Вариация (ЛП) - Яррос Ребекка

Он скользнул рукой под сарафан по внешней стороне бедра, а затем схватил меня за ягодицу и крепче прижал к себе. О боже… Такой твердый и горячий, еще и так близко…

— Хадсон… — простонала я.

В ответ он поцеловал меня еще сильнее. Теперь я знала каждый изгиб его губ. Вкус соли и Хадсона надолго запечатлелся в моей памяти.

Боже, да! Это был тот самый поцелуй. Как я дожила до двадцати семи лет, ни разу не испытав такого бешеного биения сердца? Такой всепоглощающей жажды? Я хотела его. Он был мне нужен. Он был само тепло, а мне слишком долго было до смерти холодно. Он мог попросить о чем угодно, и я бы сделала все, лишь бы он не переставал меня целовать. Я хотела отдать всю себя, ощутить каждый сантиметр его кожи. Я хотела, чтобы он отодвинул ткань купальника и коснулся меня.

Я хотела всего.

Он оторвался от моих губ лишь для того, чтобы проложить дорожку поцелуев вниз по шее и коснуться кожи там, где у меня перехватывало дыхание от его прикосновений. На каждый его поцелуй я отзывалась стоном. Его губы скользнули по моей ключице вниз, и я невольно вонзилась ногтями в его шею, покачивая бедрами в такт движению, отчего мы застонали оба.

Это была не просто искра, это был настоящий пожар. И он пожирал меня.

— Такая моя, — прошептал он и снова завладел моими губами.

Я притянула его к себе еще ближе, а он крепче сжал мое бедро. Мы целовались так, словно хотели вместить в этот миг все одиннадцать лет.

Одиннадцать лет. Все это время мы могли быть вместе.

Но он ушел, не сказав ни слова. Словно годы нашей дружбы ничего не значили.

Я вскрикнула от внезапной боли в груди. Хадсон прервал поцелуй. Мы оба тяжело дышали. Он пытался поймать мой взгляд.

— Алли?

Все помутилось, глаза защипало от слез.

— Ты разбил мне сердце. Да, мы были просто друзьями, но ты разбил мне сердце.

Грудь Хадсона тяжело вздымалась. Он прижался своим лбом к моему, нежно касаясь моей шеи сзади.

— Знаю.

— Как ты мог?

Стоило оттолкнуть его, но вместо этого я прижалась еще крепче. Будто я в настоящем могла удержать его, не дать уйти в прошлом.

— Мне ужасно жаль, — сказал он и нежно поцеловал меня в лоб. — Ты не представляешь, как мне жаль.

Раздался звон будильника.

— Да черт возьми!

Он достал телефон и отключил его.

Прошло пять минут. Это все, что у нас было? Как ему удалось обезоружить меня всего за пять гребаных минут? А что произошло бы через десять? Почему я так слаба, когда дело касалось Хадсона?

— Алли…

Он снова попытался поймать мой взгляд, но я не подняла головы. Уронив руки ему на грудь, я с силой оттолкнулась:

— Время вышло.

С громким разочарованным вздохом Хадсон отошел в сторону и подал мне руку. Даже не взглянув на него, я слезла с раковины сама и вышла на дрожащих ногах.

Это не должно повториться. Я снова и снова прокручивала в голове эти слова, пока Хадсон вез меня домой. Кажется, эта поездка стала самой напряженной и самой тихой в моей жизни. Зачем я вела себя так?

Хадсон остановил машину у моего дома. Я взяла пляжную сумку и открыла дверь.

— У нас все будет хорошо? — спросил он.

— Никаких нас не существует, помнишь? — спросила я, выбираясь из кабины пикапа. — Но если вопрос в том, собираюсь ли я наказать Джунипер за свои глупые решения, то, конечно, нет.

Я захлопнула дверь пикапа локтем и начала подниматься по ступенькам крыльца.

Тебе нужно держать себя в руках лишь до тех пор, пока не окажешься в доме.

Я открыла сетчатую дверь, и она скрипнула. К моему удивлению, Сэди не прибежала ко мне — наверняка дожевывает что-то в комнате. Я уронила пляжную сумку на пол, и будто лишилась последних сил. Самообладание меня покинуло. Напряжение бурлило внутри, как в оголенном проводе.

Хадсону хватило всего пяти минут, чтобы разрушить стены, которые я возводила годами. А вместе с ними — иллюзию, что гнев и безразличие — единственные эмоции, которые я испытываю к нему.

Я открыла глаза, услышав цокот когтей Сэди по паркету, и глянула на дверь гостиной.

На пороге стояла Кенна. На ней была шоколадная блузка без рукавов, на тон светлее скрещенных рук. Черная бровь изогнута, на лице застыло выражение «только попробуй со мной не поговорить». Рядом виляла хвостом Сэди.

— Я же предупреждала, что отправлю поисковую группу.

Она приехала. Моя самая близкая подруга приехала, несмотря на все сброшенные звонки и неотвеченные сообщения. Она проделала весь этот путь из Нью-Йорка, хотя курировала ортопедическое обеспечение целой балетной труппы. Она стояла здесь, ухоженная и собранная, а я была разбита в хлам.

Я рухнула, закрыв лицо руками.

Кенна вздохнула:

— Ох черт.

Глава шестнадцатая. Алли

НЙМарго505: Я уже подумываю, что Алессандра Руссо и впрямь умерла или типа того. Никто не в курсе, ее место уже занято?

Час спустя мы стояли спиной к обрыву и бросали теннисные мячи во двор, чтобы Сэди их приносила.

— Как-то… слишком, — отметила Кенна.

— Я ужасный человек, да? — спросила я, натягивая рукава толстовки на ладони.

— Как считаешь, есть хоть один шанс, что я удостою тебя ответом?

Она искоса взглянула на меня. К нам подбежала Сэди.

— Чувствую себя ужасно.

Я взяла у Сэди еще не совсем заслюнявленный мячик и бросила его еще раз, стараясь не попасть в бассейн. Оказывается, ретриверы обожают воду, но сушить их феном приходится целую вечность.

— Потому что ты поцеловала мужчину, из-за которого почти полжизни была сама не своя? Или потому что ты тайком от мамы этой девочки, без ее ведома, пытаешься ею манипулировать? А может, потому что сбежала из системы поддержки во время реабилитации после серьезной травмы, не отвечала на звонки, вынудила меня арендовать машину и сесть за руль — чего я не делала с тех пор, как вернулась на Манхэттен, — чтобы доехать из самого маленького аэропорта в мире, потому что здесь, в прибрежном городке из книг Николаса Спаркса, невозможно вызвать такси?

Поднялся ветер, и она перекинула длинные черные локоны через плечо.

Я представила все, что она описала, и во рту появился кислый привкус. Когда вещи называют своими именами, это очень бодрит.

— Да, — наконец ответила я. — Все так.

Сэди нашла ярко-желтый мяч и побежала обратно по траве вокруг бассейна.

— И что мне теперь со всем этим делать?

— А я почему должна знать?

Кенна наклонилась и забрала у Сэди мяч.

— Потому что ты самая умная женщина на свете. Черт, ты в двадцать окончила колледж, в двадцать три — мединститут.

Сама я даже в колледже не училась. Всю свою жизнь с семнадцати лет я посвятила труппе — сразу же после того, как получила аттестат на домашнем обучении.

— Алли, я спортивный врач, а не мозгоправ. — Кенна бросила мяч, и он приземлился где-то рядом с кустами. — О чем, черт возьми, ты думала, заводя собаку? Ты же знаешь, что Василий не пустит ее в студию. Этот мужик ненавидит все, что приносит радость. А там ты проводишь по двенадцать часов в день. Ты просто катастрофа, Алли.

— Знаю.

Я посмотрела, как Сэди цапает мяч. Вот бы счастья можно было достичь так же легко.

— Как там Маттиас?

Кенна расплылась в улыбке:

— Все тот же идеальный парень. По-прежнему слишком много времени проводит в больнице, но этого и следует ожидать от хирурга в ординатуре. Не уходи от темы, это не моя жизнь пошла под откос. Как дела у мамы?

Сэди примчалась обратно, перепрыгнув через шезлонг во внутреннем дворике.

— Зверствует. Рейчел сказала, что твоя мама была у нее пару недель назад.

Элоиза была единственной, кроме нас, кого мать разрешала пускать в кампус. Они танцевали вместе больше десяти лет.

— Как она?

— Говорит, что нормально, — вздохнула Кенна. — Она с головой ушла в эту возню с советом директоров труппы. Мне кажется, она компенсирует отсутствие твоей мамы и отвлекается от мысли, что ее лучшая подруга не вернется в Нью-Йорк.