Марго Романова - Тайга
— Не ожидала я от тебя такой жестокости, матушка, — судорожно переводя взгляд с дерева на дерево, прошептала берегиня. — Ты оберегаешь каждого жучка, оплакиваешь убитого комарика, а живого человека тебе не жалко?
— Не жалко, — вторила ей Тайга. — Он лишил разума мою любимую девочку, так пусть его лишат жизни ведьмины когти. Поверь, так будет лучше для всех.
— Значит, не поможешь? — глаза берегини вновь наполнились слезами. — Хорошо. Тогда я сама спасу его, либо погибну вместе с ним. Мне без него не жить.
Берегиня начала медленно растворяться в лесном мраке. Но исчезнуть не успела. Деревья, сдвинувшись вокруг нее глухой стеной, плотно сомкнули над ней свои кроны. Серое облако начало метаться в их плену, биться о могучие стволы, но вырваться оттуда было невозможно.
* * *Николай открыл глаза, но тьма вокруг него так и не рассеялась. Он попытался пошевелить рукой, но тело его не слушалось. Захотел оглянуться, но голова не поворачивалась. Николай смотрел прямо перед собой в глухую, непроглядную чернь. Ужас сковал его.
— Помогите, — попытался закричать он, но лишь слабый шепот сорвался с его губ.
— Очухался? — услышал он насмешливый старческий голос. Слабый свет озарил помещение, очертания которого все же оставались неясными. Дикая боль пронзила его голову. Он слабо застонал.
— Ничего, недолго тебе мучиться осталось, — голос раздался совсем близко. Николай попытался посмотреть на его обладательницу, но у него вновь ничего не получилось. Голова была невыносимо тяжелой, словно весила целую тонну.
— Хочешь на меня посмотреть? — поинтересовалась невидимая собеседница. — Даже не пытайся, не получится. Твое тело парализовано, мышцы лишены памяти, они не помнят, что нужно делать, чтобы начать движение. Ты — живая кукла и мы можем делать с тобой все, что угодно. Страшное ощущение, не так ли?
Николай громко застонал и до боли скосил зрачки влево, откуда и доносился голос. Ему удалось выхватить из темноты уродливый старческий образ. Эта ведьма была намного страшнее той, которая его сюда привела. С острых желтых клыков обильно стекала слюна. Она смотрела на него дикими желтыми глазами. Казалось, что старуха сейчас кинется на него и раздерет его тело на кусочки.
— А ты и вправду хорош, — склонив голову набок, еще больше оскалилась ведьма. — Мне даже жалко убивать тебя. Но ничего не поделаешь. Таков твой удел. Сегодня в лесу ты сказал берегине, что твое сердце принадлежит ей. Не представляешь, насколько ты был прав! И я даже готова помочь тебе в этом. Я отдам ей твое сердце, и оно подарит ей другую, человеческую жизнь. Поверь, ей этого очень хочется. Она готова променять свою беззаботную, счастливую жизнь на ваше недолгое человеческое существование. И все ради тебя! Любовь! Что же она делает, что творит! Мы исполним ее желание, не сказав девчушке лишь об одном: что тебя в той жизни уже не будет, никогда! Зато твое сердце будет биться в ее груди. Представляешь, как это здорово! Наконец, вы станете единым целым. Об этом многие мечтают, но еще никому не удалось осуществить.
Расширившимися от ужаса глазами Николай наблюдал за ведьмой. Она склонилась над ним и длинным желтым ногтем провела между ребер. Он это видел, но не чувствовал.
— Не бойся, — состроила страдальческую гримасу Нагира. — Больно тебе не будет. Ты ничего не почувствуешь. И, если тебе повезет, то еще увидишь, как будет биться твое сердце в моей руке.
На висках Николая выступили капельки пота, все тело мелко дрожало от напряжения. Но, ни пошевелиться, ни тем более встать он не мог. Оставалось лишь наблюдать, как ведьма принесла из темноты какую-то склянку, наточила длинный острый нож и принялась выплясывать дикий танец, быстро кружась вокруг его ложа. Она громко завывала и читала заговоры на непонятном, сильно похожем на латинский, языке. Он почти смирился со своей судьбой. Ему было не жалко себя. Сердце болело лишь за Рябинушку. Как она будет жить в мире людей без него? Такому чистому и наивному созданию, как она, одной с ним не справится, не выжить.
Еще было обидно от того, что счастье было так близко, он почти держал его в своих руках, дышал с ним одним воздухом. Наконец, ему удалось найти гармонию с самим собой и с окружающим миром. Ему еще никогда не было так хорошо и спокойно. Только в далеком и таком туманном детстве, когда вечером перед сном мама садилась рядом с ним на кроватку, клала свою теплую ладонь на его лобик и говорила ему о том, какой он замечательный мальчик и как сильно она его любит. Он сонно улыбался ей в ответ и чувствовал себя очень нужным, очень любимым и самым счастливым.
Николай слабо улыбнулся от нахлынувших на него воспоминаний. Губы подались этому последнему порыву своего хозяина. Он даже не заметил, что ведьма перестала танцевать и замерла у его изголовья, глядя на Николая диким, животным взглядом. Она занесла нож над головой, размахнулась, острое лезвие со свистом разрезало воздух. "Я иду к тебе, мама", — подумал он и закрыл глаза.
Сильный ветер дунул ему в лицо, обдав ледяной волной. Слабый стон донесся до его слуха. Николай открыл глаза, но ничего не увидел. Лишь звуки борьбы и громкое сопение доносились до него из темноты. Он понял, что до сих пор жив. Это осознание тупо вонзилось в его мозг, не принеся ему никакой радости.
— Уходи, — донесся до него тихий шепот. — Беги отсюда.
На секунду он выхватил из темноты бледный девичий образ, так похожий на его Рябинушку. Он промелькнул в освещенном круге и вновь растворился во тьме.
"Как же я могу уйти", — про себя удивился он. Но все-таки попытался пошевелиться. Руки послушались его. Не сразу, очень вяло, но все же послушались. Он с силой оттолкнулся ими и сел. Ничего не видя перед собой, и почти не соображая, немного подволакивая правую ногу, он поплелся вперед. Николай не знал, как отсюда выбраться. Он просто шел и неожиданно в узком проеме увидел звездное небо. Свежий воздух дунул ему в лицо, возвращая утраченные силы. Вырвавшись наружу, не разбирая дороги, он побежал в лесную глушь. Его не пугали ни волки, ни вязкие болота — ничего не было страшнее того, что осталось позади.
* * *Ей казалось, что она провела взаперти целую вечность. У нее не осталось ни слез, ни сил, ни желания бороться. Она была полностью опустошена, и ей совсем не хотелось жить.
Когда деревья расступились, и звезды приветливо замигали ей, Рябинушка даже не пошевелилась. Она лежала на земле, глядя прямо перед собой.
Тайга тоже была спокойна и тиха. Ни порыва ветра, ни крика птиц, ни шороха травы — полная тишина. Они страдали молча, не втягивая в свои муки окружающих. Они дышали в унисон и были в этот момент одним целым. Рябинушка не могла злиться на нее, она вообще злиться не умела. Она ее и словом не попрекнет. Она будет жить так, как жила раньше. Только никогда больше берегиня не будет улыбаться. У нее просто не осталось на это сил.
