Элизабет Олдфилд - Интимные отношения
— Доброе утро. — Он придвинулся к ней поближе и положил свою мускулистую ногу на ее.
Почувствовав его тяжесть, Энни услышала, как заколотилось ее сердце.
— Опять? — запротестовала она, пытаясь свести все к шутке, но желание уже охватило ее.
— Ты должна понять, что происходит, когда я просыпаюсь рядом с тобой, сказал он, обнимая ее одной рукой. — Мне кажется, нам как раз хватит времени, чтобы… — В комнате Оливера взвыла сирена игрушечной полицейской машины. — Не хватит.
Она прильнула к нему.
— Когда Оливер постучит и спросит, можно ли ему войти…
— …как мы его приучили, чтобы не быть пойманными врасплох… — вставил Гарсон.
— …один из нас скажет, что другой спит.
— И отошлет его прочь? Как тебе не стыдно! — укорил ее Гарсон, улыбаясь, но сразу же посерьезнел. — Нет. Для него и так тяжело делить тебя с кем-то, а я не хочу, чтобы он считал, что я вторгся в вашу жизнь и он теперь забыт.
На ее лице появилась счастливая улыбка.
— Такого я даже представить себе не могу, — ответила Энни. Она вспомнила, как Оливер взбирался на плечи Гарсона, требуя, чтобы его носили по комнате, чтобы играли с ним в полицейскую машину, которую Гарсон привез ему в подарок из Америки и почти сразу же пожалел об этом. — Ну, как скажешь, хозяин.
Через полчаса, во время завтрака, Оливер внезапно отложил ложку, которой отправлял в рот мюсли, и посмотрел на Гарсона.
— А Генри Коллис говорит, что ты мне не дядя, а отчим.
— А я и то, и другое, — ответил Гарсон. Мальчик проглотил еще ложку мюсли.
— Значит, вместо «дядя Гарсон» я могу называть тебя «папа»?
Гарсон улыбнулся от удовольствия.
— Думаю, да, — сказал он, взглянув на Энни, которая улыбнулась ему в ответ. — Если хочешь, конечно.
— Хочу, — серьезно сказал Оливер и добавил:
— А ты можешь называть меня сыном.
— Очень любезно с твоей стороны. Когда ты вернешься из школы, меня уже здесь не будет, так что давай я отвезу тебя в школу, сынок? — спросил его Гарсон.
Ребенок засиял.
— Да, пожалуйста. Я скажу Генри Коллису, что у меня есть папа и две мамы, — сказал Оливер.
— Правда? — спросила его Энни. Оливер кивнул:
— Сегодня же утром.
— Вот тебе, Генри, — вставил Гарсон тихо. Когда они уехали, Энни включила посудомоечную машину и достала гладильную доску. Гарсон настоял, чтобы они наняли приходящую служанку, так как Энни стало тяжело управляться с таким большим домом, как «Ферма», да еще заниматься своими поделками на заказ. Но служанка приходила два раза в неделю, и сегодня был не ее день. Энни включила утюг. Через пару часов Гарсон улетал в Лондон, и надо было выгладить ему рубашки. Он сказал, что сделает это сам, но она захотела ему помочь.
Включив радио, Энни нашла волну, на которой постоянно передавали поп-музыку. Она начала притопывать под знакомую мелодию, не переставая при этом гладить. При воспоминании о том, как Гарсон был рад, когда Оливер начал называть его папой, Энни улыбнулась. Он так любил малыша, просто непонятно, почему он не хочет иметь своих детей.
Когда-нибудь она попробует его переубедить, но еще не сейчас. Его запрет на детей означал, что ей надо предохраняться, и она выписала у врача таблетки. Она решила принимать их примерно год, а потом поговорить с Гарсоном и…
Следующая мелодия была в стиле регги, и, отступив от доски, Энни начала прищелкивать пальцами и подпевать «О да, о да», покачивая бедрами в узкой юбке. Регги сменилось роком, Энни продолжала танцевать, ритмично вращаясь всем телом.
Потом музыка прекратилась, и диск-жокей начал говорить об изменении настроения, а Энни снова принялась гладить. Время уже поджимало.
— Как зритель могу сказать, что танцуешь ты превосходно, — вдруг раздался голос Гарсона. Энни испуганно повернулась к двери.
— Ты наблюдал за мной? Он кивнул.
— И считаю, что ты выглядишь гораздо сексуальнее, чем твоя сестра. — В воздухе опять стал ощущаться накал страсти, он подошел к ней и вывел ее из-за доски. — Вместо того чтобы танцевать одна, не хочешь ли потанцевать со мной?
Положив руку ей на талию, Гарсон привлек ее к себе. У Энни учащенно забилось сердце. Ее тело идеально соответствовало его телу, и, когда они начали танцевать, практически не сходя с места, это соответствие двух тел груди, талии, бедер — также вызывало эротические чувства.
— Когда ты приедешь? — спросила она.
— Не скоро. — Гарсон замолчал. — Думаю, месяца через полтора.
Энни даже отпрянула.
— Через полтора месяца? — переспросила она испуганно.
Энни считала, что частые приезды Гарсона свидетельствуют о его потребности находиться с ней, и, хотя она понимала, что бизнес требует много времени и внимания, такое долгое отсутствие, на ее взгляд, означало, что его потребность в ней не так уж велика.
— Мне необходимо произвести некоторые перестановки в моих компаниях, и потребуется совершить ряд поездок, — объяснил Гарсон, заключая ее в свои объятия. Они снова начали танцевать, и его руки заскользили по ее бедрам. Кажется, пуритане выступали против вальса, считая его изобретением дьявола, проговорил он и теснее прижался к ней.
Почувствовав его возбуждение, она в свою очередь возбудилась тоже. Медленный танец породил в них обоюдное желание. Энни потянулась поцеловать его, и, когда их губы соприкоснулись, Гарсон поднял ей юбку. Он гладил нежную полоску кожи над черными чулками.
— Чистый шелк, — прошептал он ей в губы, а руками дотронулся до тонких кружев ее трусиков.
Энни вся дрожала. Неважно, как часто Гарсон решит навещать ее, она никогда не сможет отказать ему.
— Пойдем в кровать, — попросила она. Гарсон улыбнулся.
— Ты ненасытная девчонка, — промурлыкал он. Оттого ли, что им предстояла долгая разлука, но в этот раз они занимались любовью еще более страстно, еще более неистово, чем всегда. Как только они сорвали с себя одежду, его губы впились в ее грудь, а руки начали нежно ласкать тело. Сказав, что на этот раз именно он не может ждать ни минуты, Гарсон вошел в нее — но она и сама уже была готова принять его, — а кульминация была поистине вулканической.
Потом они лежали рядом, отдыхая. Затем Энни догладила его рубашки, они собрали чемоданы и пошли к машине.
— Мне будет очень тяжело без тебя, — сказал Гарсон, целуя ее на прощание. Энни через силу улыбнулась.
— Мне тоже.
Его руки все еще обнимали ее.
— Мне надо ехать, — сказал он, борясь с желанием остаться.
Вдруг они услышали шаги по дорожке. Обернувшись, увидели Берта, показавшегося из-за сарая.
Старик улыбнулся при виде молодой пары.
