Татьяна Маркина - Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить
— Танюха, дом свой помнишь еще?
— Ага, синий, пятиэтажный
Все засмеялись.
— Номер какой, дуреха.
— Тридцать пятый, сам дурак, ставишь вопрос некоррек-н-тно, — ей показалось, что слово прозвучало не совсем правильно, но не могла понять в чем ошибка.
А Саша ее уже не слушал:
— Шеф, завези сначала на Линейный, тридцать пять, третий подъезд, а потом тебе девчонки скажут куда.
Шеф назвал цену. Саша не стал спорить. Он выпрямился, вытащил из пиджака деньги, отсчитал несколько бумажек и отдал Авроре:
— Будь умницей, проводи Таньку до квартиры, а шеф пусть подождет.
Аврора села рядом с водителем, она хлопнула дверцей, и как эхо лязгнула входная дверь ресторана. Из «Околицы» вывалилась, как показалось Тане, целая толпа народа. Они что-то кричали и жестикулировали. Когда один из них упал на газон, Таня поняла, что это не жестикуляция, а вульгарная драка. Саша уже был среди дерущихся.
— Ну, что, красавицы, едем? — спросил таксист.
— Нет, подождите, пожалуйста, еще чуть-чуть, — попросила Аврора.
— Я уже почти полчаса жду.
— Вы бы и без нас все равно стояли еще неизвестно сколько, — настаивала на своем Аврора.
— Ладно, — согласился шофер и вышел из машины размять ноги.
Аврора последовала его примеру. Дверцы они не закрывали. Света с Мариной остались на месте. Девушки вели себя спокойно, как будто привыкли к таким ситуациям и были уверены в исходе драки.
Из живого клубка дерущихся, двое, как будто обнявшись, упали на землю и покатились по траве. Таня узнала Максима и Виктора.
— Ого, — весело сказал их шофер и оперся на машину, положив руки на крышу «Волги», чтобы удобнее было наблюдать.
Таня вся сжалась и закрыла лицо руками — она устала. Она ничего не хотела видеть, но, как камни на голову, сыпались комментарии водителя:
— Во, салага дает… Хорошо врезал. Из-за чего подрались-то? — спросил он у Авроры, которая стояла напротив.
— Да из-за этой королевны, которая первая к вам села.
Таня собиралась сказать, что ничего подобного не хотела, но не смогла и расплакалась. Водитель продолжал обсуждение:
— Эх, упал. Вот это он хорошо вмазал… Вроде всех уложили.
Из леса выехало еще одно такси. Таксисты хорошо знали, что в это время здесь можно найти выгодных клиентов. Неожиданно Таня услышала голос Максима:
— Шеф, подожди еще, нужно расплатиться.
— Да вы вроде уже рассчитались.
Максим рассмеялся:
— Не с этими. В ресторане.
— Ладно, других клиентов все равно нет — лежат родимые.
И Максим пошел в сторону ресторана. К Марине подошел Костя и увел ее во второе такси.
— Из-за тебя, Танюха, раньше времени сорвались, — Аврора сердилась.
— Что ты на нее кричишь? Ну, выпила лишнего, бывает, — вступилась за Таню Светлана и, заметив в волосах у Татьяны сосновые иголки, стала вытаскивать их.
— Ага, бывает, особенно с такими вертихвостками. Да брось ты ее чистить, она еще десять раз вываляется, — зло сказала Аврора.
Тане стало очень обидно, о ней говорили, словно она пешка, а не человек. Судя по тому, как хладнокровно отнеслись девушки к тому, что их друзьям пришлось помахать кулаками, Аврора злилась на Таню не из-за того, что она спровоцировала драку. Это была «личная неприязнь». Таня не выдержала и снова заплакала. Наконец подошел Максим и уселся на место, где сидела Марина, рядом с Татьяной. Они поехали. Водителю хотелось поговорить, он поглядывал в зеркало заднего вида, обращаясь к Максиму:
— А глаз-то у тебя заплывает.
— Ничего, он тоже хорошо получил.
— Девчонка у тебя смешная. Ревет как белуга, я ее спрашиваю: «Чего ревешь-то», а она знаешь, что ответила? — и он замолчал, ожидая ответа.
Максим пожал плечами. Шеф весело преподнес:
— Колготки порвала, — и он засмеялся. — Представляешь, ей колготки жалко.
— Она лучше бы нас пожалела, — проворчала Аврора.
— Ничего, — миролюбиво сказал таксист, — зато будет, о чем вспомнить на старости лет.
— Если так будет продолжаться, до старости можно не дожить, — не согласилась Аврора.
Татьяна забылась. Очнулась она, когда такси остановилось у ее дома. Максим помог ей выйти из машины. Она встала, тяжело опираясь на его руку. Света протянула ее сумку, оставленную на сиденье. Сумку взял Максим — Татьяна не реагировала.
— Макс, тебя подождать? — спросила Аврора.
— Нет, езжайте. Деньги нужны?
— Нет, деньги есть, — ответила Аврора и колко бросила Тане на прощанье:
— Спасибо за веселый вечер.
От этой неприкрытой ненависти Тане стало так жалко себя, что она опять заплакала. «Волга» уехала, Максим повел ее домой. Ей казалось, что Максим тащит ее не туда, не может удержать равновесия, из-за него она все время спотыкается. Споткнувшись, она каждый раз горестно говорила:
— Никто меня не любит.
Наконец они добрались до квартиры. Максим помог ей раздеться и лечь в постель. В квартире она уже выла не переставая:
— Ну почему меня никто не любит? Никому я не нужна.
— На твоем месте я не был бы так категоричен, — попытался утешить ее Максим.
Она закрыла глаза. Максим немного подождал, не скажет ли она еще что-нибудь. Но она, кажется, уже спала. Любовь ей подавай! Выдать бы ей ха-а-рошую порцию любви, да сейчас нет желания. Похоже, сегодня он действительно перебрал. Максим зашел в ванну. Потрогал перед зеркалом заплывший глаз — вроде открывается и что-то еще видит. Он напился прямо из-под крана холодной воды и ушел, потушив свет.
У нее было столько работы, а она не могла заставить себя сдвинуться с места. После вчерашнего болела голова, и тело сковала слабость. Была уже середина дня, а Таня все лежала на диване, как чахлое растение, засыхающее без воды. И еще она боялась. Она боялась встречи с Максимом, боялась его реакции. Она не знала, чего от него ждать. Вот вчера, в ресторане, весь кипел от злости, а дома заботливо уложил ее спать. Она может притвориться, что ничего не помнит из вчерашнего вечера. Таня еще ни разу не смогла напиться так, чтобы забыть, что она делала — ей становилось плохо намного раньше. Максим же не сможет проверить, что она помнит, а что нет. Но самое главное — ей было стыдно. Сказав, что ничего не помнит, она может и получит снисхождение у Максима, но только не у себя.
Максим пришел во второй половине дня. Несмотря на синяк под глазом, он был свеж и энергичен.
— Здорово, мать! Как всегда болеешь?
