Лукан. Конец (ЛП) - Бринн Адриана

Я продолжаю смотреть на стоящую передо мной статую и в очередной раз восхищаюсь тем, как человечество способно создавать такую красоту.

Снаружи тоже стояла статуя Давида.

Это, конечно же, была копия.

Художник Микеланджело изваял настоящего Давида в 1504 году. Высота статуи составляет более пяти метров, а вес превышает пять тонн.

Серьезно, ничто не может сравниться с ним.

— Знаешь ли ты, что гений, изваявший его, сам себя изолировал, чтобы создать это произведение?

Я этого не знала.

Я делаю еще один снимок мраморной статуи и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Лукана.

— Искусство всегда восхищало меня, но, если честно, я мало что знаю о картинах, скульптурах и художниках. Мое увлечение этим началось еще тогда, когда… — Я ловлю себя на мысли, что этот человек повлиял на мою жизнь больше, чем кто-либо, даже не осознавая этого.

До этого я была ослеплена яростью и презрением к нему, и это лишь задержало его в моей жизни дольше, чем я ожидала.

Будь то хорошие или плохие воспоминания, он всегда присутствовал рядом.

В моем воображении.

В моем сыне.

Черт.

— Это нормально — признать это, знаешь ли. — Лукан шепчет, подняв голову к небу и медленно выдыхая.

Как будто он слишком долго задерживал дыхание.

Я знаю, каково это.

Смятение душило меня с тех пор, как я впервые переступила порог его города, и до этого самого момента.

— Что признать? — спрашиваю я, прекрасно зная, что его следующие слова изменят эту странную динамику и наши отношения.

— Что мой призрак преследует тебя, как твой — меня, вот уже пять долгих лет.

Его призрак.

— Не будь слишком самоуверенным. Я собиралась сказать, когда впервые встретила своего отца. — Я лгу сквозь зубы, потому что, видимо, это все, что я делаю, когда мне страшно или мне угрожает опасность.

Поверил ли он в это?

Он смеется надо мной.

Думаю, нет.

— О, дорогая жена, ты ведь не собираешься облегчать мне задачу?

Этого я не сделаю.

— Нет.

— Хорошо, сделай это тяжело, детка. — Он ухмыляется.

Тяжело.

Отлично, у моей вагины появился пульс.

Я так слаба.

Я виню в этом атмосферу этого города. Он романтичный и, честно говоря, такой волшебный.

Да, вот так.

Это не имеет ничего общего с красивым мужчиной рядом со мной, который ухмыляется так, будто хочет заполучить меня на ужин.

Лукан столь же очарователен, сколь и раздражителен.

— Пойдем, нам еще нужно сделать одну остановку, прежде чем мы отправимся домой.

Домой.

— Вау. — Я опускаю камеру и смотрю на стоящее передо мной здание.

Дом Данте.

Я подхожу ближе и кладу руку на мраморные камни, из которых сложено это место.

Все знают о Данте — либо потому, что вы его поклонник, либо потому, что он был настолько же знаменит и талантлив, насколько и противоречив.

— Его приговорили к изгнанию; если бы он вернулся во Флоренцию, его могли бы сжечь на костре. — Лукан шепчет мне сзади.

— Спустя много веков после того, как он покинул эту землю, город принял решение об отмене приговора. — Я рассказываю ему забавный факт, который узнала от Романа.

— Да, просто нереально, что спустя столько веков он все еще имеет огромное влияние на людей и этот город.

Этот музей рассказывает историю Данте и включает в экспозиции мрачные аспекты Средневековья.

— Идем, Данте ждет. — Лукан хлопает в ладоши и делает шаг вперед по направлению к музею, но замирает на полушаге.

На моем лице появляется небольшая улыбка, и я не могу ее сдержать.

Я фыркнула.

Такой придурок.

Приятно видеть, что в нем есть что-то большее, чем кровь и оружие.

В этот момент я понимаю, что ни разу за все время нашего пребывания в Италии я не задумывалась о его статусе капо и обо всем, что с ним связано.

Он ставил меня выше мафии на протяжении всего этого путешествия.

Кто мой муж на самом деле?

Три этажа.

Я достаю фотоаппарат и следую за Луканом внутрь музея.

Внутри музея выставлен ряд старинных документов, относящихся к Флоренции XIII века. Она посвящена Аптекарям, к которым принадлежал художник.

— Это выглядит интересно. — Я указываю на воссоздание какого-то сражения.

— Битва при Кампальдино. — Отвечает Лукан.

Мне нравится, когда мафиози сдержанно изрекает заумные факты об искусстве и литературе.

Очень приятно, что можно поговорить об искусстве со взрослым человеком, хотя мой пятилетний ребенок может дать фору своему отцу.

Его отец.

О, Боже.

Чувство вины продолжает расти, и я больше не могу его выносить. Единственный способ избавиться от него — признаться во всем. Я не уверена, что готова к последствиям своего поступка. Кого я обманываю? Точно не готова.

Лукан много рассказывает об этом произведении. Он рассказывает, что это воссоздание одной из самых запоминающихся и эпических битв, в которой участвовал сам Данте.

— Вот. — Он направляет меня, чтобы я могла рассмотреть все поближе. Он воссоздал позиции враждующих сторон с помощью настоящих солдат в натуральную величину и оружия, которое они использовали во время битвы.

— Это очень круто. — Я беру свою камеру и передаю ему. — Как думаешь, я смогу воссоздать это? Сделать то, что делают солдаты? Роману это покажется забавным.

При упоминании Романа на его лице появляется нежное выражение.

Он знает.

Он должен знать.

Почему он не наказал меня и не потребовал правды, как поступил бы любой другой мужчина на его месте?

Он не похож ни на кого другого.

Не знаю, откуда взялась эта мысль, но она оставляет меня еще более виноватой, чем прежде.

— Держу пари, ему бы это понравилось. — Он делает снимок, пока я позирую, как будто я там была, а затем делает еще один с помощью своего телефона.

— Почему ты все время меня фотографируешь?

Он пожимает плечами и возвращает мне камеру.

— Это делает меня счастливым. — Он говорит мягко. — Я не часто это чувствую.

Его глаза.

Два огромных голубых бассейна печали и сожаления.

Я могу утонуть в них.

Всю свою жизнь я знала только счастье и любовь. Когда были живы мои мама, бабушка и дедушка, а теперь — семья, которую я создала.

Роман знал только волшебство и счастье.

Так не похоже на его отца.

Так не похоже на Фэллон.

Наверное, именно поэтому я чувствую с ним какую-то связь. У него старая душа, которая пережила только боль.

Прямо как моя Фэллон.

— Почему? — Я не могу не спросить.

Он пристально смотрит на меня, и я не могу отвести взгляд от его честных глаз, даже если бы захотела.

Как будто мы оба обладаем способностью вводить другого в транс.

Клянусь, мы так токсичны, и я пришла к выводу, что, возможно, так оно и должно быть. Может быть, моя история начинается и заканчивается с ним.

— Ты действительно хочешь знать?

Я не уверена.

Мне кажется, что в тот момент, когда он откроет свою правду, у меня не останется другого выбора, кроме как сделать то же самое.

— Я так и думал. — Он улыбается мне, но улыбка не достигает его глаз.

Пять лет назад мы открыли этот ящик Пандоры, и теперь его уже не остановить. Я должна рассказать ему правду, пока не стало слишком поздно. Если я хочу, чтобы это, что бы ни было между нами, расцвело в полную силу, мне придется рассказать ему о Романе. Молю Бога, чтобы это не оказалось очередной его игрой. На этот раз мне предстоит потерять гораздо больше.

Мы посещаем два оставшихся этажа музея, и я понимаю, что что-то изменилось.

Мы не можем вернуться к тому, что было до приземления во Флоренции.

Я просто молюсь, чтобы он смилостивился надо мной, когда все это закончится.

АНДРЕА

Я НЕ ЛЕДИ

«Мои эмоции делают меня слабой» — Кадра.