Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя

— Ты мне сейчас не про механизмы рассказывай, а про конкретику. Иначе этот механизм без тебя, Лёва, резко начнет работать лучше.

Я чуть сильнее нажимаю пальцами на лакированную поверхность стола, скользя взглядом по самодовольной морде Гельдмана.

Лёва, сука, ты стареешь. Если бы я пришел к тебе вот так лет двадцать назад, ты бы уже не улыбался, а смотрел бы на меня так, будто решаешь, как именно мне удобнее сдохнуть. А сейчас ты тупо даже ситуацию не контролируешь.

Ну-ну.

Гельдман хмыкает, цепляет пальцами стакан с виски, делает небольшой глоток, но цедит прям жестко. Думает. Прикидывает, как лучше выкрутиться, какую лапшу мне навешать, чтобы я свалил отсюда и оставил его в покое.

Поздно, Лёва, думать надо было до того, как лезть в мою капусту. Может и надумал бы, что лезть не стОит.

— Так что за суета, Лёва? — подбадриваю его. — На кой хрен ты решил впихнуть мне своих левых инвесторов через «Сириус»? Или может мне тебе напомнить, что этот же самый фонд как раз перед сделкой внезапно стал связан с «Эдмар Инвест», который, если копнуть глубже, прямо или косвенно принадлежит твоей сучьей заднице? А потом через них внезапно появляются деньги на вход в мою историю? Совпадение, Лёва? Ну давай, удиви меня, расскажи, что это все чистый бизнес, что это не ты.

Он очкует — это я совершенно четко фиксирую по внезапно отбивающему по стакану чечетку мизинцу. Но еще что-то там хорохорится, снова делает лицо хозяина жизни. Как же я, блядь, ненавижу эту его манеру.

— Вадик, ты так говоришь, будто я в твои игры без разрешения полез. Это же просто бизнес. Ты же сам понимаешь: люди ищут, куда вложиться. Деньги любят движение, не могут они просто так лежать.

— Твои деньги пусть двигаются мимо меня, Лёва, — улыбаюсь ему широко, но так, что он стакан обнимает уже как родную мать. — В обход, через другую улицу, в другую сторону. У меня своя песочница, и твой инвестор в ней не играет.

— Вадик, ну не пори горячку. Чем тебе деньги мои не нравятся? — делает вид, что искренне недоумевает. — Или я тебя чем-то обидел? Так то давно было.

— Да меня от тебя, Лёва, мутит, вот в чем дело, — говорю спокойно. — Если бы ты просто делал свою грязь где-то там, не на моем поле, мне было бы похуй. Но ты решил через подставные структуры подсунуть мне своих блох. Ты решил, что я проглочу. И вот тут ты проебался.

— Это просто бизнес, Вадик, — опять повторяет он.

— У меня есть правило, Лёва: с гнидами дела не иметь. — Я даже интонацию не меняю, потому что — нафига? — Неважно, сколько у тебя бабла и какие у тебя связи. Я с тобой работать не буду.

— Принципиальный какой стал, — с едкой усмешкой тянет Гельдман. — Прям не узнаю. Давно руки отмыл?

Таращится на меня, видимо надеясь, что прошибет своим всратым авторитетом.

Да, у меня не все гладко в прошлом. Я это знаю. Но в отличие от Лёвы, я не застрял в том дерьме, в котором ворочался когда-то. Я вылез, почистился, сделал все сам. А он? Он просто сидит здесь как и десять, двадцать лет назад, раздает свои мутные схемы и до сих пор наивно считает себя непотопляемым.

Всё, Лёва, мир поменялся. «Вадик» вырос в «Вадима Александровича», и на хую его вертеть больше не получится.

Потому что с хуем у меня полный порядок, и я на нем могу даже вот эту суку хитросделанную повертеть, если до Гельдмана по-хорошему не дойдет.

— Ты вроде не тупой, Лёва, — говорю лениво. — Я не старые времена пришел вспоминать. Я пришел тебя предупредить. Мои отели и моих янки ты оставляешь в покое, прямо сейчас. И если еще хоть раз попробуешь зайти в мою сделку через левые фонды или мутных людей, разговаривать и предупреждать я больше не буду.

Поднимаюсь.

Нарочно небрежно смахиваю с пиджака невидимую пыль.

Краем глаза наблюдаю как Гельдмана все-таки перекосило.

— Не боишься, что я тоже начну загоняться? — огрызается он.

Я медленно, спокойно, так, чтобы он чувствовал, кто здесь задает правила, отрицательно качаю головой.

— Лёва, мне твой цирк нахуй не сдался, так что давай ладом. — Говорю это просто, без угроз, без надрыва. Как факт. — Кстати, хорошее у тебя казино. Мне нравится. Очень.

И вот теперь его улыбка становится натянутой.

Потому что Лёва, сука, Гельдман, мой намек прекрасно понял.

Я выхожу из казино, выдыхая в ночной воздух остатки раздражения. Внутри я держался безупречно, но сейчас в груди все еще отдает глухой брезгливостью. Это даже не злость. Скорее, привычное ощущение, что в мире слишком много людей, которым я бы предпочел не пожимать руку. Но приходится.

В салоне «Бентли» тихо, комфортно, даже музыку включать неохота.

Я трогаюсь с места и ловлю себя на мысли, что рука сама тянется к телефону. На часах почти десять, поздно. Откладываю.

За поворотом выруливаю на мост.

Взгляд снова падает на телефон.

Снова откладываю. Но на этот раз просто до следующего светофора.

Одно нажатие.

Гудки. По громкой связи в салоне они какие-то слишком в духе Барби — язвительные и колкие. Но все равно забавные.

— Не разбудил? — Говорю немного лениво, как будто просто вспомнил о ней между делами.

— Нет, — но я отчетливо слышу зевок. — Но уже лежу в постели.

Знаю, что Барби приезжает в офис всегда немного раньше остальных. И даже с учетом водителя, на дорогу ей все равно требуется время. Значит, встает она точно не позже шести тридцати. Для женщины с ее внешними данными, очень похвальная черта. Как и крепкий ум в ее красивой голове.

— Ты за рулем? — задает закономерный вопрос, ориентируясь на звуки на заднем фоне.

— Да.

— Позднее свидание, Вадим Александрович? — моментально бодается моя мелкая коза.

— Ага. С одной старой злоебучей проституткой.

— А производил впечатление порядочного человека.

— К тридцати восьми годам, Крис, я научился неплохо маскироваться под порядочного.

— И еще немножко зарабатывать, — сарказмирует Барби. — На самолетики.

— Типа того, — поддаюсь ее забавным шпилькам. — Ты же не ревнуешь?

Она издает звук, очень похожий на шипение чайника перед тем, как он закипит.

Хрен его знает, почему меня ее вредность всегда так приятно расслабляет и смешит.

— Возьми завтра с собой зубную щетку, расческу и что там еще у девочек в арсенале.

— Собираетесь замуровать меня в офисе на все выходные, Вадим Александрович?

— Собираюсь после работы отвезти тебя к себе.

— Эм-м-м-м… — Кристина все-таки впадает в ступор.

Абсолютно мне понятный. И даже похвальный, потому что ее здравомыслие привлекает меня не меньше, чем ее непрекращающиеся попытки бодаться со мной буквально по любому вопросу. Даже там, где уступить сразу ей мешает исключительно упрямство. С моей дочерью Кристине знакомиться не хочется, что полностью совпадает с моим личным желанием тоже с этим не спешить.

Завтра пятница. Я решил, что наше второе «свидание» мы можем провести без посторонних глаз и ушей.

— У меня квартира в «Престиже», — объясняю, — не нервничай, Крис.

— Значит, зубная щетка… — задумчиво повторяет она. — Намекаешь, что мне придется заночевать?

— Говорю прямым текстом. Только если пообещаешь не лезть ко мне в трусы.

— Клянусь, — слишком быстро и елейным тоном отвечает Барби.

— Пальцы скрестила сейчас? — Смеяться я не планировал, но с Крис по-другому просто никак.

— Обязательно.

— Спокойной ночи, Барби.

— До завтра, Хентай.

Я все еще не планирую спешить с сексом, хотя в принципе допускаю вариант, что завтра он случится. Кристина, к моему огромному удовольствию, не относится к тому типу женщин, которые считают секс — исключительно мужской хотелкой, и «дают» только из великой милости. Таких сразу видно, с такими я принципиально даже не связываюсь.

В Лори всего этого пафосного дерьма не было ни капли.

А вот что с Крис? Не вот с той стервой, у которой язык без костей, которую она из себя зачем-то старательно корчит, а под всем этим напускным? Девочка, которая запивает мясо — шампанским?