Измена. Просчиталась, но...где? (СИ) - Дюжева Маргарита

— Какого содержания?!

— А вот такого, — настала очередь фотографий.

Надо было видеть, как перекосило и Василия, и его перепуганную жену, и обнаглевшую в край доченьку.

— И ты допустил такие съемки?!

— Это убогая подделка, — холодно отреагировал Глеб, — смотрите сюда. Сюда. И сюда. Данные фотографии пришли на почту девочки, с которой дружит наша дочь. Естественно, и мы, и родители той девочки написали заявление в полицию. Было проведено расследование, в ходе которого выяснили, что отправляла это безобразие никто иная, как Катерина.

— Потому что она дура! — взвизгнула Ольга.

— Потому что ты ее об этом просила, — улыбнулась я, — это же подтвердила Олеся. И я уверена, что Ирма тоже подтвердит. Они ведь все вместе это обсуждали. С каждой из них вы можете связаться и сами все спросить. Только учтите, Катерина вряд ли обрадуется, ведь ваша дочь написала на бывшую подругу заявление.

Повисла тишина.

У Ольгиных родителей были такое лица, будто земля с ног на голову перевернулась, и они ни черта не могли понять, как такое вообще возможно.

— Оля, зачем? — просипела мать.

И поскольку девочка набычилась и молчала, я ответила за нее:

— Если вы о заявлении, то ваша дочь хотела избавиться от ответственности, скинув всю вину на подругу. Если о глобальных причинах, то она, по-моему, их уже предельно четко озвучила. Квартиры, деньги, бизнес. Ирма хорошо пристроилась в столице, увела из семьи мужчину, и Оленька тоже так хотела. Все продумала, подготовилась, забеременела — как по методичке. Только вот с выбором жертвы просчиталась.

— Это все ложь! Мам, пап! Вы разве не видите, что они пытаются опорочить мое имя! Сначала использовали, а теперь пытаются выкрутиться, подставить меня. Сделать во всем виноватой.

Интересно, сначала было «использовал», а теперь уже «использовали»? На пару затащили в подсобку и заставили забеременеть? Потом рожать? А мне это для чего? Заскучала, решила взбодриться? Или хобби у меня такое - молоденьких «наивных» девочек мужу подгонять.

Ольга на такие нестыковки внимания не обращала. У нее кипело.

Пришла с тяжелой артиллерией, в надежде, что папенька с маменькой защитят бедную несчастную девочку, пристыдят жадного мужика и заставят его дать денежку, а получила отпор. Как тут не закипеть.

Все-таки колхоз – это диагноз. Как там говорят, можно вывести девочку из деревни, но деревню из девочки вывезти нельзя? Наш случай. Будь на ее месте какая-нибудь столичная штучка, наверняка бы действовала хитрее, а Оленька, не сумев выстроить стратегию, решила сделать вид, что у нее лапки, и спихнуть разборки на кого-то другого.

Мне только не понятно, на что она вообще рассчитывала, затевая такой крестовый поход. С чего вообще взяла, что появление рассерженных родителей может повлиять на взрослого мужика с деньгами и ресурсами? Да если бы вместо Глеба был кто-то другой, кто-то более жесткий и беспринципный, они бы уже все летели и кувыркались, а потом бы еще полгода боялись выходить из дома.

Все-таки тюфяк у меня Прохоров. Тю-фяк! Слишком добрый, слишком воспитанный. Это, конечно, здорово… да что юлить, за это и полюбила, но теперь лишний раз призадумаешься, как лучше: быть порядочным и сдержанным, или сволочью, готовой сокрушить любого на своем пути.

— Я понимаю, сложно принять, что единственный ребенок, дочь, которая до сих пор воспринимается как малышка, способна на такое. Но увы. На каждое наше слово есть подтверждение. Выписки из банков, результаты следствия, экспертизы, показания очевидцев. И все это мы готовы вам предоставить. А уж верить или нет – ваше дело.

Мать тихо плакала, а Василий ерепенился. Надувал грудь, открывал рот, чтобы что-то сказать, но не находил нужных слов и сдувался. И так раз пять по кругу. Хотел защитить дочь, но здравый смысл подсказывал, что все далеко не так, как им было преподнесено в самом начале.

— Вы все купили!

— Полицию, банк, лабораторию и остальных причастных? — усмехнулся Глеб.

— Да! Подкупали, шантажировали…

— Кажется, ты спутала нашу семью с мафиози. Мы занимаемся стройкой коттеджных поселков, отделкой, дизайном, а не разбоем.

— Это все ложь! — зашипела она, покрывшись бордовыми пятнами. —Вы заставили меня! Принудили родить этого ребенка.

— Оленька, ты же говорила, что это Глеб тебя заставил, в тайне от жены. Потом, что я, гадина такая, заставила его переписать все на себя, чтобы твоему ребенку ничего не досталось. Теперь, значит, уже мы на пару заставляли тебя рожать. Ты уж выбери какую-нибудь одну линию, а то нестыковка получается.

Елена заревела еще сильнее, а отец как-то разом осунулся.

Представляю, как им сейчас хреново…

Но, пусть благодарят свою ненаглядную дочь за такие аттракционы.

— Хватит меня путать! — взвизгнула она, все больше отступая от образа глубоко несчастной, использованной девочки. — Я…я…я вас по судам затаскаю!

Сучья натура прорывалась наружу. Она бы хоть успокоительного приняла, что ли, перед тем как спектакль закатывать. Там внутри после родов сейчас такой гормональный винегрет, что даже более сдержанным и продуманным женщинам непросто справляться, что уж говорить о недалекой, наглой чайке.

— Ты сама себя путаешь. Мы со своей стороны сделали все, чтобы ситуацию решить мирным способом. Жильем тебя Глеб обеспечил. Подтверждение у нас есть, — кивнула на договор и распечатку платежей.

— Съемным!

— Конечно, съемным.

— Он должен был купить!

— Оля… — простонала мать. Василий при этом прикрыл глаза и устало потер переносицу.

— Где это написано? Нигде. Это исключительно твои фантазии. Так вот. Жильем обеспечил, медицинской помощью обеспечил, от алиментов не отказался. Хочешь суд? Вперед. Только мне интересно, что кроме своих истерик и хотелок ты там предъявишь. И что будешь делать, когда мы предоставим доказательство аферы с твоей стороны. Ты же не думаешь, что в случае суда все это останется между нами? Что мы будем молча хранить твои грязные секреты. Выплывет все.

— О, ну раз вы такие молодцы, такие порядочные и честные, то забирайте этого ребенка к себе!

— Ольга! — рявкнул отец, но ее уже понесло.

— А что с лицами? Берите! Растите его сами! Вперед!

— У нас есть свои дети, которых мы заводили в браке и по обоюдному согласию. Скоро появится еще один, — я положила руку на свой напряженный живот. — И я не собираюсь никого забирать в нашу семью, только потому что ты разочаровалась в изначальном бизнес-плане и теперь хочешь избавиться от обузы, не приносящей желаемых дивидендов. Ты эту кашу заварила, тебе и расхлебывать.

— Я его в детдом сдам! И это будет на вашей совести, — зло выплюнула она, — посмотрим, как тогда у вас получится нимбы над головами удерживать. Пока вы тут жируете, он будет ходить в рванине и голодать. По вашей вине!

Ну вот и все. Маски окончательно слетели.

— Ты уверена, что по нашей? Не по твоей?

— Это все ваша жадность. Сами сидят на золотых стульях, а другим…

— Вам не кажется, что запахло призывами к раскулачиванию? — флегматично поинтересовался Прохоров.

Ольга продолжала верещать:

— А в чем я не права? Почему кто-то должен сидеть с твоим ребенком и довольствоваться крохами, пока вы все катаете на шикарных машинах? Летаете по курортам?

— Может, потому что мы много работаем, чтобы были и машины, и курорты? А этот кто-то хочет ни хрена не делать, но получать?

— Я уже сделала! Родила!

— Во-первых, это не делает тебя особенной. Во-вторых, решение беременеть и рожать ты принимала исключительно сама.

— Да какая разница! Ребенок есть – значит, будьте добры, обеспечивайте! — заявила она, на эмоциях не заметив, что противоречит самой себе, окончательно доламывая образ оскорбленной, использованной девочки.

— Так обеспечиваем. Жилье есть, алименты есть. Все по закону.

— Да при чем тут закон?! — взорвалась она. — Надо по справедливости делать…

— Довольно, — тихо сказал Василий.