Вариация (ЛП) - Яррос Ребекка

— Энн, — сказала я ей с укором.

— Подумать только, ты всегда была такой уравновешенной, — пробормотала Кенна.

— И нам обеим известно, что ради Алли я готова на все, — продолжала Энн. — В том числе уехать с Манхэттена и уже отсюда жонглировать всеми задачами по организации гала-концерта. И да, я хочу, чтобы она поправилась и вернулась на сцену, если она сама этого хочет. И все же счастье Алли для меня гораздо важнее, чем ее статус примы.

Сестра откинулась на спинку стула.

— Ничего, что я присутствую при вашей дискуссии? — спросила я.

— Все это верно, — согласилась Кенна. — И все же ты соучастница. Ты замечательная сестра, Энн. Но не преподаватель балета.

— Вот этого я не отрицаю, — вздохнула Энн и уже спокойнее принялась за рыбу. — Но Алли переросла студию Мэдлин.

Она шутила, хотя вряд ли у Мэдлин была единственная студия в округе. Уж точно не с ее неизменным расписанием только в дневное время.

— А поблизости еще кто-нибудь преподает? — спросила я. — Не для себя спрашиваю, просто интересно, какие студии приглашены на «Классику».

До конкурса оставалось два месяца.

— Парочка студий есть, — кивнула Энн. — У Джерарда, Винни Уотерс, Куинн Хокинс…

— Куинн Хокинс открыла студию? — Мои брови поползли вверх.

— Да, около года назад, — сказала Энн, взмахнув вилкой. — Она перебралась под Седарвилл. А что? Когда ты видела ее в последний раз?

— Ни разу с того года, когда Ева последний раз выступала в «Классике». — Если я ничего не путаю, ей было восемнадцать. — Получается, семь лет назад? По-моему, она тогда заняла второе место.

Энн кивнула:

— Я вроде бы слышала, что она порвала крестообразную связку. Как бы там ни было, после этого ее карьере довольно быстро пришел конец.

— Печально, — пробормотала я.

— Это точно, — согласилась Кенна. — Но она не ты.

После еды Кенна велела мне идти к станку.

Я босиком прошла на свое привычное место к третьей зеркальной панели и приготовилась к боли.

Кенна занималась со мной с энтузиазмом преподавателя, совсем как ее мать, но следила за мной как врач. Энн нервно наблюдала и записывала упражнения, на которых Кенна рекомендовала мне сосредоточиться в ближайшие несколько недель.

— Не могу, — покачала я головой после очередной ее команды.

По затылку стекал пот, все мышцы ныли.

— Можешь, — поправила она меня. — Просто не хочешь, и в этом, как мне кажется, половина проблемы. — И она забарабанила пальцами по станку.

— Неправда, — резковато возразила я.

— Докажи.

Кенна указала на мои ноги. Внутри все сжалось от страха.

— Ну же! С тобой такое уже было. Ты знаешь, каково это. — Тут она наклонилась и понизила голос. — Никому в этой комнате нет дела до того, что все не идеально. Софи здесь нет. Если ты сама не хочешь, никто не будет тебя винить. Хочешь уйти со сцены пораньше? Сбежать от деспотичной труппы? Я напишу письмо, сообщу, что эта травма ставит крест на твоей карьере. Я тебя прикрою. Но если есть хоть один шанс, что ты все еще хочешь остаться ведущей танцовщицей, тогда вперед! Время отдыха закончилось — настала пора действовать. Чего ты хочешь, Алли?

Почему в последнее время все задают мне этот вопрос?

Я взглянула на фотографию, где мы были вчетвером, и на сияющую, заразительную улыбку Лины. Потом перевела взгляд на Энн, которая что-то записывала в блокнот. Окажись они моем месте, обе цеплялись бы за него изо всех сил.

Мама не согласится ни на что, кроме моего возвращения в ее труппу в качестве примы.

Я поставила ноги в первую позицию и опустилась в деми-плие, не обращая внимания на жжение над правой пяткой. Лопатки вместе. Плечи вниз. Я вытянулась в релеве, и жжение охватило меня до кончиков пальцев ног.

Заднюю часть икры пронзила тупая, но стойкая боль. Я уняла ее привычным способом — притворилась, что ничего не происходит, и напрягла бедра с корпусом. Однако квадрицепсы и ягодичные мышцы напомнили мне, что игра слишком затянулась.

Но лодыжка не дрогнула, не затряслась и не зашаталась. Она возмутилась, но вынесла все, чего я от нее потребовала.

Кенна улыбнулась:

— Повтори-ка.

Я выполнила каждое заданное упражнение. К тому времени, как мы закончили, лодыжка пульсировала с такой силой, что отмахнуться было невозможно.

— Приложи лед. Выглядишь намного лучше, чем думаешь, — сказала Кенна, пока я делала заминку с растяжкой. — После операции прошло двадцать недель? На гала-концерте ты всех поразишь. Это заткнет рот Шарлотте и прочим сплетницам.

— Через две недели? — спросила Энн.

— Гала-концерт через две недели?

Я села, закинув ногу на ногу, а затем наклонилась вперед, чтобы расслабить спину.

— Да, — ответила Энн, сузив глаза. — Я работала над ним несколько месяцев, так что даже не думай отлынивать. Ты пойдешь в музей, даже если мне придется тебя тащить.

— Вот это — не соучастие, — с усмешкой сказала Кенна.

— Не переходи на ее сторону. — Я покачала головой и села. — Конечно, пойду. Утром написал Василий. Он хочет поговорить со мной и Айзеком. А значит, речь пойдет о «Равноденствии».

Кенна присела на зеленый фитнес-мяч:

— По-моему, раз специально для тебя создали роль, она стоит любых усилий.

— Я уже подтвердила приглашение для тебя и Хадсона, — сказала Энн, сунув под мышку блокнот.

Хадсона? В животе что-то затрепетало, но явно не бабочки. Больше походило на ос.

— Я не пойду с Хадсоном. Я практически уверена, что наши притворные отношения остаются только в пределах этого округа.

Взять Хадсона с собой в Нью-Йорк? Даже если бы он захотел поехать, в чем я сомневалась, это означало бы впустить его в мою настоящую жизнь… где он в любой момент мог снова причинить мне боль.

— Еще как пойдешь, — возразила Энн, кивая на каждом слове. — Ты же сама мне сказала, что у Кэролайн и это вызвало вопросы.

— Было такое, — подтвердила Кенна, подпрыгивая на мяче.

— Там же будут фотографы и журналисты…

— Вот именно, — кивнула Энн, махнув на меня шариковой ручкой. — Кэролайн увидит фотографии, и мы на шаг приблизимся к тому, чтобы она приняла ваши отношения и, соответственно, нашу семью. Если ты не заметила, все идет не слишком хорошо. Сроки вроде как поджимают, поскольку в августе ты вернешься в Нью-Йорк.

— И ты тоже. И все увидят фотографии. Ты просишь меня выставлять на всеобщее обозрение отношения, которых нет. — Я развела ноги. — Может, поддержишь меня? — Я подняла брови, глядя на Кенну.

Она подпрыгнула на мяче и сказала:

— По-моему, вся эта ситуация — бомба замедленного действия. Но если у меня есть шанс увидеть мужчину, который буквально разрушил все твои отношения, даже не подозревая об этом, а теперь изо всех сил пытается на один вечер вписаться в твой мир, тут я на стороне Энн. Забавный выйдет вечерок.

— Спасибо. — Энн улыбнулась и расправила плечи, а затем склонила голову набок. — Погоди, ты сказала, эта ситуация…

— Бомба замедленного действия, которая взорвется у вас перед носом, — кивнула Кенна. — Я понимаю, девочка дочь Лины, и вы, вероятно, испытываете какие-то невероятно сложные чувства по поводу того, что она — последняя живая частичка сестры, и вам определенно следует обсудить это со своими психотерапевтами, но сейчас выслушайте меня. — Она перестала прыгать на мяче. — Если бы она была дочерью одной из вас, как бы вы сами к такому отнеслись? Это же самый настоящий обман! Как бы поступили вы, если бы все раскрылось?

Я вздрогнула. Не то чтобы меня не посещали те же мысли.

— Если бы она была моей…

Голос Энн дрогнул. У меня сжалось сердце, но она откашлялась и попыталась взять себя в руки.

— Хочется думать, что я была бы счастлива знать, что в мире существует больше людей, которые любят мою дочь. Со мной такие неоднозначные визиты не понадобились бы. Мы всего лишь хотим поближе познакомиться с племянницей.

Кенна посмотрела на меня.

— Меня волнует, чего хочет сама Джунипер, — сказала я, взяв бутылку с водой, и поднялась. — По-моему, несправедливо заставлять ее ждать еще восемь лет, чтобы посмотреть в медкарту и узнать, откуда она родом. И да, у меня смешанные чувства по поводу того, чем я обязана Лине и входит ли туда помощь ее дочери в танцах, которыми занималась и она.