Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй
— Как в старые добрые времена, — улыбается Сент-Клер. — Ладно, дождь прекратился. Пошли ещё куда-нибудь.
Я всё ещё молчу на улице. Мы пересекаем тот же мост, как и в первую нашу прогулку — я снова по внешней стороне, Сент-Клер по внутренней — и он продолжает говорить за нас обоих.
— Я когда-нибудь упоминал, что ходил в школу в Америке?
— Что? Нет.
— Правда, в течение года. В восьмом классе. Это было ужасно.
— Восьмой класс ужасен для всех, — отвечаю я.
— Ну, для меня всё было ещё хуже. Мои родители только что разошлись, и мама вернулась в Калифорнию. Я не был там с раннего детства, но я поехал с нею и попал в ужасную государственную школу…
— О, нет. Государственная школа.
Он толкает меня плечом.
— Другие дети были безжалостны. Они высмеяли во мне всё: мой рост, акцент, манеру одеваться. Я поклялся, что никогда больше туда не вернусь.
— Но американским девчонкам нравится английский акцент, — выбалтываю я не думая и молю, чтобы он не заметил мой румянец.
Сент-Клер берёт гальку и бросает в реку.
— Не в средней школе. Особенно, когда парень ростом по их коленную чашечку.
Я смеюсь.
— Так вот, когда год закончился, мои родители нашли мне новую школу. Я хотел вернуться в Лондон, к приятелям, но отец настоял на Париже, чтобы приглядывать за мной. И вот так я попал в американскую школу.
— Как часто ты возвращаешься? В Лондон?
— Не так часто, как хотелось бы. У меня всё ещё есть друзья в Англии, и мои бабушка и дедушка — родители моего отца — живут там, так что раньше я делил каникулы между Лондоном и Сан….
— Твои бабушка и дедушка — англичане?
— Дедушка, но гранмэр француженка. А мамины родители, само собой, американцы.
— Ничего себе. Ты действительно человек мира.
Сент-Клер улыбается.
— Говорят, что я больше всего похож на дедушку-англичанина, но это только из-за акцента.
— Не знаю. Я думаю о тебе больше как об англичанине. И ты не только говоришь, как англичане, ты внешне на них похож.
— Правда?
Он удивлён.
Я улыбаюсь.
— Дело в... нездоровом цвете лица. Я в хорошем смысле, — добавляю я, увидев его встревоженное лицо. — Честно.
— Ага, — искоса смотрит на меня Сент-Клер. — В общем. Прошлым летом я был не в силах видеть отца и впервые провёл всё лето с мамой.
— И как всё прошло? Уверена, девочки больше не дразнили тебя за акцент.
Он смеётся.
— Нет, не дразнили. Но я ничего не могу поделать с ростом. Я всегда буду коротышкой.
— А я всегда буду чокнутой, как мой папа. Все говорят мне, что я пошла в него. Он такой же... чистоплотный, как я.
Он, кажется, действительно удивлён.
— А что плохого в чистоплотности? Я вот жалею, что плохо организован. И, Анна, я никогда не встречал твоего отца, но я гарантирую тебе, что ты на него совсем непохожа.
— Откуда ты знаешь?
— Ну, начнём с того, что он похож на куклу Кена. А ты красавица.
Я спотыкаюсь и падаю на тротуар.
— Ты цела? — Его глаза полны беспокойства.
Я отвожу взгляд, поскольку он берёт меня за руку и помогает мне встать.
— Всё хорошо. Отлично! — отвечаю я, стряхивая песок с ладоней. Боже, я чокнутая.
— Ты ведь замечала, как на тебя смотрят парни? — продолжает Сент-Клер.
— Они смотрят только потому, что я всё время выставляю себя дурочкой.
Я поднимаю оцарапанные ладони.
— Вон тот парень смотрит на тебя прямо сейчас.
— Что?.. — Я поворачиваюсь и вижу, как на меня смотрит молодой человек с длинными тёмными волосами. — Почему он на меня смотрит?
— Думаю, ему нравится то, что он видит.
Я краснею, и Сент-Клер продолжает объяснять.
— В Париже распространено признавать кого-то привлекательным. Французы не отводят глаза, как представители других культур. Разве ты не замечала?
Сент-Клер думает, что я привлекательна. Он назвал меня красавицей.
— Гм, нет, — отвечаю я. — Я не замечала.
— Хорошо. Открой глаза.
Но я смотрю только на голые ветки, детей с воздушными шарами и группу японских туристов. Где угодно, но смотрят только на Сент-Клера.
Мы снова останавливаемся перед Нотр-Дамом. Я указываю на знакомую звезду и откашливаюсь:
— Загадаешь желание?
— Ты первая.
Он озадаченно наблюдает за мной, словно пытается что-то понять. Он кусает ноготь большего пальца.
На этот раз я не могу ничего с собой поделать. Я думала об этом целый день. О нём. О нашей тайне.
Я желаю, чтобы Сент-Клер снова провёл со мной ночь.
Он встаёт на красновато-жёлтую бронзовую звезду после меня и закрывает глаза. Я понимаю, что он должен пожелать здоровья своей матери, и чувствую себя виноватой, что сама не подумала об этом желании. Мои мысли только о Сент-Клере.
Почему он занят? Сложилось бы всё по-другому, если бы я встретила его раньше Элли? Сложилось бы всё по-другому, если бы его мама не была больна?
Он сказал, что я красивая, но я не знаю, был ли это комплимент кокетливого, дружелюбного ко всем Сент-Клера, или личное признание. Я вижу того же самого Сент-Клера, как и все остальные? Нет. Я так не думаю. Но я могла по ошибке принимать нашу дружбу за что-то большее, потому что я хочу, чтобы наша дружба была чем-то большим.
***
За ужином волнение постепенно угасает. Уютный ресторанчик, заросший плющом, и с дровяным камином. После ужина мы прогуливаемся с набитыми животами в приятном трансе от шоколадного мусса.
— Давай вернёмся домой, — говорит он, и моё сердце отбивает барабанную дробь.
Дом. Мой дом и его дом тоже.
На вахте всё ещё никого нет, но Нейт в своей комнате.
— Анна! Этьен! — высовывается он из двери.
— Привет, Нейт, — дружно отвечаем мы.
— День благодарения прошёл как надо?
— Да. Спасибо, Нейт, — говорим мы.
