Дикая сердцем - Такер К. А.

– Кажется, я находила такой же.

Я положила его в шкаф в прихожей вместе со всем остальным, что, как сказал Джона, мы не можем выбросить, однако понятия не имею, что с ним делать.

– Конечно, находила. Тебе стоит собрать себе небольшую садовую сумку, чтобы она была у тебя под рукой, когда ты будешь выходить сюда каждое утро.

Я изо всех сил стараюсь, чтобы она не смогла прочитать на моем лице выражение: «С чего это я буду выходить сюда каждое утро?»

– И почаще проверяй забор. – Мюриэль прикладывает прибор к электрическому проводу и смотрит на экранчик вольтметра. На нем ничего не происходит. – Видишь? Не работает. У них была эта проблема и с загоном для скота. Помню, однажды зимой, много лет назад, в их курятник как-то забрались лисы и передушили всех кур. В другой год это был волк. Джоне нужно будет починить проводку в ближайшее время, иначе здесь заведутся твари, которые сожрут все. Вы ведь не хотите потерять весь летний урожай за одну ночь?

Интересно, а Джона вообще знает, как чинить электрические заборы? Должно ли мне быть стыдно за то, что я переехала ради этого парня через весь континент и не могу ответить на такой вопрос?

Мюриэль убирает прибор в карман.

– В прошлом сентябре я собрала урожай и убрала грядки здесь, как смогла. Остатки закопала, чтобы получился хороший компост. Колетт всегда следила, чтобы сорняков было не слишком много, так что, по крайней мере, с ними проблем не должно возникнуть. У меня не было возможности удобрить почву, но мы сделаем это, когда земля немного прогреется. Весна в этом году что-то не торопится.

Мой взгляд устремляется за пределы сада, туда, где среди зарослей еще сохраняются участки снега, несмотря на потепление. Последние притязания зимы, которая не желает уходить.

– Как думаете, она скоро придет?

– Через неделю или около того, если будет не слишком много дождей. – Дойдя до ворот, Мюриэль останавливается, чтобы рассмотреть щеколду, обмотанную проволокой. – До того, как вы установите джакузи и достроите террасу.

Мюриэль, должно быть, постояла у двери с минуту, прислушиваясь к нашим голосам, прежде чем постучать.

Делаю вид, что осматриваю участок грязи на ограде, но на самом деле прячу свои покрасневшие щеки.

– Я ничего не смыслю в садоводстве, – признаюсь, желая, чтобы здесь оказалась моя мама. Она уж точно бы смогла поддержать этот разговор, а я не чувствовала бы себя такой неумелой.

– К концу лета ты будешь знать больше, чем любой любитель, – уверяет меня Мюриэль, подчеркивая свою решимость уверенным кивком, словно это только что стало ее личной миссией. – Тебе нужно будет закупить семена в местном садоводческом магазине. Мы починим твою теплицу для рассады к следующему году, но в этом у меня найдется немного салата, перца, лука и помидоров, которыми поделюсь. О, и капусты, для солений. Ты ведь оставила банки из погреба?

– Да, – подтверждаю я.

В основном потому, что я не знала, что с ними делать, поэтому просто составила их обратно на полки в погребе после того, как Джона закончил их протирать. Но сейчас, под вечно неодобрительным взглядом Мюриэль наконец-то чувствую облегчение, что сделала что-то правильно.

– Умница. Хорошо. Это облегчит жизнь, когда ты займешься заготовками на зиму.

Точно. Заготовки. В моей памяти всплывает день, когда я вошла в дом Агнес прошлым летом и она мариновала овощи, принесенные Мейбл от Уиттаморов в качестве платы за ее работу. Кухня Агнес стала зоной боевых действий: повсюду были банки и грязные кастрюли, а ее кожа и рубашка окрасились в фиолетовый цвет от свеклы, несмотря на то, что Агнес была в перчатках. Мой нос кривился от запахов уксуса и гвоздики, витавших в воздухе. Помню, тогда спросила себя, зачем кому-то все это делать, если можно просто пойти в магазин и купить себе банку свеклы.

– Клубника Колетт вон там, под соломой. Весь фокус в том, что тебе нужно десять-пятнадцать сантиметров слоя мульчи, чтобы растения перезимовали.

Я провожаю взглядом ее корявый палец до дальнего угла.

– Похоже, клубники там много.

Грядка занимает по меньшей мере четверть всего сада.

– Колетт любила свою клубнику. В прошлом году она продала почти десять галлонов на фермерском рынке! – произносит Мюриэль с гордостью.

Я понятия не имею, сколько это – десять галлонов, но уверена, это гораздо больше, чем человек вроде меня – который не любит клубнику – может когда-либо захотеть съесть.

– Значит, здесь есть фермерский рынок, где я могу купить свежие продукты?

А заодно и избежать всего этого рабского труда?

– Ага. Он работает каждую пятницу после обеда с конца июня по сентябрь в общественном центре. Там продают все, что могут. Продукты, местный мед, варенье. Колетт делала замечательный джем. Мы подавали его на завтрак в гостинице. Люди его обожают. Если урожай в этом году будет таким же хорошим, думаю, ты будешь по локоть в ягодном пюре не меньше трех недель. – Голова Мюриэль покачивается вверх-вниз. – Но не волнуйся. Я помогу тебе с первым разом, чтобы ты освоилась.

– Спасибо, – бормочу я, хотя совсем не чувствую себя благодарной. Мюриэль снова полагает, что я проведу все лето, копаясь в саду и с заготовками.

Она и не помышляет о том, что я могу не хотеть этого. А может, догадывается, но отказывается это признавать.

– Мы должны удостовериться, что здесь растет все необходимое.

Она нахмуривает брови, в очередной раз изучая бесплодную грязь вокруг – сад ее лучшей подруги, который она предала земле вслед за ней.

Может быть, в этом и кроется корень упорного стремления Мюриэль сделать из меня непревзойденного огородника – в преданности.

– Я лучше пойду. Обещала Тедди приготовить ему омлет на завтрак. – Она делает шаг в сторону, но потом замирает, ее губы кривятся, а морщины вокруг рта становятся еще более выраженными. – Это не мое дело…

Я изо всех сил стараюсь сохранить безучастное выражение лица. Предложения, начинающиеся с этих слов, никогда не бывают приятными.

– Но мне кажется, что Джона любит держать ситуацию под своим контролем.

Услышав, как она использует слово «контроль» для описания Джоны, я начинаю раздражаться. Мужчины, которые все контролируют, не привлекательны.

– Ему нравится на все иметь свое мнение.

– Это не то же самое, что и контролировать, – поправляю я. Джона уверен в себе и знает, чего хочет. Эти качества меня и привлекают в нем.

Мюриэль наклоняет голову, словно говоря «ты глупая наивная девчонка».

– Мужчины вроде него не очень хорошо себя чувствуют, когда не имеют права голоса в таких вещах, как финансы.

Она – мать Тоби, напоминаю я себе, прикусывая язык и заставляя себя улыбнуться.

– Ты ведь видела нашу гостиницу? И участок, на котором она стоит? – Мюриэль показывает большим пальцем в направлении гостиницы Трапперс Кроссинг. – Это все собственность моей семьи. Тедди не имеет к ней никакого отношения. Но в тот день, когда я сказала ему, что мы или женимся, или он перестает тратить мое время, я осознала, что она будет также и же его гостиницей. Однако мне все равно было трудно согласиться с этим, даже понимая, что он имеет такое же право голоса, как и я. Потребовалось несколько лет, чтобы привыкнуть к этой мысли, особенно для такой упрямой бабы, как я. И это были тяжелые годы, скажу я тебе. – Она качает головой. – Но в браке не бывает ярлыков «мое» и «твое».

– Мы не женаты.

– И никогда не поженитесь, если позволите большой куче денег встать между вами. – Она указывает на дом. – Кажется, вы уже взяли на себя немаленькие обязательства друг перед другом, купив это место и проделав весь этот путь сюда. Кольца и церемония… это все показуха. Именно повседневные вещи делают брак настоящим, а здесь, где зимы длинные и холодные, ты не захочешь враждовать со своей второй половинкой, уж поверь мне. Он тебе нужен. – Она улыбается. – Я всегда добиваюсь того, чего хочу, когда речь идет о гостинице. Тедди думает, что всем заправляет он, а я позволяю этому дураку так думать. Так что все в выигрыше. – Она похлопывает меня по плечу – твердо и в то же время как-то успокаивающе. – Сделай одолжение, послушай старую своенравную козу, которой пришлось учиться всему на собственном опыте.