Кэтрин Куксон - Слепые жернова
– Здорово тут у тебя! Хорошо устроилась! – Он продолжал одобрительно улыбаться. – Я уж присяду на минутку – в ногах правды нет. Я был у врача. Спина ни к черту. Сейчас я на больничном. Пособия больше нет.
Значит, она была права, когда объяснила его прошлое появление намерением попрошайничать. Как он смеет! Она неторопливо повторила про себя: как он смеет! Впрочем, она всегда знала, что у него хватит наглости, чтобы заявиться с претензиями.
– Вот я и подумал, не одолжишь ли ты мне пару-другую фунтов, чтобы я перебился.
Он не сказал «чтобы мы перебились», иначе она бы еще могла подумать, что он просит денег также для матери. Она насупилась и неприязненно ответила:
– Я не даю денег ни просто так, ни в долг.
– Вот как? – Он медленно покачал головой.
– Да, так. Ни сейчас, ни потом.
– А ведь у твоего муженька все в порядке: надежное место в конторе при верфи, получка от трех фунтов в неделю, как я слышал…
– Не важно, сколько они получают и что ты об этом слыхал. Для тебя у меня денег нет, я сама едва свожу концы с концами. А теперь ступай, у меня дела.
Он вздохнул, подался вперед своим коротким туловищем, уперевшись локтями в колени и свесив руки между ног. Можно было подумать, что человек отдыхает.
– Жаль. – Непритворное сожаление.
Она была озадачена его реакцией на отказ. Она ждала, что он подпрыгнет и выскажет все, что о ней думает: чертова выскочка и так далее… Однако он почему-то завел речь о Дэвиде:
– Славный у тебя муженек! Он рассказывал тебе, что я на днях с ним повстречался?
Дэвид ничего ей не рассказывал.
– Он спросил, давно ли я сижу без работы, и дал мне шиллинг.
Дэвид, Дэвид, какую же глупость ты совершил! Но такова уж твоя натура.
– Он один такой на добрую тысячу. Прямой и честный. Я поговорил с ребятами у ворот верфи, и они сказали, что по доброте он всех заткнет за пояс. – Он покосился на Сару. – Тебе повезло. Наконец-то ты встала на ноги. Жаль будет, если снова плюхнешься в грязь.
Она нахмурилась.
– Снова плюхнусь?… К чему ты клонишь? Слушай! – Она не подошла к нему, но выразительно наклонилась. – Не знаю и знать не хочу, что ты тут разнылся и на что намекаешь. Но зато я знаю, что раз это ты, то ничего хорошего ждать не приходится.
– Это как посмотреть… Одно и то же дело можно назвать и хорошим, и плохим – все зависит от того, как на это посмотреть. Со свекровью тебе меньше повезло. – Он кивнул на стену. – Говорят, мегера из мегер. Слишком высоко себя ставит, не вылезает из баптистской часовни, не видит дальше своего носа. Где ей понять? То ли дело наш брат: и пьет, и блудит, и ничего с него не возьмешь…
– Нечего вести у меня в доме такие разговоры!
– Я просто объясняю, ты уж не серчай. Но ты тоже знаешь, что человеку ничто человеческое не чуждо. Может, знаешь даже лучше, чем другие. – Он опять заулыбался. – Но католик только посмеется, а баптист за то же самое готов тащить на виселицу.
Сара выпрямилась и застыла. Ее охватил тошнотворный страх. Возможно, у нее просто разыгралось воображение, но ей уже казалось, что от его вони в кухне не продохнуть, что она вот-вот хлопнется в обморок от удушья. Он таращил на нее глаза и молчал. Она спохватилась: ни в коем случае не показывать ему своего волнения! Ему только этого и надо. Дай ему отпор, веди себя, как накануне… Она набрала в легкие побольше воздуху и сказала:
– Значит, так. Если ты высказался, то и ступай себе. Я уже сказала, что у меня есть дела.
Он ничего не ответил, а только продолжал пялить на нее свои немигающие красные глазки. Она убрала руки за спину и оперлась о стол, чувствуя слабость в ногах. Наконец он негромко выпалил:
– Жалко, что верзила не холост, то-то ты развернулась бы!
– Что?!
– То, что я сказал.
Она оторвалась от стола, нависла над ним и крикнула:
– Я отлично тебя расслышала! – Посмотрела на стену. Если она будет так драть глотку, то свекровь станет невольной свидетельницей скандала. Она перешла на змеиное шипение: – Не воображай, что сможешь запугать меня своими грязными измышлениями. Здесь бывает вся семья Дэвида: и его отец, и дядя.
О! – Он почтительно покивал и ответил детским голоском: – Я и не знал, что ты всех их принимаешь. Очень мило! Только я совсем не это имел в виду. Тут вот какое дело… – Он откинулся, словно желая лучше видеть ее реакцию. – Я про Новый год. Знаешь Коллинзов, моих родственничков с Богги-Хилл? Они пригласили меня на роль «первого гостя». Я, конечно, удивился, но пошел, только долго не задержался. На обратном пути меня прихватило…
Он сделал паузу. Сара закрыла глаза и, не дыша, ждала продолжения. Жизнь остановилась.
– Я забрался в одну из халуп на пустыре. Вдруг слышу кашель. Сама знаешь, там всегда копошатся парочки. По дороге я успел встретить не одну. А та парочка повела… разговор. Вернее, говорил мужчина. Ну и удивился же я! Теперь-то ты меня понимаешь?
Сара широко раскрыла глаза и едва не села на стол. Потом она распрямилась, как тугая пружина, подлетела к нему и обрушила град полных гнева и ненависти слов:
– Ты – дьявол! Грязное и подлое отродье! Там ничего не было! Понял? Ничего! Ни-че-го!
– Так уж ничего?
Ее гнев как будто не произвел на него ни малейшего впечатления, голос остался по-детски невинным. Он обескураженно покачал головой.
– Грязная свинья!
– Послушай, Сара. – Он поднялся. – Я не хочу с тобой ругаться. Зачем? И не я все тогда подстроил. Я просто оказался там по нужде и не мог из-за стены выбраться. Тебе бы самой не понравилось, если бы я там перед вами вырос. Минут десять торчал в темноте…
Господи, Господи… Сара уронила голову.
– Не затыкать же уши! Поэтому я и говорю: жалко, что верзила женат, потому что ты его здорово зацепила. – Он покачал головой. – Его я не виню, но положение щекотливое, верно? Все одно к одному: твой муженек – милейший человек, его мать – сущая фурия, и так далее. К тому же у верзилы маленький ребенок, и жена у него не подарок…
– Замолчи! Заткни свою смрадную пасть! И заруби себе на носу: там ничего не было. Ты понял? Ни…
Она была готова залиться слезами, но внутренний голос настойчиво требовал: не сгибайся, дай ему отпор, пошли ко всем чертям! Пусть поступает, как хочет! Но разве он послушается и сникнет? Нет, черти получат не его, а ее, это ей корчиться в аду. Если она причинит зло Дэвиду, то окажется в адском пекле. Единственное, что ей оставалось, это вырвать инициативу из грязных лап этого подонка и самой поскорее рассказать Дэвиду о случившемся. Но это значило бы натравить его на Джона. Нет, на это она не способна. Рассказать все Джону? Он удушит эту гадкую рептилию. У нее не было выхода из трясины: в какую бы сторону она ни метнулась, результатом для всех станет катастрофа, которую недавно напророчила Мэри Хетерингтон. То же самое предсказывал священник. Она вспомнила слова отца О'Малли: пути Господни неисповедимы, иногда Он учит нас невзгодами… Ее била дрожь. Святой отец, определенно, знал, что вскоре последует. Не приложил ли он ко всему этому руку?
