Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй
— Твои волосы. Они торчат во все стороны. — Сент-Клер произносит последнее слово как «фстороны», и иллюстрирует своё заявление, тыкая пальцами вокруг головы, словно у меня выросли рога.
— Уж кто бы говорил.
— Ах, но я делаю так специально. У меня ушли годы на осознание, что такой неряшливый стиль получается, только если совершенно игнорировать свою внешность.
— Хочешь сказать, я выгляжу как чучело?
Я смотрюсь в зеркале, и, к своему страху, обнаруживаю, что действительно похожа на рогатое животное.
— Нет. Мне нравится. — Он усмехается и поднимает ремень с пола. — Завтрак?
Я передаю ему ботинки.
— Уже полдень.
— Спасибо. Обед?
— Не-а, сначала в душ.
Мы расходимся на час и встречаемся в его комнате. Дверь распахнута настежь, в коридоре раздаётся французский панк-рок. Я потрясена, когда захожу внутрь и нахожу, что он привёл комнату в порядок. Кучи одежды и полотенец отсортированы для прачечной, пустые бутылки и пакетики из-под чипсов выброшены.
Он смотрит на меня с надеждой.
—Это только начало.
— Выглядит замечательно.
Комната действительно выглядит лучше. Я улыбаюсь.
Мы снова проводим день в городе. Попадаем на часть кинофестиваля Дэнни Бойла и снова гуляем вдоль Сены. Я учу Сент-Клера, как правильно бросать камушки: не могу поверить, что он не знает, как это делать. Начинает моросить, и мы забегаем в книжный магазин напротив Нотр-Дама. Жёлто-зелёная вывеска гласит: «Шекспир и компания».
Мы поражены царившим в магазине хаосом. Орда клиентов топчется у стола, и куда ни глянь везде книги, книги и книги. Но не как в магазинах, где всё аккуратно организовано на полках, столах и торцовых рекламных стендах. Здесь книги валяются на шатких полках, падают со стульев и летают с провисших полок. Здесь картонные коробки, переполненные книгами, а около стопки на лестнице дремлет чёрная кошка. Но самая удивительная вещь в том, что все эти книги на английском.
Сент-Клер замечает моё испуганное лицо.
— Ты никогда не была здесь прежде?
Я качаю головой, и он удивлён.
— Это место довольно известно. Эй, посмотри… — Он держит копию «Бальзака и портнихи-китаяночки». — Знакомо, а?
Я блуждаю в изумлении, наполовину волнении, что оказалась в окружении родного языка, наполовину испуге, боясь нарушить атмосферу. Одно неправильное прикосновение может уничтожить весь магазин. Он рухнет, и мы будем погребены в лавине пожелтевших страниц.
Дождь барабанит в окна. Я протискиваюсь сквозь группу туристов и исследую секцию беллетристики. Не знаю, почему я ищу его, но ничего не могу с собой поделать. Я проверю с конца. Кристи, Кэсер, Колдуэлл, Берроуз, Бронте, Берри, Болдуин, Остёр, Остин. Эшли1. Джеймс Эшли.
Стопка книг моего отца. Шесть из них. Я тяну копию «Инцидента» в твёрдом переплёте и съёживаюсь от знакомого заката на обложке.
— Что это? — интересуется Сент-Клер. Я замираю в шоке. Я даже не осознавала, что он стоял около меня.
Он берёт у меня роман, и его глаза расширяются от узнавания. Сент-Клер переворачивает книгу, и автор усмехается нам с фото. Мой отец чрезмерно загорелый, а его зубы сияют фальшивой белизной. На нём лавандовая рубашка-поло, а волосы слегка развеваются на ветру.
Сент-Клер поднимает брови.
— Я не замечаю сходства. Он чересчур красивый.
Я бормочу что-то от нервозности, и Сент-Клер сжимает мою руку с книгой.
— Всё хуже, чем я думал. — Он смеётся. — Он всегда такой?
— Да.
Он открывает книгу и читает аннотацию. Я наблюдаю за его лицом с тревогой. Его выражение становится озадаченным. Я вижу, что он останавливается и что-то снова перечитывает. Сент-Клер поднимает глаза на меня.
— Она о раке, — говорит он.
О. Мой. Бог.
— У этой женщины рак. Что с нею происходит?
Я не могу сглотнуть.
— Мой отец — идиот. Я же говорила тебе, что он полный придурок.
Мучительная пауза.
— И эти книги расходятся большим тиражом?
Я киваю.
— И люди наслаждаются этим? Они находят их увлекательными?
— Прости, Сент-Клер.
Из глаз брызжут слёзы. Я никогда так сильно ненавидела своего отца, как сейчас. Как он мог? Как он смеет делать деньги на чём-то настолько ужасном? Сент-Клер закрывает книгу и заталкивает обратно на полку. Берёт другою. «Вход». Роман о лейкемии. Мой отец в классической рубашке, первые несколько пуговиц небрежно расстёгнуты. Руки скрещены, но на лице та же нелепая усмешка.
— Он фрик, — говорю я. — Совершенный... эксцентричный фрик.
Сент-Клер фыркает, открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут замечает, что я плачу.
— Нет, Анна. Анна, прости.
— Извини. Ты не должен был это увидеть.
Я выхватываю книгу и убираю на полку. Другая стопка книг падает и приземляется на пол между нами. Мы опускаемся поднять их и ударяемся головой.
— Ой! — вскрикиваю я.
Сент-Клер потирает голову.
— Ты как?
Я вырываю книги из его рук.
— Я нормально. Всё в порядке.
Я заталкиваю их обратно в шкаф и ухожу в дальний конец магазина, подальше от Сент-Клера, максимально подальше от моего отца. Но несколько минут спустя Сент-Клер уже снова был рядом со мной.
— Это не твоя вина, — спокойно говорит он. — Родителей не выбирают. Я знаю это как никто другой, Анна.
— Я не хочу это обсуждать.
— Тогда закрываем тему. — Он держит сборник поэзии. Пабло Неруда. — Ты его читала?
Я качаю головой.
— Хорошо. Поскольку я только что купил его для тебя.
— Что?
— Он включён в нашу программу на следующий семестр. Тебе и так бы пришлось купить его. Открой.
Сбитая с толку, я подчиняюсь. На первой странице печать. «Шекспир и компания, нулевой километр Парижа».
Я моргаю.
— Нулевой километр? Это тоже самое, что и нулевая точка?
Я думаю о нашей первой совместной прогулке по городу.
