Острова объяты тьмой (СИ) - Лангрейн Тори

Лихорадочный блеск в её больших карих глазах Тимуру не понравился, но прежде чем он успел воззвать к своему здравому смыслу, Аня легко коснулась его губ своими, горькими от слёз, и прошептала:

— Сделай.

***

Он принес её сюда полусонную, убаюканную его тихими обещаниями, с головой, полной затуманенных мыслей. Соврал, что всё будет хорошо, а после осторожно уложил на свою утопленную в пол, жесткую кровать. Аня весила то всего ничего, но терпеть не могла, когда её поднимали на руки. Тимур вновь разрешил себе эту вольность, как тогда, у перевернутого автобуса, когда отключившуюся девушку нужно было как-то доставить к лодке, и так же, как и в тот раз, лишил Аню возможности вспомнить об этом при пробуждении.

Кэр заглянула к нему попозже, любопытно сунув нос за высокую плетеную оградку из плюща и проверив, так, на всякий случай, всё ли с Аней в порядке.

— Крепко спит, — проговорила она, возвращаясь к брату. Тот крутанулся на своём кресле и замер, наблюдая за тем, как Кэролайн привычно присаживается на стеклянную поверхность стола. — Это травы или твой гипноз?

— Я в этой истории, — ровным голосом начал Тимур, — с самого начала ещё тот подонок. Так что не вижу причин не быть им до конца. — Он в едва заметном, полном безразличия жесте пожал левым плечом. — Да, это мой гипноз.

— Анна знает? — хмуро спросила сестра.

— Я рассказывал, но не уверен, что она поверила мне тогда.

Кэролайн насупилась ещё сильнее. Недовольно прищурилась и взглянула на брата так, что не будь у него многолетней выдержки, он бы поежился от холодка, пробежавшего по позвоночнику. В их небольшой семье в наследство доставалась не только сила внушения, а ещё и умение спросить одним выражением лица столько, сколько не напишешь и за десять лет трудов над толстовским «Война и мир».

— Да, — спокойно ответил Тимур.

— Ты серьезно? — опешила Кэролайн. — И про родителей?

— Да.

— Про контрабанду оружия? Оборот наркоты?

— Да, и про это тоже.

— Дурак, — без намёка на шутку выговорила она. — Сумасшедший, по уши влюблённый дурак. И эгоист! Зачем ты так подставляешь ни в чём не повинную девушку? А если твоя мать узнает? Тёмные небеса! Ладно, она, а если…

— Если ты не растреплешь, Кэр, никто ничего не узнает.

— Если ты не растреплешь, Кэр, — передразнила она писклявым голосом, но увидев выражение его лица, притихла.

Кэролайн прекрасно помнила, что значит эта напряженная поза, в которой застыл её брат: локти, упертые в подлокотники истертого компьютерного кресла, скрещенные пальцы рук у самого носа. И левый угол рта, чуть вздёрнутый то ли в усмешке, то ли с горечью.

— Что, думаешь, отец бы мной гордился?

— О, «Пиздец как!» — сказал бы он. Но не мне тебя судить, Сеймур.

В комнате его, просторной и вытянутой вширь, было до отчаяния тихо. Не гудели извечно шумные системы охлаждения позади черных мониторов; не играла музыка из чьего-нибудь плейлиста, подписку на который Тимур раздавал направо и налево, сам не особо нуждаясь в ней; не шумели даже заводные пластмассовые мышата, коих он пускал по полу каждый раз, когда нужно было решить особо забористую головоломку в уме. Лишь на дальней стене мерно тарахтел один единственный кондиционер. Он включился автоматически, решив своими электронными мозгами, что ближе к ночи пространство прогрелось достаточно, чтобы нагнать немного морозного воздуха. Тимуру это было только на руку: остужало разгоряченный яростью мозг. Однако Кэролайн, поёжившись, вернулась за высокую стену плюща, торопливо прошла мимо кровати с неслышно посапывающей Аней и в одно касание заставила автоматические стенные панели разойтись в стороны.

Гардероб у её брата был разнообразный, если не сказать вычурный. Чего только стоили толстовки, отделанные ярко-синими боа, и парочка бананового цвета килтов. Они висели здесь не забавы ради, Сеймур правда напяливал что-нибудь этакое раз в пару месяцев, по настроению, но были у него и вполне себе стандартные наборы вещей. Поэтому Кэр, в надежде отыскать какой-нибудь кардиганчик потеплее, мельком осмотрелась и нырнула в шкаф с головой.

— Ты не могла бы приглядеть за Анной? — донеслось позади неё. — У меня есть одно незаконченное дело.

— Только недолго, — приглушенно отозвалась Кэр, выбрасывая из гардероба по-коровьи пятнистые кожаные штаны. — К обеду я должна быть в Канберре.

— Думаешь успеть к отлету Шарлотты?

— Хотелось бы.

— Она будет с Мароаном?

— Да, папа тоже с ней, — ответила Кэролайн. — У греков неспокойно.

— А её как всегда несет на новые раскопки, — протянул Тим, явно задумавшись над чем-то другим.

— Чего у мамы не отнять, так это страсти бывать там, где больше всего горит.

— Так оставалась бы дома.

— Не смешно, Сеймур, — буркнула она, оборачиваясь.

— А я смеюсь? — всё ещё без единой эмоции в голосе спросил он. — Впрочем, ладно. Прости за это. Дерьмовая ирония.

— Проехали.

— Передашь кое-что отцу?

— Кроме заверений, что ты в скором времени порадуешь наш бандитский архипелаг своим королевским присутствием? — с усмешкой вернула ему шпильку Кэролайн.

— Не дождетесь, — легко отмахнулся Тим. — Мне нужно переправить в Грецию вот эту вещицу. — Он достал из кармана своих штанов небольшой серебристый контейнер, как две капли похожий на тот, который они с Анной забирали на Северном причале несколько дней назад. Единственным отличием было лишь то, что на крышке протянутого Кэролайн экземпляра красовалась порядочная вмятина.

— Что там? — спросила она, беря его в руки и осторожно осматривая со всех сторон.

— Просто поврежденный процессор.

— И мне попросить папу, чтобы он передал это кому-то в Греции?

— Да, — кивнул Тимур, — Мароан знает, кому именно.

— Окей.

— Буду должен.

— Ещё бы, — пробормотала Кэролайн, с удивлением наблюдая, как брат, тоже приблизившись к гардеробу, принимается стаскивать с себя футболку. — Ты чего?

— Неоконченное дело, помнишь? — он потянулся и пошарил рукой на самой дальней, забитой старым тряпьем полке.

— Уверен?

— Кто мы без семьи, блядь, такие, — с отвращением произнёс Тимур, надевая алую майку.

Did I ever tell you what the definition of violence is?

Эта история могла бы начаться с фразы о том, что что-то неладное он заподозрил больше года назад. Но ни Анино всё ухудшающееся настроение, ни их участившиеся размолвки не способствовали вторжению его гениальных мозгов на территорию личных отношений. Пресловутое дважды-два не сошлось в голове Тимура даже тогда, когда она начала засиживаться на работе допоздна, а после, возвращаясь глухими дворами от метро до своего подъезда, забывала позвонить ему, чтобы немного поболтать.

К сожалению, такое её поведение он спокойно приписывал обычным рабочим завалам, на которые девушка жаловалась как-то вскользь, всё больше отсутствуя в переписке, чем действительно приходя окунуться в их некогда теплую атмосферу общения.

Вскоре Тимур и сам с головой ушёл в важный для себя проект, тестируя процессор для аппарата коррекции зрения и тоже работая на износ, поэтому даже не заметил, как в один прекрасный день Аня просто пропала. То, что его сообщение так и повисло в их чате непрочитанной серой галочкой, Тимур понял через неделю. Получил пинка от Яна, когда от недосыпу вырубился на сутки, был вытащен погостить у брата в Перу, отдохнул, надрался крепкого мускатного бренди и разгромил какой-то модный клуб. И только после вспомнил об Анне.

Все доступные ему ресурсы и средства связи действительно позволяли выведать такое, что не снилось ни одной разведке мира, но единственное, что он сделал, так это не совсем легальными способами проверил, всё ли с ней в порядке. Жива ли? Не попала ли в больницу? Как оказалось — нет. Только взяла отпуск длиною в месяц и выкинула себя из всех социальных сетей.

Острые приступы одиночества, моменты, когда никого не хотелось видеть, бывали и у самого Тимура. Поэтому он спокойно оставил это право за Анной, понадеявшись, что девушка всё объяснит сама, как только сможет.