Светлана Демидова - Любовь к роковым мужчинам
Они понравились друг другу сразу, а потому на следующий же день условились встретиться, чтобы в чистой одежде, без противных липких разводов, отметить такое забавное знакомство. Отметили. Продолжили отмечать в номере гостиницы, который снял Савельев. Инесса была несколько мельче и худее Майи, но брала темпераментом и напором. В их паре она была ведущей, что здорово заводило Романа. Такое качество в женщине оказалось новым для него, а потому особенно ценным.
Однажды Инесса, которая почему-то не слишком боялась засветиться, пригласила Савельева к себе домой, поскольку муж уехал на несколько дней по служебным делам. Роман долго не соглашался, а потом вдруг решился: это ж какая порция адреналина обещана – обладать женщиной в постели ее собственного мужа! Собственный муж Инессы оказался Заботиным. Он сразу укоряюще посмотрел на Романа с большой фотографии, которая стояла на прикроватной тумбочке. Колька был запечатлен в обнимку с Инессой, которая и на фото выглядела совершенно независимой и вовсе ему не принадлежащей.
Перед тем как улечься в постель с Инессой, Савельев залихватски подмигнул Заботину и в течение процесса соития с его женой с большим удовольствием то и дело поглядывал на его изображение. Роману казалось, что лицо приятеля по мере сгущения интима меняется к худшему: вытягивается, деревенеет и куксится. Никакого чувства неловкости или вины перед Николаем Роман Сергеевич не чувствовал.
Когда началась тяжба за земельный участок со старым деревянным домом в центре, Савельев посчитал встречу с Инессой даром провидения. Он был уверен, что давлением на жену сломит упорство бывшего друга, а ныне – конкурента. Но Инесса оказалась неприступной твердыней. На все его расспросы о муже и его деле отвечала всегда одно и то же:
– Котлеты отдельно, мухи отдельно!
Сначала Роман воспринимал это следующим образом: запретная любовь – это сочные вкусные котлеты, а мухи – возня мужиков на службе. Но однажды, очередной раз повторенная Инессой, эта фраза так взбесила Романа, что он спросил, кто же в ее понимании котлета, а кто муха. Женщина, рассмеявшись ему в лицо, бесстрашно ответила:
– Ты, Ромочка, муха и есть!
Любовница пропела «Ромочка» с такой же материнской интонацией, с какой всегда произносила его имя Агния Крутицкая. Но Агния – это Агния, старая бездетная грымза, ей простительно. А Инесса-то что себе позволяет! Что о себе возомнила! Он мужик, а не муха! После эдакого заявления любовницы Роман Сергеевич гордо бросил ее на произвол судьбы. Через два дня уже пожалел об этом, а на третий сам позвонил и снова назначил свидание. Инесса восприняла это как должное, на встречу согласилась и даже мимоходом не поминала размолвки. И Савельеву пришлось осознать, что эта женщина сильнее его, что он сам – натуральная муха и есть, если и не по сравнению с Колькой, то с Инессой – уж точно! Еще он понял, что эта женщина любит его. Совершенно непонятно, за что – а это, наверно, и является признаком настоящей любви, когда любить не за что, а любится всему вопреки.
Когда Роман Сергеевич попытался свести свою Майю с Николаем, он уже замахивался на двух зайцев сразу. С одной стороны, жена, может, действительно сможет как-то повлиять на исход тяжбы с Заботиным за землю. С другой стороны, он уже мечтал сбыть Майю с рук, чтобы окончательно и навсегда соединиться с Инессой. Как оказалось, ему нужна именно такая женщина: любовница с материнским уклоном. Ведущая, сильная, страстная, за которой он, Роман Савельев, будет как за каменной стеной. А постоянные впрыскивания так необходимого ему адреналина независимый характер этой женщины обещает на веки вечные. Да, такие получались пироги...
* * *И вот теперь выходило, что бывшая жена Маруська каким-то образом пытается встрять в его и без того тесный хоровод с двумя женщинами. Только ее тут еще не хватало! Шантажистка хренова! Пятьсот тысяч, конечно, не огромные деньги, но... А может, разделить это неожиданно привалившее удовольствие по вызволению Майки с Инкой (и денежки заодно) с Колькой Заботиным? А что? Поди, он тоже не чужой обеим бабенциям! Майка точно с ним переспала. Ходит вся такая размягченная, разомлевшая... И от него, законного мужа, спать уходит в Кирюхину комнату, будто в наказание за его измену. А сама-то какова? Чуть только жизнь прижала, тут же скок – и к другому под бочок! Точно! Пусть-ка этот другой тоже расстарается! Еще неизвестно, кто за Маруськой стоит. Вдвоем оно как-то полегче...
Но сколько Роман ни набирал номера телефонов Заботина – и мобильный, и служебный, – так до него и не дозвонился. Секретарша отвечала, что Николай Евгеньевич уехал по делам фирмы. Савельев чертыхнулся, сунул мобилу в карман и отправился по своим делам. До завтрашнего утра обе женщины будут точно живы и здоровы, а с Колькой он созвонится попозже.
* * *Начальник финансового отдела фирмы «Зевс», Петр Яковлевич Синюков, явившись на службу, как всегда, первым делом включил компьютер. Пока тот загружался, Синюков, проклиная пресловутый дресс-код, расслабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки – и обомлел. Вместо обычной заставки – уморительного кота в корзинке – ярко-голубой монитор был будто заляпан кровью. Прочитав ужасную надпись, Петр Яковлевич первым делом обильно вспотел, вторым – попробовал убрать надпись. Она не убиралась. Тогда Синюков опустился в кресло и глубоко задумался.
Владимир Иванович Ковалев был очень ценным сотрудником, несмотря на то, что трудился только надомно и никогда не появлялся в офисе. Если он действительно отбыл в иной мир, то это весьма прискорбно. Но если Ковалева собственная сестрица и впрямь укокошила, то это уже не поправишь все равно, а ему, начфину фирмы «Зевс», нет никакого дела до того, в каком обличье явилась смерть за их сотрудником. А вот ежели ознакомить с кровавым письмецом соответствующие органы, то эти самые органы могут в его компе и компе Ковалева нарыть такие материалы, что двери «Зевса» за ним, Петром Яковлевичем Синюковым, тут же закроются. Между прочим, могут незамедлительно открыться другие – двери какого-нибудь неслабого исправительного заведения, чего очень не хотелось бы...
Ковалев, что называется, рассекал ситуации с лету, и начфин совместно с ним проворачивал разные делишки, которые никоим образом не смогут порадовать босса, если он о них узнает. Петр Яковлевич понимал, что ни при каких условиях Ковалев не мог послать подобное письмо, например, на адрес полиции. Ведь если даже сестрица и впрямь попытается его убить, то он все же сможет и выжить. Такое случается... А к собственному компу, в котором содержится компрометирующая переписка, допускать никого нельзя.
