Кэтрин Куксон - Слепые жернова
Глядя на приближающуюся свекровь, Сара сказала себе: «Ты должна дать ей отпор. Не позволяй ей тебя запугивать». Однако, попятившись, она уперлась в стол, не смея поднять глаза. Раньше она всего один раз наблюдала эту особу в гневе. Это случилось тогда, когда Дэвид и Сара возвратились домой, зарегистрировав брак. Она ничуть не преувеличила, когда сказала Филис, что это был настоящий ужас. В тот раз Мэри повысила голос и если не кричала, то говорила повышенным тоном, теперь же, напротив, ее голос звучал низко, по-мужски, отчего сцена получилась еще более страшной.
– Ты… Ты ведь знала об этом?
– Нет, я не знала.
– Ты все это устроила.
– Нет, это не я!
– Ты лгунья! Толстая, красномордая, ленивая лгунья!
У Сары расширились глаза. Такую брань позволяли себе разве что жительницы трущоб. Теперь же эти грубости адресовались ей. К Дэну и его любовнице они не имели отношения. Причиной ярости Мэри была одна она, и Сара отлично это почувствовала.
– Сам Дэн никогда не отважился бы на такое. У него есть чувство меры. Но ты… Знаешь ли ты, что наделала? – Она оперлась ладонями о стол, край стола вдавился ей в живот, который казался сейчас огромным по сравнению с ее тощей фигурой; сама она нависала над столом. – Ты сломала мой дом – вот результат твоего появления.
– О чем вы говорите? Я ничего не сделала! Это не я…
– Замолчи! Можешь твердить о своей невиновности хоть до посинения, все равно я тебе не поверю. Ты хитра и коварна, ты пользуешься своим телом… – Она взмахнула кулаком с побелевшими костяшками пальцев, едва не задев грудь Сары. – Тебе даже не надо вешать на дверь табличку «Все мужчины – сюда!», достаточно только показаться… Ты – наглая девчонка, ты покусилась на моих мужчин, отняла их у меня и всех их одурачила. Всю мою семью! Вот что ты сделала! Ведь именно к этому ты и стремилась, да?
– Я… Я… О чем это вы? Вы сошли с ума! – Сара покачала головой. От удивления она разинула рот и непроизвольно высунула язык.
– Давай разыгрывай невинность! Сначала Дэвид, потом Дэн. Он содержит эту женщину, но его все равно тянет к тебе в кухню. И даже мой муж… Что ты сделала с ним? Ты заманила его к себе. «Можете курить здесь, папа», – передразнила она Сару. – Думаешь, я не понимаю твоей подлой игры? Не заблуждайся, я не вчера появилась на свет. И Джон туда же: из сил выбивается, сколачивает тебе мебель, а для меня и для Мэй и гвоздя не вобьет!
Она набрала в легкие побольше воздуху. На ее верхней губе блестели капельки пота. Она выпрямила спину и, с бесконечной ненавистью глядя на Сару, продолжила:
– Твое место в Костерфайн-Тауне, вместе с сестрицей. Между вами нет ни малейшей разницы. Какой черт меня дернул возомнить, что ты – меньшее из двух зол? Элен говорила, что я поплачусь. Что ж, она не ошиблась. Собственно, я предчувствовала это с самого начала. Этого не случилось бы, если бы ты не затащила его на регистрацию. Я обезумела, но безумие – еще не самое худшее на свете. Бог наказал меня. Теперь я вижу это – Бог меня наказал. В лице Элен я лишилась лучшей подруги, в лице ее дочери – прекрасной девушки, которая могла бы стать мне дочерью, и что же получила взамен? Тебя – мерзавку, разрушившую мою семью!
– Неправда! – Сара стояла прямо и тяжело дышала. – Все ваши слова – сплошной наговор. Никого из них я никогда не заманивала в свой дом. Если они к нам и заглядывают, то только чтобы расслабиться, слышите? Вы слышите меня? Они мечтают о покое!
Она по-прежнему дрожала, по-прежнему боялась эту женщину, однако несправедливость, жертвой которой она себя ощутила, придала ей сил сопротивляться. То самое чувство, что помогало ей не ударить лицом в грязь перед отчимом или священником, теперь принуждало ее говорить свекрови правду, правду, которая навсегда погубит их отношения. Она выкрикнула:
– Если они тянутся ко мне в дом, то их не приходится в этом винить! Что хорошего они видят здесь? – Она повела рукой. – Разве здесь по-настоящему хорошо, разве они здесь счастливы? Это не дом, а плац, а вы – фельдфебель на плацу. Дэн – единственный, у кого хватило сил ускользнуть, но я удивляюсь, почему все они до сих пор не посещают регулярно заведение Мэгги Конаман. На что напросились, то и получайте! Вам никогда не нравилось, что Дэвид выбрал меня. Еще бы! Вы правильно сказали, что этого не случилось бы, если бы мы не заключили гражданского брака. Что, обхитрили вас? Дэвид мой, он останется со мной, и тут уж вы бессильны. Можете кусать посильнее, не стесняйтесь. Но вам не удастся мне навредить, поняли? Не удастся!
Она отвернулась от побагровевшей свекрови и покинула ее дом, причем не опрометью, а гордым шагом. Сама удивляясь своей несдержанности и отваге, она тем не менее укрепилась в уверенности, что полностью превратилась во взрослую женщину. С девчонкой было покончено навсегда.
Мэгги Конаман была знаменитой портовой шлюхой, и Сара категорически отвергла бы даже подозрение, что знает о ее существовании. Теперь же она сознательно воспользовалась этим оскорбительным для святоши свекрови намеком.
Спустя несколько минут, стоя у себя в кухне, держась обеими руками за каминную полку и уставясь на огонь, она подвергала пересмотру все свои прежние представления об этой семье. Что это за семья на самом деле? Что за люди? Они ничуть не лучше, чем обитатели противоположного конца Пятнадцати улиц. Впрочем, думая о семье, она не имела в виду мужчин. Всю семью олицетворял для нее единственный человек – свекровь. Все ее недавние слова и жесты точь-в-точь повторяли слова и жесты последней скандалистки с Бакстер-стрит или Полтар-роу. Только накануне она убеждала ее забыть про мстительность. Вот забавно! Да за кого она себя принимает, в конце-то концов? За кого? Сара схватила кочергу и с силой ткнула ею в огонь, вызвав фонтан искр. А ее она считает толстой, красномордой, ленивой лгуньей… Выронив кочергу, Сара упала в кресло Дэвида, забилась лицом в угол между спинкой и ручкой и залилась слезами – долгими, полными боли. Всегда находится что-то и кто-то, чтобы все испортить. Всегда!
– Не убивайся! – сказали Дэвид и Джон в один голос.
Сара подняла на них глаза и ответила:
– Вы понапрасну тратите время. Она винит в случившемся одну меня. Пускай остается при своем мнении. Вы ничего не поправите, если расскажете ей всю правду. Наоборот, еще больше напортите.
– Разберемся, – отрезал Дэвид. – Пошли, – позвал он Джона. – Надо быстрее расставить все по своим местам. Не будем тратить время понапрасну.
– Попили бы сперва чаю.
– К черту чай!
Впервые она услышала из уст Дэвида ругательство. Это говорило о степени его расстройства. Она проводила их взглядом, сложила руки на коленях и приготовилась ждать. Не прошло и нескольких минут, как из-за стены раздались приглушенные голоса.
