Джудит Росснер - Стремглав к обрыву
– Вот оно что. Я оказалась недостаточно робкой. – Я специально поддразнивала ее, чтобы она высказалась до конца. Как следователь, который пытается докопаться до истины.
– Скажете, глупо? Ну и ладно. Мне плевать, говорите что угодно. Все равно все вранье.
Мне хотелось смеяться и плакать одновременно. Безмятежная малышка Лотта, такая спокойная, такая сдержанная. Я знакома с ней почти год, а мне и в голову не приходило, что она меня ненавидит. Сколько раз я пыталась понять, что в ее отношении ко мне вызвано природной замкнутостью, а что – нежеланием иметь со мной дело. Неужели этот злобно огрызающийся подросток – та девочка, с которой мне хотелось бы подружиться, несмотря на разницу в возрасте? И все это время в ее воспаленном детском воображении складывались образы один чудовищнее другого! Чем же я ее так обидела? Как будто ничем. Да она и не упоминала об обидах, если не считать обидным сам факт моего существования, и уж, конечно, я запомнила бы любое, самое незначительное недоразумение. Если бы оно было. Но ведь ничего не было!
Но тогда откуда это чувство, словно все, что она говорит, я уже слышала? Ее ненависть удивила меня – и в то же время не удивила. Ее отношение ко мне несправедливо, ее поведение почти намеренно жестоко. Но почему же я на нее не сержусь, не пылаю справедливым негодованием… Она воспринимает меня в искаженном виде, ничего общего не имеющего с действительностью. А я почему-то понимаю, что она имеет в виду….
– Извини, – сказала я. – Я не… Я не могу… – Повернулась к ней спиной и открыла дверь.
– Руфь?
Я обернулась.
– Вы ведь не забудете? – Выражение ее лица резко изменилось: в нем были страх и упрямство. Словно она боялась меня и все-таки хотела настоять на своем.
– О чем?
– Вы обещали уехать, если я скажу вам…
Я улыбнулась. Устало – так я теперь улыбаюсь своей пятилетней дочке, которая не понимает, почему я не хочу еще почитать, когда у меня болит горло. И молча покачала головой. Лотта вздохнула с видимым облегчением. Я закрыла дверь и пошла в свою комнату. Включила свет, огляделась и подумала, каким-то будет мое следующее жилье. Прошла в ванную, умылась. Вытирая лицо, увидела себя в зеркале. Мне показалось, что мое отражение утратило объемность. Как рисунок на стене. Я повесила полотенце на вешалку и еще раз взглянула в зеркало, но не избавилась от наваждения. Похоже, я схожу с ума. Как иначе объяснить ощущение нереальности происходящего? Что-то со мной не так. Или со всеми остальными, но это менее вероятно. Отец и я. Хелен Штамм и я. Лотта и я. И я. Я. Я. Я.
Единственное, что было для меня бесспорно реальным, – это смерть Мартина. Я даже слишком быстро поверила в ее реальность.
Я вернулась в спальню, легла в постель, но не стала выключать свет: хотела видеть окружающие предметы. Лежала с открытыми глазами и подозрительно разглядывала комнату, будто это она против моей воли пыталась погрузить меня в сон. Раздался стук в дверь и голос Дэвида. Я забыла о нем. Ну и растяпа!
– Входи! – крикнула я.
Он открыл дверь. Уже в пальто и шляпе.
– Прости, Дэвид. Я забыла, что ты здесь. Расстроилась.
– Не бери в голову.
– Лотта очень странная девочка. Я ее не понимаю.
– Что произошло? – Он подошел к кровати.
– Как тебе сказать… Во всяком случае, здесь я не останусь. Не хочу. Слишком все сложно.
Он кивнул. Я протянула к нему руки, он присел на край кровати.
– Лоттин приятель подвезет меня домой.
– Чего ради?
– Ему по пути. – Он ухмыльнулся. – Угол Одиннадцатой и Пятой авеню… Старушка ушла спать, Штамм тоже испарился. Мы с мальчиком сидели и гадали, какого черта вы обе там делаете. – Он замолчал, но мне не хотелось ему ничего рассказывать. – Неплохой парнишка.
– Я тоже неплохая, – сказала я капризным тоном.
– Ты молодчага. – Он взъерошил мне волосы жестом, который я ужасно любила.
– Молодчага? Странное слово по отношению ко мне. Что это значит?
– Что ты чертовски хорошо держишься, несмотря на всю эту историю.
– Не уверена. Я как раз лежала и думала, что схожу с ума.
– Забавно, – ответил он, насмешливо улыбаясь. – А мне показалось, что ты разумнее, чем обычно.
– Куда уж забавнее.
Он наклонился и легонько поцеловал меня в щеку.
– Жаль, что мне не удалось тебя развеселить.
– Попробуй как-нибудь по-другому.
– Не могу. Машина уйдет.
– Ладно, теперь я хотя бы знаю, что тебе дороже.
Он встал:
– Завтра позвоню.
– Лотта злится на меня, – сказала я, чтобы удержать его и не оставаться в полном одиночестве, – из-за того, что я велела ей перестать реветь.
– Не понял.
– Из-за Мартина.
– Перестать реветь из-за Мартина? – Он недоверчиво посмотрел на меня.
– Как тебе объяснить? Я почти потеряла рассудок. Не могла плакать. Будто окаменела. С той минуты, как я узнала. А тут она. Ревет и ревет без передышки, как ненормальная. – Я разволновалась и села на кровати. – Ты меня понимаешь?
– Думаю, да.
– Дэвид, я знала все еще до того, как мне сказали. Я весь вечер хотела с тобой поговорить об этом и не могла. Они вошли… она вошла – миссис Штамм – и сказала, что произошел несчастный случай, и я сразу поняла, что он умер. Еще до того, как она сказала. Я как будто застыла. Ты не представляешь, как это…
Он снова сел на край кровати:
– Давай-ка ложись.
– Нет, я должна сказать…
– Говори, только ляг.
Я опустила голову на подушку. Протянула к нему руки, он взял их в свои.
– Почему я сразу догадалась? Это так страшно. Я не должна была догадаться. А потом – я же должна была кричать, плакать, говорить, что это неправда, и все время плакать, как Лотта. А я будто превратилась в глыбу льда. Даже заплакать не могла. Пока мы не приехали домой. То есть сюда. Я не могла выжать ни слезинки, а она ревела так, будто у нее разрывалось сердце, и все потому, что целых пять ней была в него по-дурацки влюблена.
– Подожди, я сейчас. – Он выпустил мои руки и поднялся.
– Куда ты?
– Скажу парнишке, чтобы не ждал. Я приподнялась на постели.
– Ляг, – приказал он. Я послушно вытянулась под одеялом. – Я сейчас вернусь. Не вставай.
– Не буду.
Его долго не было, я уже думала – уехал, но потом он вернулся, принес стакан молока с медом и две таблетки. Я села и выпила молоко.
– Не надо таблеток.
– Лучше прими.
– Я боюсь засыпать. Мне будут сниться кошмары.
– Я посижу с тобой. Не уйду, пока ты не уснешь.
Я проглотила таблетки, задержав дыхание, чтобы не подавиться. Опять легла.
– Ты, наверное, думаешь, что я брежу.
– Не говори глупостей. Я нервно хихикнула:
– Ну да, перестань нести этот бред.
– Слушай, Руфь, тебе сейчас лучше помолчать. Не говори больше ничего. Потом расскажешь.
