Елена Лобанова - Фамильные ценности
– А у меня как раз масло кончается! – похвалила мама.
Это была первая Зоина награда за благоразумие.
– Можешь и крупы взять, – великодушно предложила она, – мне домой меньше тащить.
– Ну, если только гречку… Мой руки и садись! – распорядилась мама. – Есть паровые котлеты и пюре. Вы как, тридцать первого опять разбежитесь?
– Не знаю, Пашка ещё не говорил. Наверно, у своего Артура соберутся, и вроде новый друг у него, какой-то Серёгин. А меня Ирка пока не приглашала.
– Но пригласит?
– Куда денется!.. Ладно, давай ещё полкотлетки. А может, съездим на Новый год в Высоцкое? – Зое вдруг вспомнилась Катерина Ивановна. Что, если эта самая колдунья чего-нибудь недоговорила? Упустила? И вообще, можно было расспросить и поподробнее… Чего она, собственно, так испугалась? – Давай, а? Я имею в виду, на старый Новый год. Всё-таки родня, и бабе Анфисе сорок дней…
– Бери цéлую. И Паше положу, возьмёшь. А тётю Анфису мы здесь помянем. Повидались же, поговорили, и хватит… Как-нибудь потом.
– Я вот думаю: странный всё-таки обычай – собираться всем за столом и сидеть целый вечер! У них же дел полно, всякие там огороды, куры-утки… И каждый спрашивает что захочет: как Пашка, какая зарплата… А я, может, и не помню из них почти никого.
– А чего странного? Мы раньше каждый выходной с родственниками встречались. Роднились! Всё про всех знали.
– Ну как это – всё про всех? Я не представляю…
– Знали, – упрямо повторила мама.
Зоя попыталась вообразить, как рассказывает за общим столом, например, об академическом: как девчонка играла «Мельника», как выплясывал ансамбль «Прелюдия»… Хотя про «Прелюдию», пожалуй, Надя поняла бы. Да, Надя бы оценила.
– С утра все дела, огороды, куры, базары, а днём собирались, накрывали стол, садились… Разговаривали.
– И всегда всё тихо-мирно? Неужели не ссорились?
– Ну почему, бывало! Кто-нибудь лишнее скажет, другой обидится… Но как-то время проходило, и забывалось. Моя мама, бабушка Поля твоя, говорила: «Пускай на меня обижаются, а я ни на кого не обижаюсь!» Мужчины, бывало, выпьют и заспорят. Тётя Маня своего мужа поскорей увести старалась: он выпивши мог и руку поднять… А трезвый – добрейшей души человек! А дядя Никифор, все знали, мог чужое прихватить. Это вроде болезни: что попадётся на глаза, «плохо лежит», то и в карман.
– И что, его так и приглашали? К себе в дом?!
– А как же! – удивилась мама. – Ну, хорошие вещи убирали подальше, конечно… А так он и за столом всегда, и гулять на речку…
– Точно, я это во сне вспомнила! Как на речку гулять ходили!
– И к реке гулять ходили, и здесь, в городе – в горпарк. Тогда скамеек столько не было: стелили одеяла прямо на траву и сидели. А мама моя – та почти каждое воскресенье к бабе Анфисе ходила. Тётя Фиса, когда помоложе была, жила в городе, за дамбой, это километра три. А троллейбус ещё не провели, вот баба Поля и ходила… Роднились, да! А теперь вот все рассыпались. Что там в гости! Григория вон попробуй к столу дозовись! – мама в сердцах бросила ложку на стол. – Как обед, так сидит и пишет. Самое вдохновение у него, видите ли… Гри-ша! Остыло уже!
Зоя попыталась представить: в воскресенье они с Пашкой, принаряженные – он в наглаженной рубашке, она в «концертном» Ирусином костюме – чинно шествуют три километра… Ну уж это чересчур! И куда же? К кому? К маме с дядей Гришей? Но они же и так почти каждый праздник видятся. И вообще, телефон есть!
– Мам! А ты сына никогда не хотела? – спросила она с набитым ртом. – В смысле, второго ребёнка?
– Что это тебе в голову взбрело? – удивилась мама.
– Ну, просто… Был бы у меня сейчас брат! Сидели бы тут вместе…
– Мне, второго? – мама грустно усмехнулась. – Куда там! И первого-то врачи не разрешали, из-за сердца. Пугали до последнего: риск, риск! Только мама и уговорила. Всё упрашивала: ты только постарайся, ухитрись как-нибудь, роди младенчика, а уж я сама буду пелёнки стирать и всё остальное! Так что она тебе тоже отчасти мама.
– Бабушка Поля? – удивилась Зоя.
– Ну! Она к тебе и ночью вставала, твоя кроватка у неё в комнате стояла. Не помнишь? И покрестила тебя потихоньку, тогда же нельзя было… Ну что, чайку будем? Для кофе вроде поздновато.
Зоя рассеянно пожала плечами. Какая-то мысль не давалась ей, ходила вокруг да около. Что же, выходит, если бы не бабушка Поля… Что Зоя вообще о ней помнила? Тихий голос, какие-то тёмные платья, белый платочек… Да, и ещё она носила её портфель в школу. Дожила, кажется, до Зоиного второго класса… Так что же: если б не она – её, Зои, и на свете не было бы?
А с другой стороны, мало ли матерей упрашивают взрослых дочек: роди ты мне внучка, понянчиться на старости лет? Нормальное явление.
Ну а если бы бабушка Поля увлекалась не уходом за младенцами, а, скажем, писанием мемуаров?
Ещё один идиотский вопрос!
– Я насчёт брата почему говорю? – вернулась она к прежнему рассуждению. – Не надо мне от него никаких подарков, платьев там или денег. А вот сейчас посидел бы с нами, сказал бы: «Ну-ка, улыбнитесь! Новый год скоро! Вы у меня самые красивые. Давай помогу тебе, сестра, сумки домой донести… Или пойдём лучше ко мне в гости!»
– Фантазёрка… Тебе мужа надо бы, а не брата! И вот же судьба: я в сорок одна осталась, а ты и того раньше!
– Ну ничего… ещё может быть… мне, между прочим, одна бабка нагадала…
– Никто не смог победить героев! – зычно раздалось из-за двери. – Грядущий салют пламенел впереди!
И в кухню торжественно вступил дядя Гриша с новеньким блокнотом в руке и вдохновенным блеском в глазах.
– Родился новый вариант! – объявил он. – Сейчас будете оценивать!
Зоя с мамой переглянулись и покорно вздохнули.
На обратном пути Зоя разглядывала женщин в троллейбусе. Некоторые были с причёсками, почти все – при макияже, с маникюром. «Надо бы что-то с волосами сделать», – мимолётно мелькнуло в голове. А вот лица у женщин выглядели почему-то одинаковыми – в озлобленных морщинах. «И крем-лифтинг купить! Со следующей зарплаты, – решила Зоя. – Да, и обязательно начать какие-нибудь упражнения от целлюлита».
Впрочем, попадались изредка лица повеселее. Две старушки радостно болтали, перебивая друг друга, как девчонки, – только обращались на «вы»: «Вы не представляете себе…» – «Да что-о вы!» Мальчишки-подростки хохотали, стараясь удержать голос в низком регистре. Бросилось в глаза прелестное девичье личико – сияющие глаза, нежный румянец. Тёмные волосы свободно струились вдоль спины. На девушке были светло-голубые джинсы и розовая куртка. И так это всё шло одно к другому – волосы, куртка, джинсы – что глаза сами тянулись к ней. «Вот уж кому в парикмахерскую не нужно! – мечтательно вздохнула Зоя. – Ни лифтинга, ни упражнений…»
