издевательской невинностью спрашивает Джона, протягивая руку, чтобы убрать веточку из моих волос. – Что это? Маскировка, чтобы слиться с деревьями?

– Ладно, знаешь что, умник? Я поехала. – Я прохожу мимо него с подарком на новоселье в руках. – И если ты хочешь успеть на квадроцикл, то тебе лучше поторопиться.

– Спасибо, я лучше пройдусь.

И я не могу удержаться от смеха, даже когда показываю Джоне средний палец.

– Серьезно, если ты подождешь у дома, то я подойду через десять минут и помою тебя из шланга. Тебе не стоит заходить в наш дом в таком виде.

– Знаешь что? Да пошел ты со своей брюссельской капустой! – кричу я, протискиваясь в дверь.

* * *

Я взбиваю шампунь в густую белую пену – ощущая боль в мышцах от сегодняшнего тяжелого дня, поселившуюся в моих плечах и руках, – когда дверь ванной со скрипом открывается. Мгновением спустя Джона отодвигает душевую занавеску и встает позади меня.

– Тебе помочь?

Не дожидаясь моего ответа, он берет меня за бедра и разворачивает к себе. И я наслаждаюсь его прикосновениями, пока он массирует мою кожу головы сильными, умелыми пальцами.

– Мари звонила.

Мое сердце начинает учащенно биться, сквозь мгновения покоя пробивается тревога.

– И?..

– Пес выживет.

– Ох, слава богу!

Я прижимаюсь к широкой голой груди Джоны, и мягкие светлые волосы на ней щекочут мне щеку. Я удивляюсь сама себе, что испытываю такое сильное облегчение из-за чужого животного, которое, я абсолютно уверена, пугало меня до полусмерти, рыская поблизости последние два месяца.

– А что с лапой?

Руки Джоны продолжают работать, скользя до самых кончиков моих прядей.

– Все еще на месте. Однако Мари не знает, насколько он сможет ею пользоваться. Скорее всего, он останется хромым насовсем.

– Она действительно удивительная, – бормочу я, даже когда мне в голову закрадывается тревожная мысль. – Рой сказал, что ему не нужна хромая собака.

Джона фыркает.

– В Рое полно дерьма. Он позвонил ей в офис, примерно через тридцать секунд после того, как мы покинули его дом, и потребовал, чтобы она сделала все возможное для спасения пса. За любую стоимость. И когда Мари перезвонила ему с новостями, он поблагодарил ее.

Я чувствую, что мои брови вскидываются вверх, пока я пытаюсь сопоставить это с тем ужасным стариком, с которым мы не так давно имели дело.

– Он действительно поблагодарил ее? Ему известно слово «спасибо»?

– Пару раз. А потом он спросил, когда может приехать за псом.

Я качаю головой.

– Да что не так с этим парнем?

Тедди предупреждал меня, что чаще всего мы будем видеть Роя Донована не с лучшей стороны. Но быть настолько враждебным к нам только потому, что мы хотим заниматься чартерным авиабизнесом? Бессмыслица какая-то.

– Я не знаю. – Мыльные руки Джоны скользят по моей спине. – Но ты совершила очень хороший поступок сегодня, Барби.

– Да. Мюриэль уже почти пристрелила его. Минута – и пес был бы мертв.

– Она делала то, что считала правильным. И если бы Мари не оказалось на месте, то, возможно, это действительно было бы правильным решением. – Джона сжимает мое плечо, отчего у меня вырывается хныканье. – Это от работы в саду?

– Ага. Мюриэль не только палач, она еще и тиран. Удивительно, что она не взяла с собой кнут.

– Оглядываясь назад, ты отлично потрудилась.

Джона успокаивающе поглаживает мои плечи.

Я вздрагиваю, даже несмотря на то что его руки ощущаются в точности как прикосновения массажиста.

– Чтобы заставить меня посадить твою дурацкую брюссельскую капусту, Джона, потребуется гораздо больше поцелуев в задницу.

Крошечную ванную комнату оглашает его смех, заглушающий шум текущей воды.

– Поверь мне, мы еще даже не дошли до целования твоей задницы.

Глава 22

– Эй, Калла, – вырывает меня из дремоты голос Джоны.

Я приоткрываю веки и вижу, что он стоит надо мной. Мне требуется мгновение, чтобы заметить, что он уже одет для выхода на улицу, воротник темно-синей шерстяной кофты, которую я купила ему на день рождения, поднят. Выглядит сексуально, хотя, скорее всего, Джона об этом не думал.

– Ты обещал, что сегодня никуда не полетишь по работе.

Даже в сонном состоянии мой голос тяжел от разочарования. Я надеялась провести с ним хотя бы один день на этой неделе.

– Я и не лечу. – Его грубые пальцы ласкают мой висок, откидывая со лба мои растрепавшиеся волосы. – Мы едем на прогулку. Одевайся.

– Куда?

– На улицу. – На лице Джоны мелькает загадочное выражение. – Я снял лыжи с Арчи и хочу прокатиться на нем, чтобы удостовериться, что он готов к сезону. Что-то он застоялся.

– Ладно, – отвечаю я сквозь зевоту. – Дашь мне час?

Он ухмыляется.

– Чтобы ты поспала еще?

Джона знает меня слишком хорошо, потому что именно это я и планировала. И подумать только, когда-то я бы использовала каждую из этих минут, чтобы привести себя в порядок.

– Даю тебе двадцать минут.

Я смотрю на часы.

– Сейчас только семь утра! Что с тобой не так? Почему люди на Аляске не спят в свои выходные?

В последние дни я каждое утро вставала в шесть, чтобы проводить Джону, отбывающего из Анкориджа в отдаленные уголки Аляски. В два из этих дней я летала с ним, в основном для того, чтобы познакомиться с людьми и сделать живописные фото для социальных сетей, как для «Йети», так и для себя. Но потом к нам приезжал плотник, чтобы сделать сетку на крыльце, так что мне пришлось остаться дома. Если честно, это оказалось не так уж и трудно. Как бы мне ни нравилось проводить время с Джоной, рабочие полеты становятся слишком однообразными и обыденными. Я чувствую себя более продуктивной в офисе, когда занимаюсь бумажной работой и вопросами маркетинга, нежели в условиях турбулентности среди коробок с молотым кофе, которые нужно доставить на отдаленный курорт к туристическому сезону.

Прошлым летом, когда мне все это было в новинку и казалось захватывающим, когда часы моего пребывания на Аляске и с Джоной были ограничены, все ощущалось иначе. Находиться с ним в воздухе по-прежнему волнительно, но теперь, когда я здесь уже насовсем, я не чувствую этой необходимости сопровождать его в каждом его полете.