Луис Реннисон - Выйти замуж за викинга, или под венец в меховых шортах (ЛП)
Через десять минут
— Значит, ты сказала, — чавкает Джес. — Либо ты у него единственная девушка или же ариведерчи, Масимо?
— Практически да...
— Клянусь растянутой пижамой нашей директрисы, о чём ты думала? Ты придурошная?
— Я не придурошная, Джас. Так случилось, что у меня есть подруга, которая очень похожа на тебя, посоветовавшая оставаться самой собой.
— Что?!
— Ты же мне тоже советовала быть естественной. Пусть у меня большущий нос, но нет резона притворяться, что он маленький. Или если быть совсем точной, то слова были: «Уж если ты родилась с таким гигантским носом, то какой смысл прятать его в футляр? Пусть твой нос пасётся словно дикое животное».
— Какая же дура тебе это сказала?
— Ты, моя Джаска.
— Я? Ну да, но я же не это имела в виду, правда? Это же очевидно. Где ты видела футляры для носа или чтобы носы паслись как жвачные? И всё же я не могла такого посоветовать, оставаться самой собой, это глупость несусветная.
Прямо сейчас у меня возникло желание убить её. Вырвать её идиотскую чёлку, и чтобы она подавилась остатками своего шоколадного батончика, и всё стало бы хорошо.
Грустно, но Джас заинтересовалась.
— Значит, ты поставила Масимо ультиматум или ты, или Макрель Линдси? Чёрт, а она знает?! Когда узнает, ты труп.
Вот счастье-то свалилось.
Внизу позвонили в дверь, и уже через минуту в комнату ввалился Том. Увидев меня, он воскликнул:
— Привет, Джорджия, гиддей, как говорят новозеландцы. Рад тебя видеть.
И он по-братски обнял меня, что было очень приятно, особенно с учётом моей ситуации. Когда ещё я смогу прильнуть к крепкой мужской груди? Том присел к нам на кровать и посмотрел на нас.
— Итак, девочки, о чём болтаете? О помаде?
Мы обиженно насупились.
— О мире во всём мире? О «Манчестер Юнайтед»? Или о поцелуях?
— Знаешь, что, — с независимым видом парирую я. — Тема парней не самая главная. Есть темы и по интереснее.
— Значит с итальянским мачо всё кончено?
— Да нет... А, может, и да... Пока неясно.
И я ему всё выложила. Как же приятно поделиться парню, а не девчонке. Том внимательно меня выслушал.
Откинувшись на странную совиную семью Джас, он произнёс:
— Вау.
Я взглянула на него.
Он посмотрел на меня.
— Вау и Вау, и Вау.
— Знаю, именно об этом я и подумала, — говорит Джас.
Меня уже начинают бесить эти слабоумные близнецы-телепаты.
— И что ты думаешь, Том?
— Понимаешь, Джорджия, Масимо ещё не оправился от предыдущих отношений. Конечно, он красавец, не правда ли? Я не по этой части или типа того. Но это правда. Он может получить без проблем любую цыпочку, которую захочет.
Джас кивает, как Том, как будто её парень, знаменитый звездный сексолог-психиатр, работающий в Голливуде, не меньше. И она придвинулась очень близко к нему. Выглядит нелепо.
Том продолжил:
— Джорджия, ты ведь понимаешь, что Масимо, может побаиваться тебя, ты ведь с прибабахом.
— С прибабахом? В смысле?
— Помнишь, как ты повела себя, когда Масимо предложил тебе коктейль? Ты же стала отплясывать под Ральфа Харриса.
О боже-боже-боже, я никогда не освобожусь от своего «чепухомасшествия».
— Что ещё человеку делать, если у него склеились накладные ресницы?
Джас, как полная дурочка продолжала кивать.
— Да, да. Я понимаю, что ты имеешь ввиду. Возможно, он боится выходить куда-либо с ней, и действительно, кто его станет винить?
Я уже хотела вцепиться в глотку Джас, но тут в комнату постучала её мама.
— Джас я войду на минуточку? Мы с отцом съездим в загородный дом, а на обратном пути поиграем в карты. Еда на кухне. Вы ведь молодежь всегда голодная. Ну, пока.
Её мутти и вати нормальные люди, собрались в загородный дом. Её мама одета как обыкновенная мама: свободные брюки, кардиган и резиновые сапоги. И я уверена, что её муж даже не знает, что существуют кожаные штаны. Зато мой вати нарезает на клоунской машине, а мама вчера вернулась домой в вывернутой наизнанку футболке. И как я должна догадываться, как себя вести? Зачем любому Богу Любфффи хотеть что-нибудь со мной сделать?
Ох, нет. Так, главное – не разреветься.
Том посмотрел на меня и обнял.
— Послушай, Джорджия, ему же хуже, если он тебя не выберет. Ты классная, и все об этом знают.
— Да, ты классная, ты такая, ты же знаешь себя, — поддакивает Джас. — Ты была бы не ты, если б ты была не ты.
Что она там бормочет?
Том роется в своём рюкзаке и говорит:
— Сейчас я тебе кое-что покажу, Джи.
Чтоб мне провалиться! Сейчас он собирается достать своих тритонов или что-то типа того, и это в такое время...
Но Том достает стопку фоток. О боже, они о его поездке в Новую Зеландию. Как интересно. Неа.
Перебираю фотки. На них – овцы, овцы, деревья, деревья, какие-то смешные бородатые дядьки в шортах и высоких грубых ботинках. И затем мужчины, также плохо! Ха0ха-ха. Молчи, мозг, молчи... Опять овцы, пейзаж с помётом вомбата, бурильные скважины, опять бороды, овцы и деревья, овцы... А, потом вдруг – лицо парня, чьё имя кануло в лету. Мой самый первый Бог Любви. Голубоглазый, загорелый, в шортах. Стоит по колено в речной воде и радостно смеётся. Слава богу, что я вырвала его из своего сердца. И оно у меня даже не ёкнуло.
Минутой спустя
Он классный... классный...
Возвращение в мою комнату боли
19.00
Я чувствовала себя третьей лишней, находясь у Джаски. Все эти вздохи, держание за руки... Это грустно. Я была словно жена Человека-Невидимки. Миссис Человек-Невидимка. Сплошные поцелуи и «Оооооох, Том, тебе нравятся мои туфли?», «Ооооох, Том, посмотри на мою новую сову». Грустно. Я бы никогда не стала так перед кем-то выделываться. Мне даже не стоит волноваться, ведь если Масимо выберет Макрель Линдси, я просто уйду в лесбийский монастырь на всю оставшуюся жизнь.
Через пять минут
Жизнь полнейшее дерьмо, когда я даже не могу поговорить с моей лучшей подругой, потому что она так занята своим бой-френдом.
Если она ставит Тома превыше меня. Это её выбор.
Я вырву её из сердца.
Твёрдо решила.
Очень.
Как я избегала Робби.
Я забыла его напрочь. Ни для кого нет комнаты в кондитерской агонии, там и так всё забито под завязку.
Масимо – мой единственный.
Я так думаю.
Десять минут спустя
Я ненавижу Джас.
Моя «так называемая» подруженька. Но я говорю тебе это для того, чтобы мне стало легче, ведь она никогда не узнает о той боли, которую мне причинила. Я может быть и больна, но у меня, по крайней мере, есть чувство собственного достоинства.
