Сильная и независимая (СИ) - Резник Юлия

Что поглаживаю Наумова по бедру, понимаю лишь когда он, накрыв мою руку ладонью, склоняется к ушку:

— Если не прекратишь — велик риск встретить Новый год на сеновале.

— Почему на сеновале? — изумляюсь я, с наслаждением вбирая в легкие разгоряченный аромат его кожи.

— Ну, мы же в деревне.

На языке вертится язвительное замечание, что как раз сеновала у родителей и нет. Но вместо этого я интересуюсь голосом, от сладости которого даже у меня самой сводит зубы:

— И как тебе?

— Офигенно.

— Этот салатик Юля готовила. По своему фирменному рецепту.

— Ты еще и готовишь? — Наумов бросает на меня хитрый взгляд.

— Алло! Я тебе вообще-то жарила яичницу, — искренно возмущаюсь я, недоумевая, откуда в мужиках берется эта пещерная потребность непременно определить свою женщину к плите. Ну, ведь у него есть свой личный, выписанный из самой Франции, повар! Мне, что ли, с ним тягаться?!

— Три раза. Я запомнил. Обвел эти дни в календаре в красный кружочек. А салат, и правда, хорош. Ты положила в оливье мандарины?

— Добавила в майонез мандариновый сок. И горошек взяла не из банки, а мороженый. Он вкуснее. И красивее, — вздыхаю, с наслаждением наблюдая за Наумовым и, кажется, даже понимая всех тех женщин, что целыми днями чего-нибудь стряпают. Есть в этом некая странная приворотная магия.

— Ну что, будем провожать старый год?

— Да-а-а!

— Наливайте, — бахает ладонью по столу папа.

Глава 26

Умные люди говорят, что пессимистам живется проще. Ну, вроде как, когда ты не ждешь от жизни ничего хорошего, то неожиданные моменты счастья воспринимаются острее, а неудачи — из разряда «ну, собственно, я так и думал». И пусть я не являюсь пессимистом в истинном понимании этого слова, я все же была готова к тому, что первый год после развода будет нелегким. Каким же было мое удивление, когда по окончании этого самого года я поняла, что по факту он оказался едва ли не лучшим в жизни! Столько хорошего произошло, мамочки… Я переехала в свою квартиру, где, наконец, почувствовала себя не приживалкой, а хозяйкой, запустила огромный бизнес, стала где надо — сильнее, а где надо — мягче. Смогла помочь детям выйти необожженными из нашего развода с их отцом и удалила всех токсичных людей из своего ближнего круга, что, впрочем, было не так уж и трудно, ведь все эти люди по счастливой случайности оказались Эдичкиными родственниками. Вы не представляете, насколько легче мне задышалось, когда я от них избавилась. Всем очень рекомендую! Не надо терпеть общество тех, кто вам неприятен, кто бы они ни были.

— Серый! Лешка, вставайте!

— Ну, чего ты разоралась? — стонет сынок, накрываясь подушкой.

— Того! Вы обещали, что подниметесь без проблем. И что? Ваше слово ничего не стоит, выходит?!

— Юлька, не пыли, — бормочет, проходя мимо, Наум, останавливаясь, чтобы меня чмокнуть. С наслаждением отдаюсь поцелую, на время забывая, что у нас вообще-то проблемка. — Я попрошу Муслима их забросить. По платной они за полчаса домчат.

Тут я, конечно, отстраняюсь, недовольно поджав губы. Кивком головы указываю на дверь, дескать, на два слова, и, рявкнув на сынишек «Вставайте! Быстро!», выхожу, плотно прикрыв за собой дверь.

— Ну, что опять? — вздыхает Наумов, верно считывая по моим упертым в бока кулакам, что я собралась скандалить.

— А то! Я же тебя просила — не надо их баловать.

В своем желании найти общий язык с моими детьми Наум порой заходит слишком далеко. Я же боюсь, как бы нам это впоследствии не аукнулось.

— Ну, какое баловство, Юль? Просто так быстрее и…

— Не надо быстрее. Здесь ездит автобус? Ездит. К тому же у нас был уговор — они остаются, только если…

— Да помню я, Юль, каким был уговор. Хорошо, скоро лето. И вопрос с доставкой парней к школе отложится на три месяца.

— Намекаешь на то, что мы могли бы обосноваться здесь? Не уверена, что это удачная мысль. Я целыми днями на работе, ты…

— И что? Детям из-за этого сидеть в городе? Ты чего, Юль? Что им там делать?

— Не знаю. Просто не хочу тебя напрягать… Ну и в целом… — бормочу бессвязно, не зная, как ему объяснить, что не те у нас отношения, как тут же вспоминаю! — Господи, Наум! Ну, что ты мне зубы заговариваешь, отвлекая от главного? С днем рождения тебя! Счастья, здоровья…

— Мы тоже хотим поздравить, — высовываются из-за двери две мальчишеских головы.

— Так поздравляйте быстрее. И марш одеваться. А то опоздаете на автобус.

— Ну, ма-а-ам!

— Разговор окончен. Вы хотели Науму Наумовичу что-то сказать… — напоминаю, оставляя за собой последнее слово в споре. Пацаны, скривив недовольные мины, поздравляют Наумова с его днем, пожимают руки, что-то там нескладно лепечут. К счастью, Науму даже не пришлось искать какой-то особый подход к моим детям. Может, потому, что у этой троицы сложились доверительные отношения еще на яхте, до того, как мы с Наумом сблизились, а может, потому что он просто такой человек, в глазах которого меньше всего хочется выглядеть какашкой. Авторитетный, в смысле.

— У тебя ничего не горит? — интересуется Наумов, поведя носом.

— Да что же это такое! — всплескиваю я руками. — Конечно, горит. Хотела тебя порадовать праздничным завтраком!

Бегу мимо скалящегося Наумова. Ну, что за мужик? Сейчас обязательно придаст мне ускорения, отвесив шлепок по заднице. И точно! Даже странно, что я так быстро успела его изучить.

Поскольку вафельница у нас запрограммирована, подгорают вафли не слишком. Не знаю, кто считает, что интернет — зло, лично я вижу в нем одни только плюсы. Взять хотя бы этот рецепт. Где я его нашла? Пра-виль-но! В благословенном Гугле.

Заливаю новую порцию теста, а на готовые обильно намазываю крем-чиз, выкладываю рукколу и яйцо. Достаю семгу. Как назло, телефон звонит, когда у меня грязные руки.

— Привет, Лер. Что-то срочное?

— Да нет, — теряется подруга. — Просто заглянула в твой гороскоп и захотела тебя порадовать.

— М-м-м… Что, хороший день?

— Кармический!

— Правда? — округляю глаза. Отвлекая меня от беседы, в кухню вваливаются мужчины. Наум вопросительно ведет бровью, глядя на зажатый в моей руке телефон. Прикрыв микрофон ладошкой, шепчу: — Это Лерка. Говорит, у меня сегодня — судьбоносный день.

— Откуда она знает? — давится своим успевшим подостыть кофе Наум.

— А крестная у нас — ведьма, — хохочет Лешка.

— Наверное, опять карты раскинула, — вставляет свои пять копеек Серый.

— Да нет же! Это все гороскоп. Ешьте, ради бога. Что ты говоришь, Лер? У меня тут дурдом. У Наумова ДР. Ты же помнишь? Мы тебя ждем вечером.

— Конечно. Тогда и поговорим. Но на всякий случай помни мои слова. Любой твой сегодняшний выбор станет судьбоносным!

— О как… — задумчиво хмыкает Наумов.

— Ага. Пока. Кстати, насчет выбора… Ты решил, что мы будем подавать на горячее? Гребешки или тот медальон со спаржей?

— Да мне пофиг, Юль. Слушай, а вкусно. Из чего эти вафли?

— Из картошки. И не смотри на меня так, я серьезно. Сначала ее надо отварить, потом перебить, добавить яйцо… — взгляд останавливается на часах на духовке. — Блин! Я уже опаздываю. У вас десять минут, — сжаливаюсь над сыновьями. — Подкину вас до метро. А там три остановки всего.

— Че смотрите, парни? Давайте, пошустрей, — смеется Наумов. — Мне сегодня по случаю ДР в офис к двенадцати. Либо мать вас подкинет, либо автобус… Водителя она вам давать запретила, а с ней, сами понимаете, ссориться — себе дороже.

Крася губы в коридоре, удивляюсь Наумовой многословности. Игривой, легкой, смешливой… Что это с ним? Он всегда такой в день рождения? Надеюсь, у меня будет шанс сравнить. В последний год… нет, полгода, все же мы не сразу стали встречаться (был еще Даня), Наум стал для меня… не знаю, человеком, с которым я бы точно не хотела расстаться.

Обуваю туфли, окриком заставляю детей поторопиться и вновь оборачиваюсь к вышедшему нас проводить олигарху: