Измена. Просчиталась, но...где? (СИ) - Дюжева Маргарита

— Или содержите нормально, или забирайте его себе!

— Довольно, я сказал! — отец в сердцах хлопнул ладонью по столу.

Подскочили все, а у меня аж екнуло где-то в районе копчика.

— Значит, так… — слова давались ему непросто, — я все понял…

Мне было крайне интересно, что понял этот крупный, полноватый мужчина, похожий на уставшего медведя, но я не лезла со встречными вопросами. Пусть сам формулирует, как посчитает нужным. Его семья, его правила. Я только надеялась, что здравый смысл возобладал, и слепая вера в сказки, рассказанные хитросделанной Оленькой, сошла на нет.

— Мы забираем пацана себе.

Ольга недовольно фыркнула и сложила руки на груди, а Елена быстро закивала:

— Да-да, малышу будет лучше у нас. Мы всегда еще сына хотели, но не получалось…

Если честно, я едва смогла сдержать облегченный выдох. Да, я волчица, которая будет защищать своих любыми способами, но зла этому мальчику я не желала. Ему и так не повезло на самом старте жизни – с такой матерью и врагов не надо. Хорошо, что жив остался, а не отправился в мусорное ведро в тот момент, когда кукушка поняла, что дотаций не будет.

Я не страдала жертвенностью и неудержимым желанием сделать этот мир лучше в ущерб самой себе. Я не приму его никогда, не позволю ввести в наш круг, не дам травмировать своих собственных детей. Это мое право. Не хочу и не буду. И плевать мне, кто что об этом думает. Пусть он живет долго и счастливо где-то вдалеке от нас. Если Глеб захочет с ним общаться – пусть общается, но так, чтобы это никоим образом не задевало нашу семью. Только так.

И я рада, искренне, что у него есть дед с бабкой, которым он по-настоящему нужен. Они все для него сделают, я уверена. Будут любить, баловать и относиться как к маленькому родному человечку, а не как к источнику дохода.

— Раз вы так решили, то надо обсудить содержание мальчика, — спокойно сказал Глеб, — вы останетесь с ним здесь? Или уедете к себе?

— Конечно, уедем, — поспешно ответила Елена, будто боялась, что ее муж передумает, — у нас экология лучше. Парков много. Тише, спокойнее. У нас Ольгина комната пустует – сделаем там детскую.

— Тогда я не продлеваю аренду квартиры.

— Нормально, — возмутилась Ольга, — а мне жить где? О моем содержании никто не хочет поговорить? Я вообще-то мать.

— Это ненадолго. Подпишешь отказ, — строго сказал Василий.

— Да сейчас! Размечтались! Чтобы еще и без съемной хаты остаться?

— Если нужна помощь с опекой – только скажите, — флегматично добавил Глеб, — с тем набором доказательств, что у нас есть, плюс запись нашего текущего разговора – этого вполне хватит, чтобы лишить родительских прав.

— Я скорее его в детдом сдам! — окончательно разозлилась Ольга, — раз вы все так…

Бедный мальчишка. Будто и не сын он ей вовсе, а товар, который не получилось дорого продать.

Елена поджала губы и горько покачала головой. В уставшем, несчастном взгляде сквозило такое разочарование, что и словами не передать.

Василий отмахнулся от дочери, как от надоедливого комара. Уверена, позже, когда они выйдут из этого здания, он устроит ей такую выволочку, что мало не покажется, но пока все внимание было сконцентрировано на рабочих моментах.

— Да, отменяйте. Мы пробудем тут пару дней, соберем все необходимое и уедем.

— Нам надо будет встретиться по крайней мере еще раз. Алименты надо будет перевести на счет опекуна. То есть на ваш или вашей жены.

— Зашибись… — протянула Ольга, — это вообще, что за ересь? Алименты получает мать! При чем тут бабки с дедами.

— Алименты начисляются на ребенка. И тратятся на ребенка. Соответственно, с того момента, как будет оформлена опека – эти средства идут к опекуну, — учтиво подсказала я.

Теперь, когда этот финансовый поток перенаправлялся мимо раскрытого Оленькиного рта, денег было совершенно не жалко. Ребенок ни в чем не виноват.

— Кроме того, у вас будут все контакты. Если вдруг потребуются обоснованные средства, например на лечение, обучение – обращайтесь.

Василий сморщился. Будто хотел отказаться, но потом кивнул. В жизни всякое могло случиться, незачем обрубать мосты.

— Если он захочет поступать в столичный ВУЗ – я помогу. Также на совершеннолетие я обеспечу его жильем. Мы с женой уже обсудили этот момент. Это была ее идея.

— Блин, а что мешает обеспечить этим жильем прямо сейчас? Почему сразу нельзя было этого сделать? — прошипела Ольга.

— Потому что жилье для мальчика, а не для его предприимчивой мамаши.

— А ты случайно не… — начала было Ольга, но Василий ее перебил.

— Справедливое решение, — он поднялся из-за стола, — я думаю, на этом разговор можно завершить. Мы займемся подготовкой к оформлению опеки, потом обсудим еще раз.

— И все?! — возмутилась Ольга. — Ты просто так уйдешь, после всего, что тут было?

— А что я могу сделать? Выпороть тебя?

— Пап! Мам! Скажи ему!

— Нам надо заняться малышом. Ты уж давай как-нибудь сама, доченька, — горько улыбнулась Елена, — у тебя вон сколько достойных идей. Уверена, ты справишься.

Я чувствовала себя выпотрошенной. Больше всего хотелось растянуться на кожаном диванчике здесь же в конференц-зале, закинуть ножки на подлокотник, закрыть глазки и погрузиться в самосозерцание и успокоительные разговоры с малышом, тревожно толкающимся изнутри.

Встреча с Ольгиным семейством меня практически выпотрошила. Пусть со стороны этого было не заметно, и я держалась молодцом, но одни небеса знали, как сложно и болезненно мне это давалось.

Таких ситуаций в принципе не должно происходить. Никогда и ни с кем. Потому что это неправильно. Потому что это жесть. Сидеть вот так с родителями сучки, мечтающей о красивой жизни за чужой счет и торгующей собственным ребенком, и доказывать, что ты не верблюд. Да проще было пристрелить ее и закопать где-нибудь в лесу. Но мы же так не можем. Мы же, мать вашу, культурные, воспитанные и местами просто капец какие удобные. Это плохо, но это так.

Почему-то вежливость и хорошее воспитание в современном мире некоторыми особо одаренными личностями приравнивается к слабости, к приглашению сесть на горб и понукать, чтобы быстрее везли в сладкое будущее.

Я этого никогда не могла понять, никогда и не пойму. Поэтому оставалось только стиснуть зубы и достойно завершить эту непростую битву.

Родителям Ольги явно не терпелось уйти. Даже невооруженным взглядом было заметно, как всего за несколько минут они осунулись, как посерела мать, как опустились плечи у отца. Если сначала взгляд Василия полыхал праведным отцовским гневом и яростью, то теперь он старательно смотрел куда угодно, но только не на нас.

Стыдно. И нам, и им. Всем. Кроме Оленьки.

Вот у этой проблем со стыдом и совестью точно не было. Она все еще продолжала качать права. Верезжала, что им нельзя уходить, что нормальные родители должны отстаивать честь дочери, чего бы это им не стоило. Увы, понять, что честью там и не пахло, она была не в состоянии.

Не добившись от них продолжения разборок, Ольга снова перекинулась на нас.

— Мошенники! Я этого так просто не оставлю! Я по судам пойду!

— Иди уже, болезная, иди, — устало отмахнулась я.

— Вы думаете, у меня связей нет?! Еще как есть! Я найду на вас управу.

— Ищи. Только дверь не забудь за собой закрыть, — я взглядом указала на выход, — посторонним здесь не место.

Поняв, что все, что могла, уже профукала, и терять ей больше нечего, она окончательно растеряла все тормоза.

— Ты мне должна, — ткнула в мою сторону пальцем, — раз не даешь своему мужику лишней копейки потратить, то сама и расхлебывай. У меня из-за него все пузо в растяжках, десять лишних килограмм и титьки отвисли. Так что давай, раскошеливайся. Мне восстанавливаться надо!

Вот тварина беспринципная.

Ладно.

Я взяла со стула сумочку, достала из нее кошелек, а из кошелька купюру в пять тысяч. Подошла к пышущей Ольге и хлопком вложила деньги в ее протянутую ладонь.