Вульф (ЛП) - Хоуп Пейсли

— Получилось? — Я потягиваю кофе.

— Да, — говорит он просто.

Даже если я больше не люблю Эвана, я не хочу, чтобы он каким-либо образом пострадал.

— Эта часть моей жизни давно закончилась. Думаю, он просто написал мне, чтобы узнать, как дела.

Я жду, пока Габриэль изучает меня.

— Ты не ответил мне… о том, что ты собираешься со мной делать, — говорю я, с каждым мгновением все больше стесняясь того, что сижу в одной футболке под его проницательным взглядом. Мои соски твердеют, когда этот мужчина просто смотрит на меня, ради всего святого. Мое тело безнадежно.

— Потому что я еще не решил, что буду с тобой делать, — честно отвечает он.

— А Лейла знает? — спрашиваю я. — Чем вы все… занимаетесь?

Его глаза прищуриваются, и он отворачивается, чтобы взять свой кофе. Он ничего не добавляет. Конечно, кто бы сомневался. Этот человек не может пить ничего, кроме черного кофе.

— Ты не можешь судить о том, чем мы занимаемся, по событиям одной ночи, — возражает он.

— Думаю, я имею неплохое представление, — говорю я более резким тоном, чем собиралась.

— Ты понятия не имеешь, — говорит он.

Я не спорю только потому, что Габриэль произносит это тоном, и правда вызывающим у меня сомнения.

— Есть два способа, как члены клуба живут со своими старухами, или, в твоем случае, с женщинами под защитой.

— В плену, — поправляю я.

Он пожимает плечами.

— Семантика.

Я наблюдаю за тем, как Габриэль обхватывает своими идеальными губами ободок бумажного стаканчика и отпивает.

— Большинство из них либо рассказывают им все, либо не рассказывают ничего.

— Значит, Лейла не посвящена в детали, — шепчу я, глядя на свой стаканчик.

Габриэль кивает, подтверждая мое предположение.

— А он рассказал бы ей, если бы она захотела узнать? — заинтересованно спрашиваю я.

— У всех по-разному. Каждый мужчина сам решает, чем делиться со своей старухой. Он может не хотеть рассказывать, или она может не справиться с этим.

— Я бы хотела знать все. Я бы не потерпела никаких тайн, — говорю я без обиняков, и это звучит так, будто это сказала моя мать. Я внутренне содрогаюсь. — Гипотетически, конечно, — добавляю я.

Габриэль ухмыляется, и я смягчаюсь. Я понятия не имею, почему эта его грязная, окровавленная версия так на меня действует, но это так.

Я делаю большой глоток кофе и приглаживаю волосы. Они волнистые и спутанные из-за того, что они высохли сами, когда я рыдала прошлой ночью.

— Я смогу вернуться домой? — спрашиваю я, чувствуя себя слабой и зависимой от его решения. Ненавижу это.

Габриэль делает большой глоток своего кофе, наверное, полчашки.

— Я пока не могу тебе доверять. — Он смотрит на меня, когда говорит это, но это не ответ на вопрос о моей судьбе.

Я допиваю остатки своего кофе.

— Иди, повидайся с подругами. — Он указывает на мои туалетные принадлежности и одежду под зеркалом, висящим на стене. — Я собираюсь принять душ. У меня есть дела в клубе, а потом я позавтракаю с тобой, — говоря это, он достает из сумки чистую одежду, — и убери осколки. Больше так не делай, истерики не приведут ни к чему хорошему.

— Я не ребенок, — заносчиво говорю я, и сама понимаю, что веду себя именно так. Я опускаю взгляд и вижу, что его ступня перебинтована.

— Тогда не веди себя как ребенок, — говорит он. — Крис снаружи. Он проводит тебя до главного здания, — добавляет он.

— Мне нужна охрана из-за того, что я видела прошлой ночью? — спрашиваю я, за секунду до того, как Габриэль входит в дверь ванной, и он замирает на месте. Затем он поворачивается и возвращается ко мне, забирается на кровать и хватает меня за бедра. Я перестаю дышать, когда он притягивает меня к себе и нависает надо мной. От него пахнет костром и кожей, смешанной с его лосьоном после бритья или одеколоном.

Этого достаточно, чтобы я растаяла.

— Ты не в безопасности, потому что ты моя, а не из-за того, что ты видела, — отвечает он.

Мой пульс учащается от его слов и близости. Конечно, Габриэль замечает это. Он смотрит на биение пульса на моей шее, а затем поднимает глаза.

— Что тебя пугает? Когда я говорю, что ты моя, или что ты не в безопасности? — тихо спрашивает он.

— И то, и другое. — Я сглатываю. — Я не уверена, что пугает меня больше. Быть с тобой или быть вдали от тебя, — честно отвечаю я.

Глаза Габриэля опускаются к моим губам. Его кадык дергается, челюсть сжимается. Он наклоняется, и его губы касаются моих.

Всего одна секунда его нежного поцелуя вдыхает жизнь в каждую клеточку моего тела. Я оживаю и почти парю, когда он задерживается еще на мгновение, а затем отстраняется. Мне требуется еще миг, чтобы открыть глаза.

— Хорошо, — это все, что говорит Габриэль, прежде чем встать и направиться в душ. Щелчок дверного замка за его спиной говорит сам за себя. Я принадлежу ему, и он может смотреть, использовать, лепить, как ему заблагорассудится.

Но он не мой.

Я глубоко вздыхаю и откидываюсь на кровать. Я даже Лейле не могу сказать, что происходит. Она не знает, на что способен этот клуб. Она даже не знает мужчину, за которого вышла замуж, или, может быть, знает, но закрывает на это глаза?

Я пока не могу тебе доверять. Слова Габриэля повторяются у меня в голове.

У меня такое чувство, что моя борьба с ним еще не окончена, потому что нет ни единого шанса, что я останусь жить в байкерском клубе. Габриэль может пустить мне пулю в лоб, если думает, что это произойдет.

— Вот ты где! — Лейла подмигивает, на ее левой руке сверкает массивный бриллиант. Она сидит с девочками за столиком в главном обеденном зале курорта. Здесь полно народу. Повсюду члены клуба, они слоняются без дела и разговаривают. Некоторые накладывают себе в тарелки еду со шведского стола.

Я иду туда, чтобы взять что-нибудь поесть, но ничто не кажется мне аппетитным. Я беру сок и кофе. Акс подходит к столу одновременно со мной, и мы садимся по разные стороны стола. Яичница и бекон занимают все пространство на его тарелке.

— Доброе утро, новенькая, — говорит он как ни в чем не бывало. — Забыл посолить и поперчить, женушка. — Он целует Лейлу в голову и возвращается к раздаче.

— Хорошо спала? — тихо спрашивает Лейла.

— У нас не было секса, — машинально отвечаю я.

Все четыре девушки поднимают глаза.

— Две ночи и никакого секса? — спрашивает Шанталь. — Чем же вы тогда занимаетесь?

— Не знаю. В основном спорим, — честно отвечаю я, взбалтывая сок в своем стакане.

Я наклоняюсь к Лейле.

— Могу я поговорить с тобой, но, чтобы ты не задавала никаких вопросов? — шепчу я. Должно быть, она видит выражение моего лица, потому что мгновенно становится серьезной.

Лейла кивает и встает.

— Конечно, пойдем в дамскую комнату.

Когда мы уходим, я вижу, как в обеденный зал входит Габриэль, но я исчезаю за дверью туалета, прежде чем его глаза встречаются с моими.

— Ты пугаешь меня, Брин. Ты в порядке? — спрашивает она, как только мы оказываемся в безопасности за дверью.

Я срываюсь. Это невозможно остановить. Слезы текут ручьем. Она притягивает меня к себе и крепко обнимает.

— Что случилось? Он сделал тебе больно? Я, блядь, убью его, если это так.

— Нет. — Не совсем, во всяком случае… не то чтобы мне не понравилось.

— Тогда что?

Я фыркаю.

— Не могу сказать. Мне просто нужны объятия, я думаю.

— Брин. Ты видела что-то, что тебя напугало?

— Ты не знаешь, Лей? Что они… делают? Ты правда не знаешь? — спрашиваю я, понимая, что у меня будут неприятности из-за того, что я вообще заговорила об этом.

Она улыбается и убирает мои волосы со лба.

— Я многое знаю, детка. Но есть разница между желанием узнать или расспросить, чем занимается клуб, и просто знать. Ты не можешь быть женой члена «Гончих Ада» и жить в иллюзиях. Конечно, я кое-что видела и слышала. Я знаю, что сейчас ты можешь мне не поверить, но эти парни лучше, чем то, с чем ты столкнулась.