Хирург Коновалов (СИ) - Волкова Дарья

Вадим Коновалов – мастер неочевидных выводов. Я не могу быть беременной. Мой гинеколог мне ясно сказала: «Инна, если вы не планируете в ближайшее время ребенка, давайте побережем яичники и матку». И назначила оральные контрацептивы. А я их дисциплинированно принимаю. Там так все устроено, что хрен пропустишь. А если пропустишь, то сразу увидишь. Я не пропускала. Так что…

– Я не беременна! А тошнит меня, потому что нефиг меня таскать вниз головой!

– Извини.

Раскаяния в голосе – ноль. Но задевает меня не это. А то, как спокойно Вадим спросил о моей гипотетической беременности. Так спросил, будто это его… Не особо пугает. То, что я знаю о жизни, говорит о том, что мужчины склонны очень пугаться в такие моменты. Когда женщина внезапно сообщает, что ждет ребенка.

Похоже, человека, который открывает и закрывает порталы, такими вещами не напугать.

В голове каша. Медленно цежу воду. Молчу.

И Вадим молчит. Через какое-то время понимаю, что маршрут у нас явно не в сторону его дома.

– Куда мы едем?

– Вперед.

– Вадим!

– Нам надо поговорить.

– И?..

– Мы едем в место, где можно будет поговорить.

– И что это за место?

– Увидишь.

Вадим предельно лаконичен. А я вспоминаю то наше свидание в грузинском ресторане. И свои слова о том, что дом Вадима – такое удивительное место, где все есть. Оказывается, не все. Разговаривать там, оказывается, нельзя.

Может, он и прав. У меня с его домом устойчивая ассоциация с сексом. Мы там этим занимались много и часто. А разговаривали… Разговаривали реже.

И все же… Куда мы едем?!

***

– Конечная точка – Тихий океан?

– Чуть ближе.

– Но мы уже выехали за пределы области!

– И почти приехали.

Конечная точка нашей поездки – деревня. Название прочитать не успеваю. Мы переезжаем узкий мост через небольшую, но шуструю речку, поворот, еще один. И машина останавливается у новехоньких зеленых ворот в высоком солидном кирпичном заборе. Они даже открываются дистанционно. Машина заезжает внутрь.

Вообще ничего не понятно. Вадим глушит двигатель и поворачивается ко мне.

– Это дом моего деда по маминой линии. У этого дома есть одно правило. В нем молчат.

Логика, где ты?! Мы приехали разговаривать в место, где нельзя разговаривать?! Пока я подбираю слова, чтобы хоть как-то выразить то, что булькает у меня внутри, Вадим выходит из машины, открывает дверь с моей стороны, тянет меня за руку.

Я смотрю на добротный деревянный дом. Мы зачем сюда приехали?! Но Вадим уже отпирает дверь, тянет меня за собой.

И, едва за нами закрывается дверь, я понимаю – зачем.

Вадим резко притягивает меня к себе. Большой. Горячий. Голодный. Жадно целует.

У меня нет сил ему сопротивляться. Зачем? Каждый получает свое. Я буду его любить. Он будет заниматься сексом. Сколько я ему там задолжала для профилактики?

Вадим стаскивает с меня одежду, не переставая меня целовать. Где-то тут, в доме, наверняка есть кровать, туда меня и тянут. А душ? Тут есть душ или ванная? А как же твоя любимая гигиена, Вадим?

Мы падаем на кровать. На мне остались только джинсы, водолазку и лифчик Вадим уже смел. На нем тоже сверху уже ничего нет. Так же торопливо избавляет нас от остатков одежды, коленом резким движением раздвигает мои колени.

Быстрый рывок на себя.

Мы по-прежнему идеально подходим друг другу телами. Как там Вадим говорил – у нас схожая половая конституция. А вот в другом мы противоположны.

Никогда бы не подумала, что когда-нибудь случится так, что во мне «выше пояса» и «ниже пояса» вступят в такое противоречие. Но это только сначала. А потом «ниже пояса» берет верх. Побеждает. Наверное, я очень примитивно устроена. А, может, дело в том, как Вадим меня целует. Как касается. Не говоря ни слова, он говорит. Или я хочу так думать. Я так хочу во что-то верить. За что-то цепляться надеждой. И я цепляюсь за его поцелуи – головокружительно нежные на контрасте с резкими точками внутри. Или мне только кажется эта нежность. Я уже не понимаю, что мне кажется, что я придумала, а что происходит на самом деле.

Шумный и горячий финал Вадима все расставляет по своим местам. Снимая покровы. Обнажая очевидное.

У каждого своя правда. Каждый любит свое. Я – Вадима. Он – секс со мной. И только что очень ярко это продемонстрировал. У нас такой разговор, да? Каждый о своем?

Ладно. Я молчать тоже не буду. И правила я тоже умею соблюдать.

Едва Вадим откатывается в сторону, я подскакиваю с кровати. Где дверь, с какой стороны?!

Угадываю.

Вылетаю на крыльцо и ору во всю силу легких.

– Я тебя люблю, Вадим!

Он показывается на крыльце практически следом за мной, сгребает в свои руки. Тянет назад.

– Ты чего творишь, идиотка?! Ноябрь на дворе, холодно! Соседей перепугаешь!

Когда я приходила работать в эту клинику, я даже предполагать не могла, куда это меня приведет. Я стою голая на крыльце и ору.

– Не буду молчать! – я толкаю Вадима в грудь. – Раз в доме нельзя говорить, слушай тут. Я. Тебя. Люблю! Что хочешь, то и делай! А я тебя все равно люблю!

– А ну марш домой! Еще не хватало, чтобы простыла! А у нашего дома будет репутация порно-притона!

Он все-таки впихивает меня обратно. Проваливается к стене, переводит дыхание, а потом тащит дальше, в кровать.

– Ненормальная, – ворчит, закутывая в одеяло. – Голая, в ноябре, на улицу. Только попробуй схватить пневмонию, сам буду уколы ставить! А я делаю это не очень умело, имей в виду. Вот чего выбежала? Не могла дома сказать?

– Вадим… А как же правило? Что в этом доме нельзя говорить?

Он встает, натягивает белье, джинсы.

– Это правило я только что выдумал. Мы же в этот дом с Булатом на рыбалку ездили, думаешь, мы тут молча бухали? И матушка сюда с котом в отпуск каждый год приезжает, а уж она вообще молчать не умеет. Тоже, как ты, с кофе разговаривает. И с цветами. И с котом, конечно.

– Зачем?.. – только и могу выдохнуть я.

– Я не могу нормально думать и говорить, если я полтора месяца не трахался.

Вот и вся разница. Так невозможно. Я полтора месяца сходила с ума от любви к тебе, Вадим. А ты полтора месяца не трахался.

У меня неконтролируемо набухают слезами глаза. Что мне со всем этим делать, что?! Все расплывается перед глазами – комната, Вадим. И вырываются плачем и всхлипом вдруг слова:

– Отпусти меня. Пожалуйста, отпусти.

– Не отпущу. Я не могу без тебя.

Я совсем ничего не вижу из-за слез. Вадим снова садится на кровать, сгребает меня вместе с одеялом, затягивает на колени, прижимает к себе.

– У нас с тобой совсем не так, как в классической сказке. Про спящую красавицу. Там принц красавицу будил поцелуем. А у нас…

– У нас с тобой вообще недобрая сказка, – шмыгаю.

– Нормальная у нас с тобой сказка, не выдумывай. И не плачь. Пожалуйста. Я, кажется, и правда, спал до тебя. Давай, Ласточка, поцелуй своего сказочного долбоеба, и он проснется. И скажет все, что ты хочешь.

Поднимаю на него взгляд. Я сейчас красавица такая зареванная – не вышепчешь. Вадим касается пальцем своих губ.

– Сюда.

Словно под гипнозом, тянусь к нему губами. А Вадим сам целует меня, крепко. И прижимает к себе – так же крепко. И прижимается щекой к щеке.

– Часто повторять вряд ли буду, услышь меня с первого раза, пожалуйста. Я тебя люблю.

Вопроса о том, верить или нет, даже не стоит. Я же знаю, что Вадим топит за честность. И если он говорит...

У меня по-прежнему не очень четкая картинка перед глазами. Лучше на ощупь. Вытаскиваю руку из-под одеяла. Кладу ладонь Вадиму на грудь, слева.

– Значит, твое сердце принадлежит мне?

Сверху слышится фырканье.

– Инка, где ты этой романтической хрени набралась? Твое сердце принадлежит мне… – передразнивает. – Не только сердце. И почки, и печень, и селезенка, и вообще, весь ливер – твой.

Мне хочется улыбаться. Смеяться. Хохотать во все горло.