Барракуда - Лунина Татьяна

— Извини, меня не туда занесло. Просто очень трудно быть одной, все проблемы приходится решать самостоятельно: и дома, и на работе. — Жигунов, похоже из тех, кто обожает слабых и беззащитных. Такие любят хлопать крыльями над беспомощной курицей. Рядом с бессильным, вообще, легко казаться сильным. — Тяжело справляться с одиночеством, Кирилл, — стыдливо призналась новоиспеченная «наседка», — когда в шкафу только твоя одежда, а в ванной одна зубная щетка. Когда некому открыть тебе дверь, а ты никому не скажешь «привет». Даже без ссор жизнь становится хреновой, уж лучше обижаться, чем поминать добром. Двое всегда знают, как помириться, а одной и самые умные слова ни к чему. Кому их скажешь? Окну да потолку — за одним все время ходят мимо, над другим по голове, и всем все до фонаря. Хоть помри — не заметят, — горько квохтала безутешная «клуша». На эстраду выползли запоздалые музыканты, но неуемная одиночка решила дорыдать до конца. — Когда дома пусто, а на работе густо, хочется чего-то нового, необычного, — бравые ребята достали, наконец, свои орудия и двинули залпом по ушам, — и тогда легко совершить ошибку, вляпаться, как ты говоришь, в дерьмо, — доверительно орала под музыкальную канонаду преемница Сычуга. Обалдевший зритель молчал, видно, переваривал спектакль. — Я постоянно виню себя в смерти мужа. Была бы тогда мудрее, не проявляла свой идиотский характер, может, и жил бы Женя сейчас, — выдала под занавес двуликая дебютантка. А Кристина с ужасом слушала весь этот бред, старательно запихивая совесть поглубже.

— Не казнись, ты ни в чем не виновата, — встрял в затишье размякший простак.

— А сейчас для нашего гостя из солнечной Грузии мы исполним песню «Сулико», — радостно возвестил солист.

— Послушай, Кирилл, поедем ко мне? Здесь невозможно разговаривать, просто лопаются барабанные перепонки.

— Я могилу милой иска-а-ал, — заныл в микрофон длинноволосый.

— Поехали! — Жигунов остановил пробегающего официанта. — Счет, пожалуйста.

В машине молчали. Только однажды притихшая пассажирка позволила себе робко спросить у водителя.

— А как теперь называется твоя должность, если не секрет?

— Секрета нет, — усмехнулся тот, — начальник отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

Любопытная уважительно посмотрела на неподвижный профиль и заткнулась. Хотя интересовало еще очень многое.

Все уже было когда-то: мягкая парковка у подъезда, старческий скрип допотопного лифта, ключ в замочной скважине, щелчок выключателя. Только тогда хозяйка не накидывалась так жадно на гостя, прямо у порога лихорадочно расстегивая пуговицы мужской рубашки.

— А дважды два — не всегда четыре, ты в курсе? — шепнула нетерпеливая в подставленное ухо…

Защищая свою жизнь, она уже чиркнула одного. Отбивая для себя место в этой жизни, готова перечиркать многих. И не важно, что при этом прольется: кровь или сперма.

— Я попытаюсь что-нибудь сделать, — сказал строгий законник спустя пару часов, принимая прощальный поцелуй у порога.

— Не создавай себе из-за меня лишних проблем, очень прошу.

Жигунов вздохнул и вышел за дверь.

— Алло, привет, сестренка!

— Мишка, ты сбрендил?! Кто звонит в такую рань? Да еще в выходной!

— Я, — радостно доложился Шалопаев, — у меня к тебе просьба, выручай. Ничего, если я сейчас подвалю?

— А у меня — пустой холодильник, и я еще даже не умывалась.

— Зубки почистить успеешь, не дрефь. Жратву прихвачу по пути, пока!

— Черт ушастый! — ругнулась Кристина вслед коротким гудкам. Надо бы рыжего нахала как-нибудь поставить на место, что за манера так беспардонно себя вести!

Горячий душ, чашка кофе, бутерброд и утренняя сигарета подняли настроение до вполне приличной отметки, и, когда радостно заколготился дверной звонок, гостя встречала почти довольная хозяйка.

— Привет, соня! Не злись, что разбудил, но много спать вредно, мешки под глазами будут.

— Хамишь?

— Боже упаси! — Мишка протопал в кухню, вывалил на стол консервы, сыр, коробку конфет, батон копченой колбасы, гроздь бананов и роскошные помидоры. Трогательным презентом притулилась сбоку соль, которую в последнее время днем с огнем не сыскать в пустых магазинах.

— Собрался дивизию кормить?

— Балованная ты, Криська, — укорил «интендант», — народ за сигаретами и зубной пастой в очередях давится, а ты нахально куришь «Вог» и от сыра с сервилатом нос воротишь.

— Вот и шел бы в народ, что ж ко мне-то приперся?

— Ты моя судьба, сестренка, мои крест и надежда, — деловито пояснил названый брат. — Кофе в этом доме есть? Я коньячок армянский надыбал, — и хвастливо ткнул пальцем в звездочки на этикетке.

— Ты же за рулем, Шалопаев. А если гаишник тормознет?

— Все мы человеки, Окалина, — философски заметил Мишка, — и каждый норовит для себя в этой жизни что-то урвать. Только одним достаются щепки, а другим бревна.

— К твоему берегу прибивает, конечно, бревна, — съехидничала одноклассница.

— Само собой, и ты мне можешь сегодня в этом здорово помочь.

— Каким Макаром?

— Крись, ты так и будешь пытать меня на голодный желудок? Я, между прочим, еще не хавал.

— Господи, и когда это существо перейдет на нормальный язык? — вздохнула редактор. — Мой руки.

Через полчаса сытый и довольный гость откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на хозяйку.

— Сестренка, позарез нужно, чтобы ты прошвырнулась со мной в одно место.

— Куда именно?

Михаил ответил не сразу. Задумчиво почесал нос, оглядел потолок и только потом уточнил.

— В кабак.

— А почему такая таинственность? Разве обед в ресторане уголовно наказуем?

— Ужин.

— Тем более.

— Понимаешь, это не совсем обычный кабак, — Шалопаев полез в карман, вытащил пачку «Мальборо», пошарил вокруг глазами. Хозяйка взяла с подоконника бронзовый башмак и сунула гостю под нос. — Класс! — одобрил Мишка пепельницу. — Откуда такая?

— Не отвлекайся.

— Это уютный частный ресторанчик за городом, он принадлежит моему партнеру, — Михаил делал первые шаги в бизнесе и пополнял свою лексику новыми словами, — иногда после деловых потолкуев мы привозим туда нужных людей. Сегодня собираются бобры с такими бабулями!

— Послушай, — разозлилась Кристина, — если хочешь, чтобы тебя поняли, изъясняйся, пожалуйста, нормально, без своих воровских жаргонов.

— Усек, — без обиды согласился рыжий, — в общем, сегодня вечером у меня архиважная встреча. После разговора мужики захотят расслабиться. Будет ужин, может, баньку для почетных гостей истопим.

— А я-то тут при чем? Хочешь, чтобы с ними парилась?

— По этикету нужно явиться с дамой, — терпеливо пояснил Михаил. — У тебя есть шик, ты умеешь пудрить мозги, выглядишь классно. Там будут очень крупные шишки, Криська. Не буду даже говорить какие, чтобы не пугать, но спрыгнут они к нам с оч-ч-чень высокой ветки. Тебе, кстати, подобное знакомство совсем не повредит. Эти хмыри многое могут, стоит им только захотеть. Понравишься — считай телевидение собственной кухней: что захочешь, то и будешь на ней варганить.

Кристина вспомнила Жигунова: попытаться — не значит суметь. А ей нужно быть уверенной, что об истории с «ТРИЭФом» в редакции никто ничего не узнает, никогда. Иначе заставят Окалину забыть и дорогу в Останкино, не то, что эфир. Ушастый прав: отказываться от таких знакомств глупо.

— Хорошо, Шалопаев, я пойду с тобой на эту встречу, но и ты мне должен помочь, — и она рассказала Михаилу, какой «сюрприз» может ждать ее на работе. Про обещание главреда умолчала, ни к чему раньше времени трепать языком.

Мишка сначала минут пять веселился, как ловко провела наивных лопухов шустрая тройка. Особенно позабавил его доверчивый творец, который с ходу поверил, что провинция тащится от его «шедевра». Но к дури бывший фарцовщик относился брезгливо и считал, что хуже наркомана — только педофил.