Лукан. Конец (ЛП) - Бринн Адриана

— Это называется YouTube-канал, а не Tube-канал. — Я, конечно, придуриваюсь, но кто не знает, как сейчас называется YouTube? Он, должно быть, шутит. Почти все в этом поколении знают или слышали об этой платформе.

— То же самое. — Он пожимает плечами, продолжая следовать за гидом, поднимаясь по лестнице.

Лукан потеет как сумасшедший, возможно, это из-за подъема, но что-то не так. Мне тоже нелегко. Я нахожусь примерно в двух секундах от того, чтобы мне понадобился ингалятор.

Я так запыхалась и совсем потеряла форму.

Мы все равно продолжаем идти.

Мы почти добрались до вершины.

Я думала о том, чтобы снять несколько материалов для своего канала, но я хочу присутствовать в этом моменте. Как бы я ни любила свою жизнь и то, что я делаю, я не хочу делать это сегодня. Сегодня я обычный турист, который просто делает снимки, чтобы сохранить их на память для себя и для своего ребенка. Он оценит все это искусство и уникальную красоту.

Через несколько мучительных минут мы достигли вершины, и, о боже, у меня перехватило дыхание. Не потому, что я только что поднялась по всем этим чертовым ступеням, а от красоты. Мы продолжаем подниматься вверх через две оболочки купола и выходим на смотровую площадку, откуда открывается впечатляющий вид на город.

— Mierda³³. — выдохнула я.

— Mierda, и правда. — Лукан смеется, нервно оглядываясь по сторонам.

— Откуда ты знаешь, что такое mierda?

Он оглядывается на меня и улыбается.

Снова эта улыбка.

Ух! Помоги мне, Господи. Не дай мне влюбиться в него.

— Aprendí un poco de español durante los últimos cinco años.³⁴ — Он говорит на этом языке так, будто это его первый язык. Как будто он занимался этим всю жизнь.

Он звучит так чертовски сексуально.

Он говорит по-итальянски, а теперь по-испански? Его произношение почти такое же хорошее, как у меня.

— Почему ты выучил испанский язык? — Я спрашиваю, потому что необходимость знать ответ беспокоит меня.

Он возвращается к разглядыванию людей на улице под нами и пожимает плечами, пряча лицо от посторонних глаз.

— Наверное, это как-то сблизило меня с тобой. — Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

И вот.

Черт возьми.

Мое.

Сердце.

Падает.

Это правда?

Похоже на то.

Как бы мне хотелось, чтобы это было так.

Он выучил испанский, чтобы почувствовать себя ближе ко мне?

Он так меня запутал.

Если быть честной с собой, я пыталась выучить итальянский, чтобы быть ближе к отцу, но это также каким-то образом заставило меня почувствовать себя ближе к Лукану, даже когда я пыталась обмануть себя, думая, что разорвала с ним все связи.

От загадки, которой является мой муж, никуда не деться.

Я в полной заднице.

ЛУКАН

Я побывал в самых красивых местах, которые только может предложить этот мир, но это зрелище и этот момент времени превзошли все остальные.

Андреа смеется и ведет себя рядом со мной как обычно, без доспехов и защиты.

Она ожила, как только мы переступили порог этого места. Она ослабила бдительность и позволила себе чувствовать и наслаждаться этими моментами.

Она позволила мне узнать ее.

Настоящую ее.

В моей жене столько сторон, что невозможно не тяготеть к каждой из них.

Все, что она делает, заставляет меня увидеть ее в новом свете. Как она заботится о нашем сыне, даже находясь за океаном от него. Она никогда не пропускает видеозвонки от него, всегда начеку и прислушивается ко всему, что он говорит.

Она феноменальная бизнес-леди.

Она заботливая дочь.

Она великолепна и добра.

Но больше всего меня привлекает в ней то, как хорошо она относится к Роману.

Он — биение ее сердца.

Она замечательная мать.

За это я всегда буду ей благодарен, и она всегда получит от меня поддержку и верность.

Я вырос с мужчиной, который считал женщин одноразовыми и обращался с моей матерью хуже, чем с крысой.

Я бы никогда не смог так поступить с мамой Романа.

Роман.

Он любит искусство, как и я.

Может, он и не похож на меня, но он действительно мой сын. Я чувствую это.

— Ты идешь или так и будешь стоять и пялиться на мою задницу весь день? — кричит Андреа, глядя на меня через плечо с ухмылкой на своем великолепном лице.

— Звучит как отличный план, детка.

Она закатывает на меня глаза, но все равно смеется.

В этом и был смысл.

Ее смех.

Это подпитывает меня.

Это дает мне надежду на то, что, возможно, я смогу занять место в ее упрямом, но прекрасном сердце.

— Почему ты так потеешь? — услышал я ее вопрос из ниоткуда.

Что?

Черт.

— Подожди. Почему ты так дышишь? Ты в порядке? — Кажется, теперь она ближе к моему телу.

Нет, я не в порядке, я как-то забыл, что смертельно боюсь высоты и закрытых пространств. Из-за того дерьма, которое я делаю для этой женщины, однажды я погибну.

— Твое сердце бьется ненормально быстро, а руки дрожат. У тебя паническая атака. — Я так сосредоточен на том, чтобы найти следующий вдох и успокоить свое бешено колотящееся сердце, что не чувствую ее нежной руки, лежащей на моей груди. — Лукан, посмотри на меня. Эй, я здесь. Прислушайся к моему голосу.

Такого дерьма не было с тех пор, как я был совсем мальчишкой. С тех пор как этот кусок дерьма, который является моим отцом, оставил меня в чулане на два дня с мертвецом.

Я был настолько отвлечен Андреа и нашим разговором, пока мы поднимались по ступенькам, что совершенно забыл о своем страхе высоты и закрытых пространств. Он был у меня на задворках сознания, но я думал, что справлюсь с ним. Я думал, что держу это дерьмо под контролем. Я больше не испуганный мальчик, черт возьми.

Чертов ирландец со своим дерьмовым планом избавления меня от этого дерьма.

Ни хрена не получилось.

— Я… это пройдет. — Мне удалось вымолвить слова. — Это всегда так.

— Это часто случается? — спросила она с явным беспокойством на лице.

Я не хотел, чтобы это дерьмо испортило нам весь день.

Не стоило приводить ее сюда.

К черту.

Это место вызвало самую большую и настоящую улыбку на ее лице. Я ни капли не жалею об этом.

— Давненько такого не было. — Я говорю ей правду.

— Когда это началось?

— Когда мне было около пяти или шести лет. — Я отвечаю ей честно, потому что знаю, что она будет продолжать спрашивать, если я не скажу ей правду.

— Панические атаки провоцируются травматическим опытом. — Андреа просто говорит факты.

— Вау, ты говоришь очень умно, детка. — Я пытаюсь пошутить, чтобы она меньше волновалась, но мне трудно говорить или сосредоточиться на чем-либо.

— Заткнись, я не просто симпатичное личико, ты же знаешь. — Ее верхняя губа приподнимается в уголках, давая мне представление о ее игривой стороне.

Я знаю, что она шутит и пытается отвлечь меня. Она знает, что она гораздо больше, чем это.

И еще многое другое.

Она — все.

Я хочу сказать ей именно это, но приступ паники берет верх.

— Это пройдет, серьезно. — Я отмахиваюсь от нее и пытаюсь встать, но ее нежные руки ложатся мне на плечо и толкают меня обратно вниз.

Моя жена нежно берет мое лицо в свои руки и не оставляет мне выбора, кроме как сосредоточиться на ней.

— Вдыхай так медленно и мягко, как только можешь, через нос и выдыхай через рот. — Я так и делаю. — Вот так. — Ее великолепная улыбка вернулась. — Теперь закрой глаза и сосредоточься на дыхании.

Через пару минут, когда я сижу и сосредотачиваюсь на голосе Андреа, приступ проходит.

— Мы можем вернуться домой, если хочешь.

Дом.

Думаю, она даже не заметила, как присвоила мое место себе.

Она считает мое поместье домом.

Прогресс.