Виктория Песоцкая - Если жизнь мне крылья перебьет...
– Ромочка, милый мой! Ну наконец-то! – На глазах пожилой женщины заблестели слезы.
– Ну что вы, теть Ань! – Садовский нежно обнял родственницу.
– Ой, Ромочка! А я уже и не думала тебя увидеть, совсем позабыл старуху! Ты один или с Кирой? – Из писем племянника она знала, что тот женился, а о разводе Роман так и не написал, боясь лишний раз расстроить излишне сентиментальную тетушку.
– Какая же вы старуха? Я вот только что разговаривал с лечащим врачом, он очень вас хвалил, говорил, что вы самая жизнерадостная пациентка, – бодро ответил Садовский.
– Да какое там... – неопределенно махнув в сторону рукой, проговорила Анна Михайловна. – Ты вот лучше расскажи про себя: как жена, работа? Может, детишками уже обзавелся?
– Некогда все за работой, – стараясь не вдаваться в подробности, пытался выкрутиться Роман.
– Роман Викторович! – В дверь просунулась круглая голова Петра Семеновича. – Вы уж простите, что отвлекаю вас, тут у нас такой случай... в общем, совет ваш очень нужен...
– Да-да, конечно, – оживился Садовский.
– Вот взгляните на снимок.
– Н-да, похоже на миксому. Сколько лет больному?
– Молодая женщина, всего тридцать четыре года.
– Дайте-ка мне историю болезни! – Доктор подал Роману уже знакомую карточку. «Лисенкова Мария Антоновна, 1972 год». Спустя мгновение Садовский вдруг вспомнил хрупкую девушку с серьезными серыми глазами. – Не может быть, – едва слышно прошептал он. – Я могу прямо сейчас взглянуть на пациентку? – Порывисто встав, Роман Викторович направился к двери.
– Конечно, – поражаясь резкой перемене в поведении знаменитости, ответил Петр Семенович. – Пройдемте!
– Я еще забегу, – на ходу бросил Роман Викторович своей родственнице. – Когда она к вам поступила?
– Всего пару дней назад, два дня пролежала в реанимации. – Местный доктор едва поспевал за Садовским. – Вот эта палата.
Нечаянно оттолкнув врача, Роман Викторович нетерпеливо потянул на себя дверь.
Взору Садовского предстало бледное лицо женщины, искаженное гримасой боли. Крепко вцепившись руками в края простыни, больная почти беззвучно стонала. Черные длинные волосы разметались по подушке и напоминали грязный дешевый парик. Но эта была она... Роман проглотил комок, подступивший к горлу. Перед ним отчетливо стали проноситься картины школьной жизни. Садовский вспомнил, как впервые увидел эту девочку, такую гордую, независимую, с умными серыми глазами. Он сам тогда еще не понимал, что влюбился в нее с первого взгляда. А как ему нравилось сидеть на задней парте и любоваться двумя черненькими потешными косичками, постоянно расплетающимися к концу занятий. А их задушевные разговоры о литературе, с каким юношеским максимализмом они спорили о серьезных вещах! И почему он не объяснился с нею? Почему не сказал, что у него ничего не было с этой тупой блондинкой, как же ее звали? Ах да, Аська... Он все откладывал, он думал подойти к Марии на выпускном вечере и признаться в любви. Он так готовился... Шикарный букет алых роз, серебряное колечко, купленное на сэкономленные карманные деньги... Родители... Потом забылось все...
В институте он порывался ей написать, у него даже хранилась пара неотправленных писем... Потом... потом как-то все завертелось: работа, карьера, женитьба, развод...
– Когда последний раз вы делали обезболивающую инъекцию? – порывисто спросил Садовский.
– Четыре часа назад.
– Я забираю ее в Москву, срочно! – неожиданно для себя почти прокричал врач.
– Но...
– Всю ответственность, в том числе и транспортировку, я беру на себя.
– Простите, я не могу...
– Не вздумайте мне помешать! – отрезал Роман Викторович.
– Я поеду с мамой! – прошептал у них за спинами детский голос. Мужчины обернулись, на Садовского смотрел худенький чернявый мальчишка большими, полными решимости серыми глазенками. – Я поеду с мамой! – твердо повторил он.
– А отец? – вырвалось у Романа.
– У нас нет отца, – по-взрослому произнес мальчик.
– Времени собираться нет, кого тебе нужно предупредить?
– Я позвоню соседке.
– Договорились, – крепко, как взрослому, пожав руку, ответил Садовский. – Тебя как зовут-то?
– Ян.
– Роман.
Круглолицый доктор наблюдал за происходящей картиной с приоткрытым ртом.
– Вот что, Петр Семенович! Вы готовьте все необходимые документы, а я предупрежу своих коллег, чтобы прислали машину и подготовились к операции.
– Только под вашу ответственность, а мальчик...
– Мальчик поедет со мной, поживет у меня, все будет хорошо, – уже больше обращаясь к Яну, чем к местному доктору, проговорил Роман Викторович.
В карете «скорой помощи» Мария очнулась, за руку ее держал Ян, а рядом с сыном сидел мужчина и внимательно смотрел на нее добрыми бездонно-голубыми глазами. Где-то она видела эти глаза... она силилась вспомнить, но опять забылась. А тем временем Садовский разговаривал с сыном Марии:
– Ян, скажи, давно твоя мама себя плохо чувствует?
– Не знаю, наверное, когда ее уволили с работы... Она вообще-то очень много курила, я ей пробовал запретить, но разве она меня послушается?
Роман Викторович невольно улыбнулся, ему все больше и больше начинал нравиться этот не по-детски серьезный парнишка.
– А где работала твоя мама?
– На телевидении.
«Конечно, как я сразу не догадался? Ведь Маша мечтала о карьере журналиста еще со школы. Что же должно было произойти у нее в жизни, чтобы в таком возрасте возник этот страшнейший диагноз? Не может быть, чтобы причина была только в работе. Ах да, мальчик еще говорил, что они живут без отца. Как можно было бросить своего ребенка?!»
– А вы мамин знакомый? – Ян прервал размышления Садовского.
– Понимаешь, как тебе объяснить? – На минуту Роман Викторович замялся, а потом вдруг рассказал все этому сероглазому мальчугану: про то, как впервые увидел его мать, про то дурацкое недоразумение, произошедшее накануне новогоднего вечера, про смерть своих родителей. Ян внимательно слушал его, ловя каждое слово.
– Вы сможете спасти маму? – с надеждой тихо спросил он.
– Я буду стараться изо всех сил, мы спасем ее, вот увидишь! – Садовский крепко сжал руку мальчика.
– Я вам верю! Она обязательно должна жить. – В глазах ребенка стояли слезы. – Она у меня очень хорошая и добрая, просто она запуталась, понимаете?
– Конечно, малыш, конечно, понимаю! – Роман глубоко вздохнул. – Но мы с тобой должны верить, что все будет хорошо!
Всю дорогу они не отрываясь смотрели на бледную спящую женщину. Каждый из них про себя и по-своему молился Всевышнему о ее спасении.
Никогда еще коллеги Садовского не видели своего шефа в таком напряженном состоянии. И все, начиная от медсестры и заканчивая Федором Ивановичем, понимали, что это самая главная и важная операция в жизни их знаменитого кардиохирурга. Уже двенадцать часов бригада врачей колдовала над сердцем Марии. В операционной стояла звенящая тишина, и только редкие отрывистые команды Романа Викторовича иногда нарушали ее. Садовский совсем не чувствовал усталости, он находился вне времени...
