Дикая сердцем - Такер К. А.

– Напомни мне еще раз, зачем нам все эти проблемы из-за этого засранца? – кричит Джона, перекрывая гул работающего на холостом ходу двигателя.

Я кутаюсь в свою куртку, озябнув в тени леса.

– Это не ради него.

Джона оглядывается на меня через плечо, рассматривает мое мрачное, изможденное лицо, и его голубые глаза смягчаются. Он пожимает одну из моих рук, обхватывающих его талию, а затем кричит:

– Держись!

И я прижимаюсь к телу Джоны, пока мы бьемся друг о друга, подскакиваем на кочках и проваливаемся в траншеи, мои зубы стучат, а крошечные капельки грязи брызжут на мою одежду, словно дождь. Какие-то попадают мне на шею, и я напоминаю себе, что это правильный поступок. Даже когда моя тревога по поводу того, что мне сейчас придется рассказать этому мерзкому старику, что его любимая собака, скорее всего, умрет, скручивает мой желудок в узлы.

Мари взяла трубку на третьем звонке и, когда я поспешила объяснить ей ситуацию, сказала, что прямо сейчас запрыгивает в свой грузовик. Мюриэль, которая не переставала качать головой каждый раз, когда наши взгляды встречались, в свою очередь, связалась с Тоби и дала ему четкие координаты – «сто восемьдесят метров на юго-запад от старой хижины». Она сказала, чтобы он ждал Мари у нашего дома с прицепом.

Прежде чем мы услышали в лесу знакомый гул двигателя приближающегося квадроцикла, прошло почти полчаса. Это были самые долгие полчаса в моей жизни: бедная собака поочередно то скулила от боли, то оскаливала свои клыки каждый раз, когда Мюриэль пыталась подойти к капкану ближе. Мари приступила к работе сразу же, вонзив дротик в загривок пса, и, как только его веки сомкнулись, ловко высвободила покалеченную лапу из металлических зубьев. Мы с Тоби помогли переложить бессознательное животное – вес которого, по мнению Тоби, составил килограммов пятьдесят – на старую простыню, привезенную Мари, а затем она наложила повязку, все это время сосредоточенно хмуря брови.

Наша колонна квадроциклов выехала из леса в тот самый момент, когда приземлился самолет Джоны. Мари ехала в прицепе, скрестив ноги и изо всех сил обнимая голову пса, с застывшей на ее красивом лице мрачной маской решимости.

Она не произнесла ни слова жалобы. Ни когда грузовик наезжал на кочки, ни когда кровь собаки просочилась сквозь бинты и покрывало, запачкав ее джинсы, ни даже когда Мюриэль пыталась инструктировать ее о том, куда следует вкалывать транквилизатор или как лучше открывать капкан и насколько туго перевязывать рану.

Женщина, которая до сих пор тайно сохнет по Джоне, была просто вдохновляющей, если не сказать больше.

Кроме того, она невероятно пугала своим спокойствием и мастерством.

Меньшее, что я могу сделать, пока Мари пытается спасти жизнь его пса, это объясниться с этим засранцем.

Когда мы подъезжаем к дому, Рой стоит на улице, разгружая из кузова своего пикапа деревянные листы. Распахнутая дверь сарая демонстрирует множество инструментов и рабочих станков внутри.

Бока покрытого засохшей грязью грузовика Роя испещрены бесчисленным количеством царапин.

От ветвей деревьев, растущих вдоль узкой подъездной дороги, догадываюсь я. А землю, скорее всего, разрыли его негабаритные шины.

Неподалеку, рыча и лая, появляется огромный черный волкопес.

– Сидеть! – кричит Рой.

Собака мгновенно затихает и садится на задние лапы. Интересно, такую реакцию вызывают команды хозяина или его тон? Неужели пес боится Роя так же сильно, как и я?

Я напрягаю позвоночник, когда Джона глушит двигатель.

– Привет, Рой. Как дела?

На этот раз он не удосуживается слезть с сидения, чтобы поздороваться с соседом за руку.

Рой издает хрюкающий звук, который вполне может сойти за приветствие. Его старые синие джинсы и клетчатая куртка, вероятно, те же самые, в которых он был и в прошлый раз, когда мы сюда приезжали, – снова покрыты опилками. Ружья, к счастью, не видно.

– Слушай, мы нашли твою собаку, угодившую в медвежий капкан в лесу. Мы попросили хорошего друга, ветеринара, помочь. Она увезла ее в свою клинику, чтобы выяснить, можно ли что-нибудь сделать, – говорит Джона, пресекая все притворства светской беседы.

– Проклятое животное… Он бродит уже несколько недель. – Напряженная челюсть Роя – это единственный признак того, что мрачные новости как-либо повлияли на него. – Он потеряет ногу? Потому что хромой пес мне ни к чему.

Джона тяжело вздыхает.

– Я не знаю, Рой. – Он достает из кармана рубашки визитную карточку Мари. – Здесь номер моей подруги. Она сообщит тебе результаты осмотра, и ты сможешь принять решение, как поступить.

Минуточку.

– Что значит «как поступить»? – шепчу я.

Джона бросает на меня взгляд через плечо, который подсказывает, что это именно то, о чем я и думаю.

Во мне вспыхивает гнев – на Роя за его черствость и на Джону за его безразличие.

– Весь последний час я отгоняла от пса Мюриэль с пальцем на курке. Мари пытается спасти его прямо сейчас. Рой не может просто сказать, чтобы она усыпила его, – цежу я.

Мои слова предназначены только для Джоны, но, очевидно, я произношу их слишком громко.

Глаза Роя сужаются.

– Я могу делать все, что, черт возьми, захочу. – Он машет рукой в сторону черного зверя, который пристально наблюдает за нами. – Я могу пристрелить его, если захочу, и ты ни черта не сможешь сделать.

У меня отвисает челюсть, я пытаюсь найти подходящий ответ, однако на ум ничего не приходит. Разве Мюриэль не говорила, что эти животные для него словно семья?

– Мюриэль? – Одно это имя в его устах говорит о том, что их вражда с Роем взаимна. Его губы изгибаются в раздумье. Долгое молчаливое мгновение затягивается, пока он рассматривает свою вторую собаку. – Наверное, тебе следовало позволить ей пристрелить его. Конечно, у такой юной городской простушки, как ты, кишка на это тонка.

Я бросаю на него раздраженный взгляд. Он как будто специально пытается меня разозлить.

– Ну, я ей не позволила этого сделать, так что теперь ты можешь побыть порядочным человеком и позаботиться о своем волке. Конечно, у такого жалкого брюзги, как ты, наверное, не хватит на это духу.

Рой поднимает голову, кажется, удивленный моим ответом.

Как и Джона, судя по тому, как он вскидывает брови.

– И на этой ноте… – Он все еще держит визитную карточку между двумя пальцами. – Тебе нужны контакты Мари или нет? А то у меня еще куча дел.

Я задерживаю дыхание. Что, если Рой скажет «нет»? Что тогда произойдет с животным?

Рой подходит к нам и берет визитку, рассматривая ее на ходу, пока возвращается к машине.

– Она доставит мне проблем?

– Не-а. До тех пор, пока никто никого не покусает.

Джона заводит двигатель.

– Не за что! – кричу я, не в силах сдержать раздражение на этого человека, особенно после того дня, который у меня выдался из-за его разгуливающего повсюду животного.

Уголки рта Роя дергаются, как если бы он собирался улыбнуться, но затем этот мимолетный миг проходит, и он остается просто глазеть на меня, пока Джона трогается с места, возвращаясь на грязную дорогу.

– Надеюсь, этот пес покусает его, – ворчу я себе под нос, полагая, что Джона не слышит меня из-за шума двигателя.

Но его тело сотрясается от смеха.

* * *

– Да ладно! – хнычу я, когда Джона сворачивает налево к ангару вместо того, чтобы поехать сразу домой. Я отчаянно хочу в душ и поесть. У меня во рту ничего не было с самого утра.

Он останавливается рядом с Арчи, пайпером^[4], который оставил ему мой отец, обтянутым парусиной и стоящим снаружи ангара до тех пор, пока Джона не сможет отогнать старый самолет Фила, поскольку ангар вмещает только две единицы.

– Дай мне пару минут. Я не успел закончить.

Пара минут никогда не ограничивается просто двумя минутами, когда речь идет о самолетах Джоны.

Я с неохотой разжимаю хватку на его теле. Он переставляет ногу и спрыгивает со снегохода. Меня всегда поражает, насколько грациозно он двигается для такого высокого и крупного мужчины.