Дикая сердцем - Такер К. А.

Может быть, это новое постельное белье. Но поведение Джоны заставляет меня пылать от гнева. Я несусь по коридору, преследуемая им по пятам, и распахиваю дверь, не обращая внимания на то, что еще в пижаме.

За дверью стоит невысокая грузная женщина с копной тугих седых кудрей и суровым обветренным лицом.

Судя по тому, как ее проницательный взгляд мечется туда-сюда между нами, могу поспорить, что она слышала нашу ссору.

– Здравствуйте. Я могу вам помочь? – спрашиваю натужно-вежливым тоном.

– Ты, должно быть, Калла. – Ее голос оказывается более хриплым, чем я ожидала. – А ты еще красивее, чем говорили мальчики.

В тот момент, когда она улыбается – широкой, преображающей лицо улыбкой, которая отражается и в ее серых глазах, – точно понимаю, кто она такая.

– Вы – мама Тоби, – говорю я, прежде чем она успевает представиться.

Сходство просто поразительное. И мне становится еще более неловко от того, что она стала свидетельницей нашей ссоры.

Она протягивает мне грубую руку, обмотанную бинтами. Руку, которая ежедневно выполняет тяжелый физический труд.

– Мюриэль. – Она разворачивается к Джоне и бросает на него один оценивающий взгляд. – А ты тот пилот.

– Так и есть. Входите.

Джона кладет руку мне на поясницу – как будто мы только что вовсе и не кричали друг на друга – и открывает дверь шире, чтобы Мюриэль могла в нее войти. Она проходит по длинному узкому коридору, не снимая ботинок, оставляя за собой грязные следы на нашем недавно отполированном деревянном полу, которые мне придется вытереть сразу же, как только она уйдет.

– Значит, он рассказывал своей маме, какая ты красивая, – шепчет мне Джона.

Я игнорирую его и иду вперед, пока мой гнев не закипел с новой силой.

– Вам двоим было чем заняться.

Мюриэль оглядывает дом, проходя на кухню. Ее джинсы, облегающие короткие ноги, подвернуты на голенях. Кажется, она чувствует себя комфортно у нас, что вполне логично, учитывая, что Тоби рассказывал мне, как она была близка с Колетт. Хотя, наверное, странно, когда в дом твоей подруги внезапно вселяются два незнакомых человека, особенно если эта подруга умирает.

– Полагаю, Фил оставил после себя большой бардак.

– Он мало что забрал с собой, это точно, – подтверждает Джона.

Он вообще ничего не забрал, про себя поправляю я.

Женщина качает головой.

– Я предлагала ему помощь, но он отказался, старый упрямый осел. Впрочем, он никогда не был сентиментальным. Это все она. – Мюриэль делает еще одну паузу, погружаясь в размышления, а затем достает из кармана листок бумаги. – Тоби сказал, что ты боишься ходить на пробежку одна, поэтому я записала здесь имена двух девушек, которые бегают по утрам в субботу. Джоди и Эмили. Они хорошо знают окрестности. Встреться с ними завтра в восемь утра возле «Бургер Шэк». Они будут тебя ждать. – Она завершает свою речь улыбкой, которая противоречит ее суровому тону.

– Спасибо. Это… очень мило с вашей стороны, – заикаюсь я.

И самонадеянно, потому что у меня не было планов присоединяться к местному беговому кружку.

– Жить на Аляске и прятаться в норе, словно крот, нельзя. Так и с ума сойти можно, – говорит Мюриэль совершенно серьезным тоном. – Что растет у тебя в саду?

– Э-э… у меня пока нет сада.

– Уверяю тебя, что есть. На заднем дворе есть большой участок с двухметровым забором! Он не может простаивать просто так. Тебе нужно подготовить почву к посадке. Дни здесь длинные, но лето короткое.

Ее брови изгибаются, словно Мюриэль ожидает от меня ответа.

И я не могу не услышать скрытый смысл в ее словах и взгляде: «Если ты не собираешься преодолевать свой страх перед дикой местностью и не займешься садоводством, то можешь сразу задуматься о переезде».

– Да, мы были так заняты обустройством дома и чартерным бизнесом, что в последнее время вообще туда не заглядывали.

Но осмелюсь ли я признаться этой женщине в том, что у меня нет планов заниматься садом?

– Ладно, тогда пошли. Пойдем посмотрим, в каком он состоянии.

Она марширует к нашей боковой двери, и ее тяжелые ботинки оставляют на полу еще больше грязных отпечатков.

– Прямо сейчас? – Я опускаю глаза на свою пижаму. – Но я не одета.

– А кого ты хочешь впечатлить? Козла? – фыркает Мюриэль.

– Э… я…

Я на мгновение так ошеломлена, что не знаю, что и ответить. Но она мать Тоби и одна из немногих наших соседей, напоминаю себе. Та, кто может мне помочь в будущем. И женщина, чей сын исчез пять лет назад и которого больше никто не видел.

Мое раздражение сглаживается при этом напоминании.

Остается только кивнуть и продолжать этот фарс до тех пор, пока она не уйдет.

Она широко улыбается Джоне.

– Приятно было познакомиться. Не забудь позвать сюда Тоби, если у тебя возникнут какие-нибудь проблемы с самолетами. Он лучший механик в округе, и я говорю это не потому, что его родила.

– Планирую позвонить ему в ближайшие несколько дней, – обещает Джона.

– Хорошо. Давай, Калла, пошли. Я не смогу проторчать тут весь день. – Она заканчивает свою мысль взмахом руки, который ясно дает мне понять, что я иду с ней – нравится мне это или нет.

Бросаю взгляд на Джону – все еще ухмыляющегося. Его веселит командное поведение Мюриэль или мое заметное недовольство, а быть может, и то и другое. Тянусь за своими резиновыми сапогами.

* * *

– Хороший мальчик. – Мюриэль достает из кармана нарезанную банановую кожуру и бросает Зику через ограду. – Ты выглядишь немного похудевшим. Твои новые хозяева не заботятся о тебе?

Зик блеет в ответ и бросается глотать кожуру так, будто не ел несколько недель.

– Джона кормит его каждое утро и вечер, – говорю я, и в моем голосе звучит оборонительная нотка.

– Ну, неудивительно, что он не ест. Знаешь, Зик не любит мужчин.

И снова этот деловитый тон.

– Он не против того, кто его кормит.

Что-то подсказывает мне, что мои детские переживания не встретят здесь никакого сочувствия.

Мюриэль хмыкает, и это может оказаться как согласием со мной, так и разочарованием во мне – прочитать эту женщину у меня пока не получается, – но потом добавляет:

– Наверное, это просто стресс из-за перемен. Сначала не стало Колетт, а потом и Фила, хотя Зик никогда его не любил… – Ее слова обрываются, а глаза увеличиваются, устремившись на треугольную мордочку, наблюдающую за нами из крошечного отверстия. – Это что, енот в твоем курятнике?

Мой желудок инстинктивно сжимается. В ее тоне невозможно не уловить недовольство.

– Да.

Это его новый дом. У него есть свободный доступ ко всему загону, но обычно он предпочитает оставаться внутри курятника.

– Нельзя, чтобы в вашем курятнике жил енот. Иначе где вы собираетесь держать кур?

«Мы и не собираемся», – хочу сказать я, однако это признание наверняка обернется еще одним ударом против меня. Поэтому отвечаю лучшее, что могу сейчас придумать, потому что устала терпеть неодобрение Мюриэль и все еще злюсь на Джону.

– Бандит – питомец Джоны.

Может, она отругает и его тоже.

Хотя этому придурку такое, наверное, придется по вкусу.

Я встречаю еще один недоуменный взгляд, а затем Мюриэль возобновляет свой путь по болотистой бурой траве, будто это ее собственный участок, ведя меня к просторной поляне и огромному прямоугольному вольеру, размер которого Фил оценил примерно в сотку.

– Это твоя теплица. – Она указывает на небольшое полуразрушенное строение в дальнем конце дворика с отсутствующей деревянной рамой, пластиковая пленка которого оборвана и болтается на ветру. – Прошлым летом здесь прошел сильный ураган и все разворотил. А осенью теплицу так и не починили.

Затем Мюриэль открывает крышку на панели рядом с воротами и щелкает выключателем.

– Это вольтметр, – объясняет она, доставая из кармана своего клетчатого пальто черную прямоугольную коробочку.