Вариация (ЛП) - Яррос Ребекка

— А говоришь, что ты не мозгоправ.

Сэди уронила мяч к моим ногам, тяжело дыша и вывалив язык.

— Мне правда стыдно, что я не перезвонила.

— Знаю. Это тебя не оправдывает, но я ведь и сама несколько раз пропадала.

— Ты училась в ординатуре. Это совсем другое дело.

Друзья без труда поймут, когда у тебя выдался дурацкий день. Мы же с Кенной чувствовали, когда у одной из нас дурацким оказывался целый год.

— В последний раз, — сказала я Сэди и изо всех сил швырнула мячик. — Ты спросишь меня о лодыжке?

— Нет, если только ты сама не хочешь о ней поговорить, — сказала Кенна, посмотрев на меня. — Я приехала не как врач труппы, а как твоя подруга. По документам я в трехдневном отпуске. Никто, кроме Маттиаса, не знает, что я тут.

Обхватив себя руками за талию, я перевела взгляд с Сэди на бескрайние просторы океана за утесом. Океану не важно, буду я танцевать или уйду со сцены, поцелую Хадсона или сбегу. Волны накатывали вне зависимости от моих отношений с Джунипер и будут накатывать еще долго после того, как от нас останутся одни воспоминания. Мысль о собственной незначительности была утешительной, и я наконец сказала все как есть.

— Я говорю себе, что все будет хорошо, но не знаю, удастся ли мне восстановиться, — призналась я шепотом, впервые позволив этим словам сорваться с губ. Наделила их голосом… наделила их силой. — Но я знаю, что не смогу восстановиться там, где каждый солист наблюдает за мной и осознанно или подсознательно надеется, что у меня ничего не выйдет.

— Я понимаю. — Она окинула взглядом задний двор. — Не уверена, что отшельничество тебе на пользу. И не важно, какое тут у вас оборудование, — меня оно не заменит.

— Это понятно.

Я взяла мяч у Сэди и погладила ее по голове.

— Тебе нужна моя помощь? — спросила Кенна.

Искра надежды вспыхнула в груди, но тут же угасла.

— Я не могу проходить реабилитацию в Нью-Йорке, а Василий ни за что не позволит тебе приехать сюда и работать только со мной. Ты слишком важна для труппы.

— Это не ответ. Ты бы удивилась, если бы узнала, на что Василий готов пойти ради тебя. Ваш балет «Равноденствие» не стали убирать из шорт-листа осеннего сезона, а ведь ты пока даже не вернулась на сцену.

Кенна присела на корточки погладить Сэди. Идеально сшитые брюки тут же покрылись собачьей шерстью.

— Буду признательна, если осмотришь меня, пока ты здесь.

Итак, я попросила о помощи.

— Тогда так мы и поступим.

Она выпрямилась, встала на цыпочки и выглянула на пляж внизу. Я шагнула ближе:

— Что ты ищешь?

— Хотела посмотреть, не бродит ли по пляжу белый мужчина средних лет в поисках искупления и бутылки со старыми любовными письмами.

Я фыркнула.

— Нечего надо мной смеяться, Алессандра! Я проехала весь этот город насквозь. Мы обе знаем, что, как только наступает День благодарения, здесь тут же появляется табун фермеров, которые выращивают рождественские елки. И они только и ждут какую-нибудь девушку с Манхэттена, чтобы рассказать ей об истинном значении праздников, а заодно и завладеть ее душой. — И она с отвращением вздрогнула.

Уже развернувшись к дому, мы увидели Энн. Она вышла из задней двери, держа в руках очередной образец настольного декора. Сестра вздрогнула, но тут же улыбнулась:

— Кенна! Я не знала, что ты приедешь!

Кенна изобразила улыбку, увидеть которую я не пожелала бы и злейшему врагу:

— Как дела, соучастница?

— Давай изменим нагрузку и посмотрим, как ты справишься, — сказала Кенна два дня спустя.

Я лежала на прыжковой доске в домашнем спортзале. До сих пор я тренировалась с весом меньше своего.

— Звучит как сущая пытка. Давай.

Я вытянула руки вдоль тела, сжала кулаки и уперлась ногами в платформу.

— Я за то, чтобы ты справилась, а не упала, — сказала Кенна, поднявшись из-за тренажера. — Судя по тому, что я видела, ты готова.

Она подошла к краю доски, слегка наклонилась и сосредоточенно посмотрела на мои ноги.

— Согни ноги в плие.

Я наклонилась, и подплечники тренажера скользнули в такт моим движениям.

— Теперь согнись в деми-пуант, — скомандовала Кенна.

Я перенесла вес тела на подушечки пальцев ног, а затем сконцентрировалась на артикуляции стопы и стабилизации лодыжек. Ниже талии все ныло, но я не обращала на это внимания. Это была вторая тренировка за день. После вчерашних полноценных занятий все тело напоминало мне, насколько я не в форме.

— Теперь в релеве, — велела Кенна.

Правая лодыжка едва не задрожала, но я выпрямила ноги. Прыжковая доска оказывала дополнительное сопротивление для имитации того, как я переношу вес.

На лбу выступили капельки пота.

— Сейчас я тебя прямо-таки ненавижу, — пискнула я.

— Бла-бла-бла… Таз вниз.

Я медленно поставила пятки на доску.

— Такое ощущение, что она вот-вот закачается.

У входа в студию послышались шаги, и по звуку я поняла, что это Энн.

— Когда-то же надо начать доверять собственному телу.

Кенна встала и скрестила руки на груди:

— Повтори.

— Ты уверена, что ей уже можно вставать в релеве? — нахмурилась Энн, подойдя к Кенне.

— Я уверена, что, кроме меня, здесь нет ни одного врача, — возразила Кенна.

— Прекратите спорить.

Я постаралась не обращать внимания на боль и через силу повторила движение.

— Разве это спор, если я уже одержала верх? Давай еще раз.

Пока я повторяла опять, Кенна следила за моей лодыжкой.

— Выглядишь уверенно.

— Ей же больно, — запротестовала Энн.

— Ну и? Тебе хоть раз не было больно, когда ты танцевала?

Кенна обошла меня справа и присела посмотреть, как я выполню упражнение еще раз.

— Я осмотрела ее вчера утром, потом снова, после вечерней тренировки. До стопроцентного выздоровления ей еще далеко, но она готова набирать форму. После операции прошло почти пять месяцев. Она проделала огромную работу для восстановления икроножных мышц. Ей не хватает лишь уверенности в своих силах.

— Хватит говорить обо мне так, будто меня здесь нет.

Я сделала упражнение еще раз и выдохнула. На коврике прямо мне в правое ухо зажужжал телефон.

— Продолжай, а я посмотрю, что там.

Я еще раз приступила к релеве, а Кенна между тем подобрала мобильный.

— Надо же, с моего приезда уже четвертое сообщение от некоего Хадсона Эллиса.

Энн подалась вперед:

— И что пишет?

— Как же здорово наблюдать за собственной жизнью со стороны, — пробормотала я, медленно опускаясь.

— Так перестань наблюдать и действуй! — Кенна протянула мне телефон.

Хадсон:

Можем поговорить?

Хадсон:

Пожалуйста?

Хадсон:

Я же говорил, что мне жаль?

Все это пришло за последние полтора дня.

Хадсон:

Поясняю: я прошу прощения не за то, что тебя поцеловал.

Тьфу! Было бы куда проще игнорировать его, если бы я не проживала заново этот чертов поцелуй всякий раз, как закрывала глаза. Я вздохнула и села, оседлав тренажер.

— Давайте пообедаем.

Ели мы за кухонным островом. Я оставила сообщения без ответа, потому что не знала, что сказать.

Кенна, сидевшая справа от меня, подцепила вилкой очередной кусочек лосося.

— Очень вкусно, Энн. Спасибо за угощение.

— Пожалуйста. Рада стараться! — ответила Энн слева от меня, ткнув вилкой в свое блюдо. — И знаешь что? Я не соучастница!

Я застонала и наклонилась поправить гетры. Предчувствие подсказывало, что после обеда Кенна поставит меня к станку.

— Ты так с тех пор об этом и думаешь? — спросила Кенна.

— В Нью-Йорке она погибала, — выпалила в ответ Энн, наклонившись вперед, чтобы посмотреть на нее из-за меня.

— Она погибала? — спросила Кенна. — Или ты?

Я звякнула вилкой о тарелку.

— Она только и делала, что тренировалась, прикладывала лед к лодыжке и спала. Ева не могла вытащить ее ни на одну встречу или хотя бы заставить сходить в студию повидаться с людьми. Так что да, я привезла ее в летний дом с полностью оснащенным тренажерным залом и таким же оборудованием для реабилитации, что и у нашей труппы. Тут есть полноценная балетная студия, а еще она сменила обстановку. Если ты считаешь это соучастием, прекрасно, — сказала Энн, разводя руками. — Значит, я соучастница.